Рождённый под властью Марса - Джон Браннер

Прошло несколько часов.

— Вторник.

Прошло немного меньше.

— Смешно! Я придерживаюсь мысли, что сегодня среда…

И Гэс сказал: «Остался у нее снова».

Где угодно, исключая Дарис, я мог позволить себе двухдневный кутеж, но не на Марсе. Вне дома, в местах повышенной гравитации я тратил половину времени на сон. Я был предусмотрительным: никогда не носил с собой денег больше, чем мог позволить украсть, если придется быть мертвецки пьяным. Да и в большинстве кварталов удовольствий в мирах медведианского сектора время дня едва ли имело значение вообще.

Но на Марсе такого себе не позволишь. Здесь нет средств содержать подобные заведения — источники недомоганий посещавших их космонавтов.

На Марсе я как марсианин никогда не делал этого. Я чувствовал, что это было неприлично, хотя, будучи местным, я мог, вероятно, организовать дело получше, чем иностранец. Я любил быть дома, где мог не думать о деньгах. Марсианин никогда не ограбит бесчувственного человека; по крайней мере, я не хотел иметь доказательства, что это прекрасное утверждение не правильно, или убедиться в том, что такое могло случиться благодаря какому-нибудь грязному иммигранту или туристу, не знакомому с правилами Марсианской Чести.

Тогда… где же я был, что делал после того, как ушел в город предпоследней ночью?

Не прошлой, а предпоследней ночью.

Я остановился, повернул к ближайшему бару, который заметил, и сел за столик. Я вспотел и, конечно, по более серьезной причине, чем слишком высокие температура и влажность в моей квартире. Кто-то усыпил меня, но это было неполным объяснением, особенно учитывая то, что все вещи, которые мог взять грабитель, сохранились. Я коснулся кончиками пальцев бумаг во внутреннем кармане, чтобы убедиться, что ничего не потерял.

Я нашел стилограф и составил список фактов, сохранившихся в моей памяти. В результате я совсем перестал что-либо понимать. Что общего имеют Старый Храм, девушка с миндалевидными глазами и золотистой кожей и кровать с нулевой гравитацией? Какая связь между медведианами, центаврианами и мной? Где я видел песчаные струйки, что текли из прохудившейся крыши?

Я колебался, записывая последний вопрос. Наверняка, троих игравших детей я увидел во сне, и они появились из воспоминаний детства.

Я имел возможность положить конец этой путанице. Гэс сказал, что центаврианин майор Хоуск искал меня, и он оставил адрес, по которому я мог найти его. Я глупец! Надо пойти назад и забрать адрес!

Это казалось стоящей идеей. Было странно слышать, что один из центавриан, отличающихся неимоверным самодовольством, захотел встретиться со мной; я мог объяснить этот факт только тем, что старший офицер, который хвастался своими родственными связями с Тираном и с которым я был груб, отправил кого-нибудь для полного урегулирования конфликта.

Все остальное было скрыто в тумане. Я не верил собственным умозаключениям, но при этом я не имел ничего лучшего.

Несколькими минутами позднее Гэс в замешательстве глядел на меня. Он сказал:

— Рэй, ты говорил, что не хочешь иметь никакого дела с этим парнем! Поэтому я отправил карточку в утилизатор!

— Ах так! — Я удержался от ругательства; он был совершенно прав, я действительно утверждал, что не хочу встречаться с каким-то центаврианским майором. — Можешь вспомнить, что там было написано?

— Что стряслось с тобой? — спросил Гэс. — Только что ты жаждал послать всех центавриан в ад, а теперь ты…

— Гэс! — взорвался я.

Он вздрогнул и хмуро произнес:

— Там был номер сети связи, попытаюсь вспомнить его. О! Он имел двойную пятерку.

— Это все?

— Рэй, я едва взглянул на него! Только взял бумажку и сунул в карман. Я не думал, что ты заинтересуешься.

— Все хорошо, забудь, — ответил я и повернулся, чтобы уйти.

— Рэй! Если тебе это так важно, попробуй обратиться в центаврианское посольство. Они, вероятно, знают, где останавливаются их офицеры. Ты знаешь, на какой оно улице?

— Да, — согласился я мрачно. — Спасибо за совет. Я, возможно, именно так и сделаю.

И когда после часа размышлений не появилось лучшего решения, я так и сделал.

Я был окончательно подавлен, когда садился в такси, чтобы ехать в центаврианское посольство. Раньше я думал, что моя память такая же хорошая и спокойно действующая, как и у большинства людей, а зрение еще и лучше. К тому же я имел некоторые преимущества: я был знаком с учением Тодера, даже если и не считался его первым учеником… то есть воспитанником. Мне казалось, что я достаточно взял у учителя, чтобы иметь преимущество перед менее счастливыми людьми.

Здесь, сейчас ситуация подвергла проверке мои знания и умение. И я запутался и растерялся, как какой-нибудь центаврианин, заблудившийся в незнакомом городе. Я решил, что не буду вести себя по-центавриански, если хочу распутать этот клубок мыслей. Центаврианин может выйти из затруднительного положения, только если «унизится» и попросит помощи у местного населения. Я сделаю личное обещание и буду придерживаться его: я разыщу Тодера и попытаюсь вспомнить психологические приемы, которыми я пренебрегал слишком долго, и потому был в серьезной опасности.

Ждать.

В моей памяти продолжали появляться отдельные кадры, никак не связанные ни с прошлым, ни с будущим временем. Я вспомнил четырех растерявшихся центавриан, которые не могли найти нужную им дорогу. Наверное, эта картина выплыла из глубин моей памяти, когда я сравнивал себя, запутавшегося в собственных мыслях, с заблудившимися в незнакомом городе центаврианином. Однако я помнил все подробности этой сцены. Неужели она опять из того сна, которому я легко приписывал все другие невероятности?

А может быть, это настоящее воспоминание, прорвавшееся через забвение?

Я посмотрел в переднее стекло, определяя, далеко ли еще до центаврианского посольства. Прямо передо мной изгибался канал. Почему нет светящихся знаков?

А почему они должны быть в середине дня? С чего мне пришло в голову, что они должны быть?

Подобно ветру, несущему поднятую пыль, скрывая ландшафт марсианской пустыни и иногда открывая его для обозрения, мое забвение время от времени рассеивалось, показывая образы, которые, может быть, лежали в основе разгадки. По некоторым, пока неопределенным причинам, я понимал, что было бы ошибочно, даже опасно идти в посольство. Я остановил такси, расплатился и направился к ближайшему шлюзу пешеходного туннеля.

Прежде чем войти в него, я остановился и некоторое время смотрел на посольство. В последний раз я видел его украшенным большими безвкусными светящимися знаками и, что интересно, кажется, с этого же угла. Когда я приходил сюда?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});