Музыка случая - Пол Остер

— Отгребли-то вы, может, и немало, — наконец раскрыл рот и Поцци, — но что-то, когда мы играли, мне не показалось, будто вам очень уж везет.

— Что правда, то правда, — сказал Флауэр. — Это был первый случай за последние семь лет, когда нам не повезло. Мы ошиблись, и разделал ты нас под орех. Потому-то мне и захотелось устроить ответный матч.

— С какой стати ты думаешь, будто сегодня повезет вам, а не мне?

— Спасибо за вопрос, — сказал Флауэр. — После того разгрома, месяц назад, мы с Вилли были пристыжены. Мы привыкли считать себя хорошими игроками, однако ты нам показал, что мы ошибались. Но решили мы не плюнуть и забыть, а научиться играть по-настоящему. Сидели за столом день и ночь. Даже брали уроки.

— Уроки? — переспросил Поцци.

— Да, мы брали уроки у человека по имени Сид Дзено, — сказал Флауэр. — Ты когда-нибудь о нем слышал?

— Конечно слышал, — сказал Поцци. — Сид Дзено живет в Вегасе. Сейчас постарел, но раньше входил в пятерку лучших.

— У него и сейчас прекрасная репутация, — сказал Флауэр. — Вот его мы и вызвали сюда из Невады, и он погостил у нас недельку. Так что спектакль сегодня, Джек, предполагается лучше, чем в прошлый раз.

— Надеюсь, — ответил Поцци, не слишком обрадовавшись, однако стараясь остаться вежливым. — Стыдно потратить кучу денег на уроки так, чтобы зря. Могу поспорить, старый Сид содрал с вас за услуги как следует.

— Он вообще не дешевый, — сказал Флауэр. — Но, по-моему, того стоит. Я его между прочим спросил, слышал ли он о тебе, но он о тебе не слышал.

— Сид сейчас немного отошел от дел, — сказал Поцци. — Кроме того, я еще только в начале карьеры. Обо мне еще мало кто знает.

— Полагаю, мы с Вилли тоже только начинаем, — сказал Флауэр, поднимаясь из кресла и закуривая новую сигару. — Так или иначе, игра у нас сегодня будет, думаю, интересная. Жду ее не дождусь.

— Я, Билли, тоже так думаю, — сказал Поцци. — Игра, кажется, будет что надо.

Они отправились на экскурсию по дому, начав с первого этажа, и Флауэр повел их из комнаты в комнату, по ходу рассказывая про мебель, про модернизацию здания, про висевшие по стенам картины. Уже во второй комнате Нэш отметил про себя, что тот редко забывает упомянуть, во что им что-то обошлось, и по мере того, как увеличивался список расходов, тем неприятней становился Нэшу этот нахальный отставной бухгалтер, который так бесцеремонно, бесстыдно упивался собой. Стоун по-прежнему почти все время молчал, иногда лишь пискляво поддакивал, бросал какое-нибудь пустячное замечание — образец ведомого, верная маленькая тень своего большого и более активного друга. Нэш, начавший уставать от этого спектакля, все чаще задумывался, однако не о том, на что показывал Флауэр, а о странной цепи случайностей, приведшей его в это время в это место, словно только ради того, чтобы он здесь слушал хвастливую болтовню перекормленного болвана, который, того гляди, лопнет от самодовольства. Если бы не Поцци, он, наверное, всерьез рассердился бы. А Поцци, беспечно глазевший по сторонам, был издевательски вежлив, притворяясь, будто внимательно слушает. Невольно Нэш восхитился его выдержкой и умением извлекать удовольствие из любой ситуации. Когда в третьей комнате или в четвертой Поцци украдкой весело подмигнул, Нэш едва не проникся к нему благодарностью, точь-в-точь как угрюмый правитель, которого ободрял шут.

На втором этаже характер экскурсии переменился. В коридор выходили двери шести спален, однако показывать их Флауэр не стал, а повел мимо, в самый конец, к седьмой двери, ведшей — как он это назвал — в «восточное крыло здания». Эту дверь Нэш увидел только тогда, когда Флауэр взялся за ручку, — настолько она была незаметна. Дверь была оклеена теми же обоями, что и стены (безобразными, давно вышедшими из моды, в розовый и голубой цветочек), и так хорошо подогнана, что почти слилась со стеной. Здесь, «в восточном крыле», пояснил Флауэр, они с Вилли проводят большую часть времени. Его не было, они пристроили его сами, уже когда переехали, — Флауэр назвал точную сумму, во сколько им это обошлось, о чем Нэш предпочел тут же забыть, но контраст между темными, кое-где затхлыми помещениями первого этажа и новой пристройкой оказался и впрямь разительный, даже ошеломляющий. Едва переступив порог, они очутились под многофасетной стеклянной крышей. На них хлынул поток дневного, почти ослепительно яркого света. В первую секунду Нэш ничего не видел, а когда глаза привыкли, оказалось, что они стоят опять в коридоре. Перед ними была еще одна стена, недавно выкрашенная белая стена и две закрытые двери.

— Одна половина принадлежит Вилли, — сказал Флауэр, — другая моя.

— Похоже на оранжерею, — сказал Поцци. — Вы что, занимаетесь здесь цветочками?

— Не совсем, — сказал Флауэр. — Однако кое-что выращиваем. Увлечения, страсти — возделываем сад души своей, одним словом. Мне не интересно знать, сколько у вас есть денег. Но если у вас нет страсти, то и жить тогда незачем.

— Хорошо сказано, — с притворной серьезностью кивнул Поцци. — Ни за что не сумел бы сказать, как ты, Билл.

— Мне все равно, с кого начинать, — сказал Флауэр, — но я знаю, что Вилли очень хочется показать вам свой город. Потому мы сейчас откроем вот эту дверь слева.

Флауэр, не дожидаясь, что скажет Стоун, открыл дверь и жестом пригласил Нэша и Поцци войти. Эта комната оказалась намного больше, чем ожидал Нэш, и по размерам напоминала амбар. Из-за высокого стеклянного свода и светлого дощатого пола она казалась открытой, наполненной светом, словно висела в воздухе. Вдоль всей левой стены, начиная от двери, стояли столы и скамьи, где в беспорядке среди стружек валялись инструменты, гвозди и прочая железная мелочь. Посередине комнаты стояла только большая платформа, на которой они увидели настоящий макет города. Город, с домиками и башнями, с узкими улочками, крохотными человечками, был выполнен на удивление мастерски, и, когда они четверо подошли к нему ближе, Нэш, изумленный искусством и фантазией мастера, неожиданно заулыбался.

— Я его назвал Столицей Мира, — скромно, почти себе под нос, проговорил Стоун. — Закончен только наполовину, но, по-моему, уже понятно, как он будет выглядеть.

Стоун умолк, будто подыскивая слова, и в эту короткую паузу тотчас вклинился Флауэр, будто бы чересчур заботливый, гордый папаша, которому не терпится похвастаться сыном перед гостями и он подталкивает того к пианино.

— Вилли потратил на это пять лет, — сказал Флауэр, — и, признайтесь, город получился великолепный, просто потрясающий. Вы только посмотрите на мэрию. С одной с ней он корпел четыре месяца.

— Я люблю с ним возиться, — сказал Стоун, несмело улыбнувшись. — Вот такой, по-моему, и должна быть жизнь. У меня здесь все происходит одновременно.

— Этот город не просто игрушка, — сказал Флауэр, — это мир глазами художника. Работа отчасти автобиографичная, но в каком-то смысле — утопия, то бишь город этот — место, где прошлое соседствует с будущим и добро всегда торжествует над злом. Вы присмотритесь: многие из фигурок здесь — сам Вилли. Вон он в детстве, играет на площадке. Вон там он взрослый — обтачивает в мастерской линзы. Вон, на углу, мы с ним покупаем лотерейный билет. На этом кладбище лежат его родители и жена, но они все равно здесь — вон они над домом, они стали ангелами. На крыльце — Вилли с дочерью, и, если вы подойдете поближе, увидите, что он держит ее за руку. Можно сказать, что здесь все слишком субъективно, все слишком индивидуальное, личное. Однако личное здесь прекрасно укладывается в общий контекст. Нам представлен пример, иллюстрация жизни одного человека среди общего для всех Города. Смотрите, здесь есть Дворец правосудия, Банк, Библиотека, Тюрьма. Вилли их называет «Четыре столпа единения», поскольку каждое из этих заведений поддерживает единую, общую гармонию города. Если вы обратите внимание на Тюрьму, то увидите, что заключенные здесь счастливы, они трудятся, и на лицах у них улыбки. Они радуются наказанию, понесенному за преступление, и знают, что через тяжкий труд они очистятся от всего дурного. Потому я считаю, что город у Вилли оптимистичен. Он, конечно, вымысел, однако вполне реалистичный вымысел. Зло есть и здесь, однако правители Города нашли способ вернуть его на стезю добра. Здесь правит мудрость, однако борьба продолжается, и от всех жителей, каждый среди которых хранит в себе Город, требуется быть бдительными. Джентльмены, я считаю Вильяма Стоуна великим художником, и для меня огромная честь числить себя среди его друзей.

Поскольку Стоун ничего не ответил, покраснев и уставившись в пол, Нэш показал на пустое пятно и спросил, что он думает сделать на этом месте. Стоун поднял голову, постоял, тупо глядя туда, куда показывал Нэш, а потом расплылся в улыбке, будто уже предвкушая, как займется новой задачей.