Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе - Елена Колина

…Не слишком ли много в моей жизни секса? Чужого секса.

Зина.

Зина-Зиночка!

Мне очень тебя жаль, ведь ты не понимаешь, как это бывает: она не со всеми, она просто захотела, и все. Послушай, больше всего тебя мучает, что ей 16 лет. А ты представь, что ей 18. Не спрашивай зачем. Просто представь, что ей 18 лет.

Представила?

Ася.

Ася!

Совершенно необъяснимо, но мне стало легче.

Если бы Масе было 18, я бы смирилась с тем, что у нее началась сексуальная жизнь. Мне было бы это очень неприятно, но я бы смирилась.

Я поняла – я должна думать, что ей 18. Это такая игра. Можно даже представить, как мы справляли ее 18-летие и что мы ей подарили.

Спасибо тебе, Ася.

Зина.

P. S.

Ты говоришь, что я не понимаю, как это бывает: просто захотеть быть с кем-то, и все. Но ведь у меня есть, как любила говорить моя мама, «уважительная причина».

Моя уважительная причина очень простая: да, я не понимаю! Мой муж просто захотел быть с кем-то, и все. Его любовница просто захотела быть с ним, и все.

Мой муж мне изменяет. У моего мужа роман. Он целует другую женщину.

Ты понимаешь, что я готова ее убить, ты понимаешь, как это горько, так горько, будто в меня выплеснули целое море горечи?

Я больше не говорила с Ильей. Говорить означает ставить условие – я или она. А если он ответит, что предпочтет мне ангелов, играющих золотыми шарами?

А может быть, мне это за тебя?

Ты никогда не замечала, что человек начинает вспоминать свои дурные поступки не на ровном месте, а только когда хвост в ловушке? Когда случается плохое, человек думает:

«Это наказание за мои прошлые гадости? Но если я вспомню свои гадости, я как бы попрошу прощения. Что мне за это будет? Вдруг высшие силы меня простят и отменят наказание?..»

Вот и я думаю: может быть, мне это за то, как я получила Илью – украла.

Я виновата во всем, что произошло между нами троими. Я все придумала: сочинила роман, разыграла пьесу, в общем, сделала нас всех персонажами собственной придуманной истории.

А теперь я хочу все вспомнить, все тебе рассказать и попросить прощения. Вдруг высшие силы сжалятся надо мной и вдруг эта его «единственная, кем он наслаждается» провалится к чертовой матери!

Можно я буду писать от третьего лица – чтобы не было «я», не было «ты», как будто это не ты и я, а девочки Зина и Ася?

Вот такой книжный ход.

Но иначе мне придется наши с тобой диалоги писать так:

– Привет, Ася, – сказала я и взглянула на тебя.

– Привет, Зина, – сказала ты и улыбнулась мне.

Как филолог я понимаю, что это крайне неудачная форма.

З.

Ася, привет!

1982 год, 10 класс, нам 17 лет.

Зина сидела на уроках, Ася сидела в баре.

В 10-м классе Зина с Асей уже не всегда были неразлучны. У них уже были разные цели. У Зины – аттестат, поступление в университет, на филфак, конечно. Как дочь своего отца, давно уже не просто известного писателя, а почти советского классика, одного из секретарей Союза писателей, Зина поступила бы и вообще без аттестата, могла бы просто сказать: «Я к вам». Но она старалась получить пятерки. У Зины был четко намеченный путь, и уже было ясно, как она будет называться до конца жизни: студентка университета, аспирантка, преподаватель филфака, доктор наук, профессор… Как будет называться Ася, тоже было ясно: художница, любовница, балда, искательница приключений.

Иногда Ася бывала в доме журналистов, где можно было увидеть интересную публику, иногда в баре «Застолье» на углу Невского и Литейного, в пяти минутах от школы. Это был бар попроще, для всех, но вместо уроков и это было хорошо.

– Почему ты не была в школе? Что ты вообще делаешь целыми днями? – спрашивала Зина.

– Я жду любви, – отвечала Ася.

– Ты ждешь любви в баре «Застолье»? – уточняла Зина.

– Я жду всюду…

Ася снимала школьный фартук, засовывала в портфель. На ходу украшала школьное платье чем-то самодельным – кусочком меха или большим вязаным цветком, расстегивала две верхние пуговицы. И унылое школьное платье превращалось в притягивающий взгляды манок. Впрочем, в школьном платье с наглухо застегнутыми пуговицами, в фартуке, даже в парандже все было бы то же, – Ася сама была манок.

Ася вовсе не мечтала о мужчинах, о сексуальных отношениях…Или мечтала?.. «Я хочу свободы», – говорила она. Поэтому она сидела в баре с фартуком в портфеле, пила модные разноцветные коктейли, зеленые с мятой и розовые с вишенками, рисовала лица посетителей на салфетках и радовалась: «Ура, свобода!» Пока Ася рисовала в баре, как будто она художник в Париже, Зина сидела на алгебре и тосковала, ей казалось, что Асина «свобода» отнимает у нее Асю, Ася «в Париже», а она на алгебре.

В баре «Застолье» Ася и познакомилась с Ильей. Илья не был завсегдатаем баров, – бар был по дороге домой, и он зашел туда к знакомому официанту. Этот официант, тот самый плохой мальчик, который называл его «жиденком» или «армяшкой», приторговывал разным дефицитом, от женских сапог до книг. Илья хотел купить себе подарок от мамы на день рождения – Цветаеву, зеленый том из «Библиотеки поэтов».

Овладев зеленым томом, Илья не ушел сразу же, а присел на свободное место, рядом с Асей, – Ася ли ему понравилась, или он просто хотел насладиться обладанием вожделенной книгой. Это было частью наслаждения от подарка – посмотреть ее, погладить, понять, что она принадлежит ему.

– Любите Цветаеву? – нежным голосом спросила Ася. Ей понравился невысокий, тонкокостный изящный парень… Нет, «парень» совсем неподходящее для него слово. О таких мужчинах ее бабушка говорила «породистый, с интеллигентным лицом», а отец «интересная модель непролетарского происхождения».

– Он очень красивый. И мой, понимаешь, я сразу же почувствовала – это мой человек, – рассказывала Зине Ася.

– С ума сошла знакомиться в баре? А если он… маньяк? – припугнула Зина.

– Маньяки не читают Цветаеву, – уверенно ответила Ася. – Он и сам пишет стихи. Хочешь, прочитаю, я запомнила пару строчек. Гениальные стихи… по-моему. Вот – без удержу кружит, без умолку ревет, без помощи богов бес беса не найдет…

Илья читал Асе Новеллу Матвееву.

– Он читает тебе Новеллу Матвееву, – разоблачающим голосом сказала Зина.

– А вот и не злись, и не ехидничай, – отозвалась Ася. – Он не говорил, что это его стихи. Он просто читал стихи, потому что он… он мне очень нравится.

– У тебя с ним могут быть серьезные отношения? – спросила Зина.

– Что это, замуж? У меня не будет с ним серьезных отношений, – фыркнула Ася. – Я буду с ним спать. Я представилась ему студенткой, как будто мне уже есть 18. Так что можно.