Остров Русь 2, или Принцесса Леокады - Станислав Буркин

– А вот и наши лимузины! – воскликнул Ядрышников, когда по кочкам, скрипя и бряцая кузовами, к обломкам самолета подъехали два трактора с прицепами, от которых густо несло навозом. – Прошу рассаживаться!

С минуту потрясенные попсовики молча приглядывались и принюхивались. Первым с надменным выражением лица к прицепу шагнул Комбинезонов и тихонько затянул хорошо поставленным «советским» голосом:

Наверх, вы, товарищи, все по местам,Последний парад наступает...

За ним двинулись остальные, печально, но твердо подхватив:

...Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,Пощады никто не жела-ает...

Так с революционными и патриотическими песнями на устах к рассвету мы и добрались до «Обских просторов».

База, десяток маленьких похожих на вигвамы деревянных домиков, располагалась в красивом сосновом бору, на обрыве, с которого открывался вид на широкую полноводную реку. Не замечая капризов, обид и стонов нежданных гостей, председатель, пританцовывая от радости, завел всех в столовую, где нас накормили чем-то, пахнущим капустой и напоили мутно-серым киселем. Затем он расселил нас по домикам, приказал всем отдыхать и напоследок, уже садясь в машину, воскликнул:

– Обед в два, а вечером – добро пожаловать в наш клуб! На праздник в вашу честь! То-то радости будет сельчанам! Вас хотим послушать да себя показать!

Самогудова послала председателю воздушный поцелуй, тот от смущения аж споткнулся, неуклюже рухнул на заднее сиденье уазика и так, с открытой дверцей, на ходу втягивая в машину сапоги, и уехал.

До середины дня звезды, включая нас, продрыхли без задних ног: бессонная ночка дала о себе знать. Разбудил ужасающий звон, это повар колотил гигантской поварешкой по подвешенному на веревке куску рельса.

Видно, благодаря хлопотам Ядрышникова, обед был немножко поприличнее. Но не обошлось и без курьезов. Так, по цепочке еще стоявших у прилавка раздачи столичных звезд прошел листочек под названием «Меню», содержащий три строки:

• Первое

• Второе

• Напиток из бачка

Несмотря на вызванную этим шедевром оторопь, на сей раз мы уже сумели определить на вкус, что есть что. «Первым» были щи, «вторым» – бигус с кусочком курятины, а «напиток из бачка», несмотря на зловещее название, оказался всего лишь компотом из мандаринов, сваренных прямо с кожурой...

Клуб села Киреевского, куда мы с мальчишкой-проводником всей толпой явились за два часа до назначенного концерта, оказался неожиданно большим, мест на пятьсот. Нам со Стасом показалось, что и аппаратурой он оснащен очень неплохой: колонки, во всяком случае, по краям сцены стояли огромные. Но два наших звуковика, исследуя оборудование, то и дело хватались за головы и обреченно повизгивали. Ахая и охая, им вторили звезды помоложе. Разрядили напряжение ветераны.

– Спокойно! – сказала Клавдия Самогудова. – Не надо истерик. Это вам не конкурс Евровидения. Я в начале своей карьеры пела в местах и похуже. И, как видите, жива. Народ нас спас, он хочет праздника, и он его получит!

– Верно, Клавочка! – поддержал ее Комбинезонов. – Мы – народные артисты и должны быть с народом! Коровник спалили, заплатим концертом.

– С чего начнем-то? – перешел к делу Перескоков. – С «Тот-Того»?

– Я считаю, не надо, – возразил Шпулькин. – Проект новый, рисковать не стоит. Нужно на разогрев выпустить тех, кого публика давно знает и любит. Он покосился на примадонну с Комбинезоновым.

– Пожалуй, вы правы, коллега, – признал Перескоков.

– Давненько я не выступала на разогреве, – усмехнулась прима. – Но проект – дело общее. Тряхнем стариной. И все-таки, мне кажется, не с нас бы надо начинать, а с пташек помельче – с Кролика, например, или с «Натали»...

– Не получится, – вмешался один из звукооператоров, кругленький лысенький усатый человек в потертом джинсовом костюме. – У них фанеры нет. Есть только ваши с Леликом, Комбинезонова и пацанов.

– Как это, нет фанеры?! – возмутилась примадонна. – А чего они тогда с нами увязались?! Мы что, за всех отдуваться должны?

– Ну, это не ко мне, – развел руками лысый оператор. – Мое дело маленькое – аппарат настроить, – и он с видом глубокой занятости склонился над звуковым пультом.

– Эй вы, продюсеры хреновы! – набросилась прима на Перескокова и Шпулькина. – Вы-то куда смотрели?

– Лично я занимаюсь проектом «Тот-Того», – заявил Перескоков, – а гастрольный директор этого тура – коллега Шпулькин. – Он схватил нас со Стасом за руки и потянул за кулисы. – Пора гримироваться и получать инструктаж!

Шпулькин покраснел и захныкал:

– Я тоже, я тоже хочу заниматься проектом! Но меня к нему не подпускают! Меня буквально третируют! Превращают в мальчика на побегушках!

– Ладно, успокойся, – пожалела его примадонна. – Ты ни в чем не виноват. Уж о своей фонограмме каждый должен был позаботиться сам. Ничего! Пробьемся и без этих бездарей!

За кулисами Перескоков завел нас в какую-то комнатку, вынул из чемодана два костюма – один серебристый, другой – золотистый, и сказал:

– Одевайтесь и помните: сегодня – ваше боевое крещение.

– Что будем петь? – натягивая золотые штанишки, спросил Стас с дрожью в голосе, и я прекрасно его понимал. Хотя нам и нужно было только кривляться и открывать рот, волновался я ужасно. – Песенку Леокадии?

– Нет, это здесь ни к чему, – махнул рукой Перескоков. – Здесь нет ни радио, ни телевидения, и она все равно не узнает, что вы ее обворовываете. Сегодня у вас дебют, так что ограничимся нашим ударным номером – гимном «Ночной позор».

– Давайте! – выдохнул Стас почти благодарно.

Послышалось многоголосое гудение, шарканье шагов, постукивание откидных сидений... Стало ясно, что зал заполняется зрителями.

– Теперь наденьте вот это, – продолжал Перескоков, выдавая нам странные приспособления – что-то среднее между плавками и собачей шлейкой, тех же серебристого и золотистого цветов.

– Что это?! – поразился я.

– Это изобретение коллеги Шпулькина. Креатив беспрецедентный. Дистанционные мочеиспускатели. Вот эту трубку-бурдючок пропускаем между ног, а вот этот пояс застегиваем тут... Видите, вообще незаметно! А вы думали, Лелик с Грелкиным в самолете все взаправду делали? Как бы не так! Человеческий организм – штука капризная, а нам в работе сбои не нужны.

– Что там, в этой трубке? – спросил я, смирившись и приготовившись к самому худшему.

– Можешь успокоиться, – усмехнулся Перескоков. – Ананасовый сок. Нам ведь нужно, чтобы был вид, а не запах. Значит, так. Запомните: на микрофоне есть кнопка. Нажмете на нее, он включится, и можете говорить с залом – здороваться, выкрикивать что-нибудь. Но как только начнется песня, сразу жмите снова – отключайтесь. Ясно?!

– А с этим хозяйством как обращаться? – постучал себя Стас по креативному приспособлению.

– Не парься, это не ваша забота. Дистанционные пульты будут у нас за кулисами.

В зале послышались овации, а затем мощный зрительский хор начал скандировать:

– Са-мо-гу-до-ва! Ком-би-не-зо-нов! Са-мо-гу-до-ва! Ком-би-не-зо-нов!

– Пойдем посмотрим? – предложил Перескоков.

Мы выбежали из комнатки. Там, за кулисами, уже толпились все наши, подглядывая за тем, что происходит на сцене. Мы со Стасом втиснулись рядом и тоже уставились – каждый в свою щелку.

В зале был аншлаг. Тут сидели и дети, и старики, но больше всего было здоровенных мужиков и баб среднего возраста. Мужики хлопали и орали, а бабы деловито раскладывали на коленках принесенную с собой в сумках снедь – вареные картофелины и луковицы – и разливали по стаканам мутную жидкость.

– Неужели самогон?! – не поверил я своим глазам.

– Да не-ет, – успокоил меня Стас. – Вода, подкрашенная молоком. Привычка у них. Ну, не могут они без этого. Как Веня без сахарной пудры.

– Но как морщатся-то натурально! – заметил я, когда один из мужиков на первом ряду, хыкнув, опрокинул стакан, охнул, побагровел и занюхал рукавом. Вот это рефлексы!

Тут на сцену вышел Комбинезонов, и зал взорвался бурей аплодисментов.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогие наши сельчане! – начал он, и я заметил, как перед этим он тронул заветную кнопочку микрофона.

– У-у-у! А-а-а! О-о-о!!! – прокричали зрители в ответ что-то неразборчивое, но восторженное.

– Знали бы вы, как давно уже мечтал я вот так, по-простому, выйти перед нашими тружениками села и спеть им, то есть вам, свои самые любимые песни, – как по писаному врал ветеран сцены. Тем временем за его спиной появились музыканты-аккомпаниаторы и стали делать вид, что настраивают свои бутафорские инструменты. – Но столичная суета, она затягивает, затягивает... – продолжал маэстро. – Однако есть на земле справедливость, и есть некая высшая сила. И, как говорят в народе, не было бы счастья, да несчастье помогло! Наша вынужденная посадка на вашей гостеприимной земле сделала мою мечту реальностью. И песней, которая сейчас зазвучит, я хочу выразить всю ту благодарность и любовь, которую я к вам испытываю...