Лабиринт №7 - Сергей Васильцев

крест, и секиру. Причудливая игра света делила статую на две равные части: сияющую белизной и утонувшую в глубокой тени без полутонов и переходов. Воздух вокруг был так тих и прозрачен, что от долгого взгляда начинали болеть и слезиться глаза.

Сергей спустился с перрона и двинулся по натоптанной дорожке в сторону комплекса зданий, которые при ближайшем рассмотрении оказались чем-то средним между профилакторием и монастырем. Табличка при входе гласила: «Дом отдыха – Пролетарий». Войдя в холл первого из строений, гость сразу наткнулся на стенд с исторической справкой санаторного учреждения.

Здания строились уже в советские времена, были вначале детским садом и стояли внутри стен стародавнего монастыря – считай, на святой земле. Да и теперешние постояльцы были почти что монахи, потому как по возрастным показателям им полагалось больше думать о божественном провидении и вкушать постную кашу, заедая пилюлями от сестер-сиделок. Впрочем, и здесь, похоже, не все было так однозначно. За регистрационной стойкой сидела женщина, напоминающая хозяйку борделя на пенсии. «Любви, – писал Поэт, – все возрасты покорны». И в этом Сергей искренне с ним соглашался. Но не так!

Пришелец двинулся через зал мимо столиков с пачками газет, набитых объяснениями, что все хорошо и почему, тем не менее, все плохо, и прочей мудрой схоластикой, прикрывающей повседневное дерьмо.

Возле прессы толпились пансионеры, которые покинули столовую и группировались по процедурам и интересам. Сергей шел, и рядом с ним текла пустота. Люди рефлекторно расступались с траектории его движения. Он протянул руку, попробовав прикоснуться к замешкавшемуся старикану, но тот неожиданно поскользнулся и кувырнулся прямо из под его ладони. Ошалело закрутил головой, и так, на четвереньках пополз прочь, не обращая внимания на возгласы окружающих и медсестру, которая кинулась помогать бедолаге.

Сергей представил себя таким же вот престарелым субъектом с кустиками волос над слезящимися глазами и перекошенным от инсульта щербатым ртом. И зашелся от жалости и омерзения.

Впрочем, происшествию он даже не удивился. Просто прошел помещение насквозь и выбрался во внутренний двор как раз напротив здания, которое ранее было собором. Именно его венчал купол со странным изваянием наверху. Над входом, где должен помещаться образ Бога, висел выцветший плакат: «Мы придем к победе коммунистического труда!»

– Приползем… – проговорил входящий, делая поправку на возраст постояльцев сей тихой обители.

Входные двери оказались приоткрыты, и вокруг них клубилось облако пара – работала тепловая завеса. Внутри находился продуктовый склад. На стеллажах по стенам и в центре зала размещались ящики и мешки, распространяя вокруг себя неприятный запах гнилых овощей, сырости и затхлости.

Возле входа на проваленном диване расположилась пара интеллигентного вида пенсионеров в ватниках и треухах. Каждый мял пальцами по тлеющей папиросе. Беседа, как водится, велась филосовски-политическая:

– А не кажется ли Вам, друг мой, – говорил степенный мужчина в роговых очках, – что христианство – это провокация иудеев? Ни одна из хроник фараонов – слышите – ни одна не фиксирует исход евреев из Египта – слишком мелкое событие. А как раздули! А? И все, что потом… Мастера! Если не получилось сломить врага в лоб, придумай ему обманку, чтобы он размяк в своем гуманизме. Пристрой туда еще несколько изюминок – табу, через которые сам легко переступишь. Заложи этот бред в голову нескольких фанатиков, готовых страдать и умирать – и готово. Ты сам будешь выбирать и поле, и правила игры. Осталось только набраться терпения. Выждать и выжить. Тысячелетие – другое. И враг – в заднице. И самое смешное – еще и млеет от этого. – Ход собственных мыслей, похоже, удовлетворял оратора.

Сосед – чахлый старичок, стараясь поддержать разговор, тоже сказал пару фраз о евреях и других вопросах этнографии. И потом:

– Ну, Вы же знаете этих … – коронная фраза всех наших … (определение отнесу на ваш вкус).

Сам будучи законченным продуктом своей эпохи – «Заката социализма», пропитанной коллективной моралью и отвращением к ней, Сергей неожиданно озлобился, услышав такую псевдополитологическую казуистику, и поэтому поспешил внутрь здания, чтоб не сотворить над собеседниками какой порчи.

Пройдя в центр зала, посетитель огляделся по сторонам. Стены собора изнутри оказались заштукатурены и выкрашены в ярко-синий цвет. Но это было давно. И краска, и штукатурка пошли трещинами, а местами осыпались, обнажив изначальную лепнину и части фресок. Со стен то тут, то там проступали образы праведников со стертыми взглядами и блеклыми ореолами вокруг скорбных ликов. За одним из сколов темнело нечто, имеющее форму прямоугольника. Приблизившись, Сергей разглядел металлическую дверцу, которая судя по всему была замурована в стену даже раньше изначальной отделки храма, и прямо по ней, позже – прописана фигура Богоматери, и складки ее хитона образовывали замысловатое обрамление вывалившегося дверного проема.

Сергей оторвал от ближайшего стеллажа кусок арматуры и занялся откупориванием тайника. После нескольких ударов дверца подалась, и за ней обнаружилась ниша с небольшим ларцом.

– Просто квэст какой-то, право слово, – проговорил новоявленный кладоискатель.

Ларец оказался настолько трухляв, что распался при первом же прикосновении. Из груды обломков и проржавевших скоб извлеклись массивное золотое кольцо с витиеватым вензелем и металлический амулет сложной формы – то ли секира, то ли крест.

– Тут полагается что-нибудь вспомнить, – подбодрил себя Сергей и попытался напрячь мозги. Не вышло ничего. Попыжившись так минут десять, он, наконец, уложил находки в карман и направился к выходу, мимо настороженно притихших стариков.

– Рухнет когда-нибудь это вся эта святость нам на голову. – Басил тот, что в роговых очках.

– Да! Да! Да! … Е – мое… – тараторил его собеседник. – Как мух прихлопнет!

– Эх, мужики! – рявкнул Сергей, проходя мимо. – На том свете прогулы ставят, а все туда же – мир перестраивать. А не пошли бы вы все … к логопеду!

Он практически не сомневался, что был воспринят сейчас как Глас Божий. Ибо оба старикана отвалили челюсти и очумело уставились в пространство. Впрочем, путник не стал досматривать финал этой сцены. Пора было выдворяться отсюда.

Выйдя из дверей собора, он обнаружил, что уже накатывали сумерки, превратив комплекс зданий в скальную гряду из давнишнего сна Сергея. И, взглянув на фигуру на куполе, он увидел, что она единственная остается подсвеченной заходящим светилом. И лучи, как и прежде, делили изваяние на блистающую и темную половины без переходов и полутонов.

Из под груды ящиков слева от входа выскочил черный кот с голубыми глазами и уставился на проходящего человека. Разом зашипел, ощетинился, выгнул спину и бросился вглубь цитадели.

– Существо с шестым чувством… – констатировал Сергей и направился к электричке.

Время сочилось, растекалось