Жестокая тишина - Пол Мейерсберг

Хэммонд был доволен, что Пандора пошла сама разбираться с гостьей. Ему совсем не нравилась эта Беверли. Очень тянет одеяло на себя.

Пандора сразу поняла, в чем дело. Она налила Беверли виски, дала ей бумажные носовые платки и приготовилась слушать.

– Я понимаю, что нужно было позвонить, но мне просто необходимо поговорить с кем-нибудь, а ты такая разумная, ты подскажешь, что мне нужно делать.

– Я ничего не знаю.

– То, что случилось, просто не выразить… все так отвратительно. Я уже говорила тебе, что узнала, что у него роман с моей кузиной. Она на десять лет моложе меня и на семнадцать лет моложе его. Она вполне могла бы быть его дочерью. Нашей дочерью!

Беверли начала задыхаться, борясь со слезами. Это были стоны раненого животного. Пандора была поражена: ей показалось, что все это происходит с ней самой. Беверли не называла свою кузину по имени, так же как и своего мужа. Все было как бы анонимным, только «он» и «она». Объективность описания Беверли вызывала у Пандоры еще большую к ней симпатию.

– Я пошла за ним, когда он вышел из дома. Понимаю, что это было глупо, но я ничего не могла с собой поделать. Мне нужно было все знать точно. Увидеть их вместе, наверное. Дикость, правда? Они встретились в мотеле, рядом с бульваром Вашингтона. Я видела, как они ушли вместе. Я хотела подойти к ним и все высказать, но у меня не хватило смелости. Понимаешь, я не хочу потерять его. Что я буду делать, если он бросит меня? Что станет с Лизой? Она любит своего отца.

– Где сейчас Лиза?

– Дома.

– Не с ним?

– Нет, он ушел. Я его вышвырнула. Ты знаешь, что он сказал? «Слава богу, теперь я могу уйти». Вот что он сказал!

– Погоди, Беверли, может, он не это имел в виду?

– Как же! Тогда я расскажу тебе, что он сделал. Я отвезла Лизу к моей матери погостить на денек, но она вдруг приболела. Не знаю, что это было. Может, простуда, но я решила вернуться домой. Они были там! В нашей постели. В моей постели! Ты можешь этому поверить?

Да, она могла поверить этому. Если Джимбо хотел, чтобы Беверли застала их. Иначе зачем было так рисковать? То, что Лиза заболела, было случайностью, но, должно быть, Джимбо хотел, чтобы Беверли увидела все своими глазами. Это просто ужасно! Сама мысль о том, что Алек может кого-то привести домой… Нет, она не может себе даже представить такое!

– Когда я вошла, они трахались. Пандора, я не могу выбросить из головы эту картину. Это было так мерзко! Она задрала задницу кверху и он… трахал ее прямо в зад! Он трахал ее в зад!!! А меня он никогда не трахал, когда у меня были месячные! Я никогда не забуду этого! Какая мерзость!

– Лиза видела это?

– Слава богу, нет. Я сразу уложила ее в постель.

– Но теперь она знает: что-то случилось.

– Я только сказала ей, что он уехал на некоторое время.

– Она, наверное, расстроится.

– Она уже расстроилась.

– А не следует ли тебе вернуться к ней сейчас?

– Да, не нужно мне было уходить, но я не знаю, что делать.

Беверли встала со стула и порывисто обняла Пандору. Обе женщины крепко прижались друг к другу. Пандора понимала все, что чувствует Беверли. Ей хотелось сказать: «Разве ты не понимаешь, что они специально ждали, когда ты их застукаешь? Они же слышали, как вы приехали, и все равно продолжали. Разве тебе не ясно?» Но она этого не сказала.

– Не хочешь, чтобы я побыла с тобой сегодня ночью? Я поеду, если желаешь. Ты не должна оставлять Лизу одну.

– А ты сможешь? – Беверли посмотрела на Пандору. – Ты сделаешь это для меня?

– Конечно, только подожди меня. Я накину что-нибудь.

– Ты – прелесть!

– Да нет, самая обыкновенная женщина. Пандора поднялась наверх. Хэммонду она сказала только, что Джимбо ушел от Беверли.

– Вот ублюдок!

– Ты не против, если я поеду с ней?

– Поезжай. Все о'кей, правда. Завтра я отвезу Полетт в школу.

– Я люблю тебя, – сказала Пандора и поцеловала мужа долгим поцелуем. Она чувствовала себя счастливой и сильной.

Пандора вела машину Беверли к ней домой в Вествуд. На улицах почти никого не было. Час ночи. Мир затих. Беверли молчала, пока они ехали, но уже не плакала. Пандора подумала, что она все еще видит Джимбо и свою кузину. Видит их снова и снова, Пандора прекрасно понимала это. Она ждала, что в любой момент ее снова поглотит тишина.

8

Модель самолета внушала Хэммонду беспокойство. Она висела в его кабинете, медленно вращаясь на шнурке, на который он подвесил ее. Хэммонд не увлекался моделированием, только когда нужно было что-то сделать в плане архитектуры, но он понимал, что модель была сделана великолепно. Откуда она прилетела? С помощью лупы он обнаружил на нижней части фюзеляжа какую-то надпись. Сначала он не заметил ее. Крохотными, несмываемыми буковками было написано: IACTAALEAEST. Он записал это слово на чистом листе бумаги и начал размышлять, что бы оно значило. Какой-нибудь опознавательный знак ее владельца или, возможно, клуба или организации авиамоделирования? Но на ней не было никаких цифр, как обычно бывает на самолетах. Значит, буквы могут быть кодом или анаграммой. Хэммонд не был любителем головоломок.

Ничего так и не придумав, он снял телефонную трубку и позвонил Джеффу Уэлшу. Тот изготовлял модели, и Хэммонд использовал его на съемках фильма несколько лет назад, когда потребовались модели лодок, самолетов и поездов, чтобы украсить кабинет главного героя – человека, который так и не повзрослел.

Джефф надеялся, что ему позвонили с предложением работы, и Хэммонд услышал разочарование в его голосе, когда он понял, что Хэммонду нужна была только информация. Джефф дал ему адреса двух авиамодельных клубов в районе Лос-Анджелеса. Хэммонд уже собирался звонить туда, когда услышал, что вернулась Пандора.

– Как Беверли?

– Она сильнее, чем сама думает.

– Мне кажется, если заводить интрижку, то нужно быть предельно осторожным, – заметил Хэммонд.

– В любом случае это просто убийственно, – ответила Пандора.

Хэммонд предпочел не развивать эту тему: он чувствовал себя виноватым. Хотя он никогда не ушел бы из дома ради Бетти Мей.

– В какое время ты улетаешь завтра? – спросил он жену.

– Утром, рейс в половине одиннадцатого.

– Если у тебя есть дела, я заберу Полетт сегодня из школы.

– Это было бы просто чудесно, дорогой. Мне так неудобно, ведь ты отвозил ее в школу сегодня утром, а завтра тебе придется отвезти ее к Балфурам.

– Да, и забрать ее от них в воскресенье. Ты все еще будешь в Нью-Хэмпшире?

– Я не останусь у тебя в долгу, – заявила Пандора. – Мы сегодня пойдем куда-нибудь поужинаем. Может, в «Империал Гарденс»?

– Тебе не нужно вознаграждать меня чем-то. Ты забыла, что Полетт и моя дочь тоже? Мне нравится что-то делать для нее.

– Я это знаю. Ты прекрасный отец!

Пандора поехала в Голливуд. Она решила съездить в «Книжный Мир», чтобы выбрать в подарок отцу какую-нибудь интересную книгу. Это для него лучший подарок. Все остальное у него уже было. А то, чего у него не было, он отказывался принимать. Ее очень волновало, что у отца ухудшается зрение, поэтому лучше всего – сборник репродукций или фотографий.

Всю жизнь у Пандоры были сложные отношения с классической культурой и образованием. Это были отношения любви-ненависти. Она так и не смогла выучить греческий, но ее знание латыни было вполне приличным. Отец говорил, что знание латыни отличает людей от животных. Знать язык, на котором уже никто не говорит и который не имеет практической ценности, – доказательство того, что человек может противостоять материальному миру.

Где-то на дальней полке Пандора нашла книгу «Скульптура Классического Мира». Она взяла ее в руки и стала перелистывать. В обнаженных мраморных статуях она видела саму себя. Моделями для этих скульптур служили женщины, которые, должно быть, обладали тем же сексуальным опытом, что и она. Но они олицетворяли собой гармонию.

В их искусных эротических позах не было сумасшествия или страстного желания. Если бы она была художником, как бы смогла она выразить свои недавние чувства и переживания в подобных позах? Это просто невозможно. Единственное, что у них было общего, – это тишина, окружавшая их. Но тишина Средиземноморья несла с собой мир и умиротворение, а ее калифорнийская тишина была полна ярости и насилия. Пандора купила эту книгу, вспоминая книги, которые она видела в бунгало того мужчины.

Хэммонд обнаружил свою дочь в толпе ребят на школьном дворе. Она держалась за руку с Дэвидом Уингом. Увидев отца, она отпустила его руку. Хэммонд улыбнулся про себя. Так, значит, у моей дочурки есть друг. Что ж, почему бы и нет? Дэвид был сыном удачливого банкира, происходившего из Гонконга. Она как-то раз, как бы между прочим, упоминала о нем. Дэвид был самым умным мальчиком в классе Полетт. Они с ней были два гения. Дэвид был очень симпатичным. И китайцем. Интересно, подумал Хэммонд, может быть, Полетт тянется к нему из-за экзотики?