«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

В декабре 1875 года начальник III Отделения и шеф Корпуса жандармов А.Л. Потапов обратился к министру внутренних дел Тимашеву (почтовое ведомство в это время входило в состав МВД), указывая «на крайнюю необходимость в быстром и своевременном задержании на почте корреспонденции лиц, привлекаемых к делам политического характера, так как эта корреспонденция часто служит единственным вещественным доказательством преступных замыслов ее авторов и указывает их соучастников». Потапов просил, чтобы «изъятие из правил о неприкосновенности частной корреспонденции, допущенное для Министерства юстиции», допустить также и для начальника III Отделения.

А.Е. Тимашев учел аргументацию Потапова при подготовке доклада императору, и 3 января 1876 года такое право шефу жандармов и начальнику III Отделения было предоставлено. В соответствии с утвержденным положением процедура получения сведений оказалась весьма долгой и предполагала существенные ограничения. Губернские жандармские управления (ГЖУ), чтобы «иметь сведения о чьей‐либо политически преступной корреспонденции, должны были обращаться к Шефу жандармов. Последний запрашивал министра внутренних дел. Министр, в свою очередь, должен был секретно предписать управляющим почтовой частью в губерниях словесно сообщать местным начальникам жандармских управлений те сведения, которые им необходимы относительно корреспонденции лиц, указанных Шефом жандармов, не касаясь ее содержания, долженствующего оставаться неприкосновенным». Задержка же корреспонденции и ее выдача начальникам ГЖУ допускались «лишь относительно тех лиц, которые арестованы и то с соблюдением общих почтовых правил о выдаче корреспонденции ценной и заказной, за которую материально ответствует почтовая казна». Телеграммы должны были доставляться арестованным в места их заключения через «лиц, которым поручено иметь за ними надзор»207.

В 1874–1875 годах при Министерстве юстиции работала комиссия из представителей министерств внутренних дел, юстиции, военного, морского, а также II Отделения Собственной Е.И.В. канцелярии, почтового и телеграфного ведомства «для разработки вопроса о неприкосновенности частной переписки» и внесения его в Государственный совет в законодательном порядке. В конечном счете Государственный совет принял закон «Об осмотре и выемке корреспонденции лиц, против которых возбуждено уголовное преследование». Он был утвержден Александром II 30 октября 1878 года. В соответствии с ним судебные следователи могли требовать предоставления им сведений о корреспонденции лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Но осмотр и выемка такой корреспонденции могли производиться лишь по постановлению окружных судов. Для просмотра корреспонденции лиц, заподозренных «по преступлениям государственным и по делам о противозаконных сообществах», чинам Корпуса жандармов достаточно было предъявить на почте запрос шефа жандармов, согласованный с министерствами внутренних дел и юстиции. Члены Судебной палаты, производившие следствие по таким делам, имели право осмотра и выемки корреспонденции без запроса окружных судов208. Высочайшим повелением 19 июня 1880 года данный порядок был распространен на военных следователей Военного и Морского министерств с обращением их в военно-окружные суды209.

В реальной жизни, конечно, эти законы толковались весьма расширительно. Так, в июне 1878 года генерал-губернатор Восточной Сибири барон П.А. Фредерикс направил начальникам губерний и областей предписание относительно наблюдения за перепиской «государственных преступников». Здесь указывалось, что такой контроль должен касаться «тех из них, особенное наблюдение за перепискою которых признается… необходимым» местным полицейским начальством210. Наконец, 12 марта 1882 года было высочайше утверждено «Положение о полицейском надзоре, учрежденном по распоряжению полицейских властей». Пункт 29‐й устанавливал право министра внутренних дел «в каждом отдельном случае воспрещать поднадзорному непосредственное получение <…> частной почтовой или телеграфной корреспонденции». Поднадзорный был обязан всю предполагаемую им к отправке корреспонденцию предоставлять на просмотр уездному исправнику или начальнику жандармского управления211.

Согласно секретному разъяснению начальника Главного управления почт и телеграфов М.П. Севастьянова от 11 апреля 1905 года, министр внутренних дел В.К. Плеве в мае 1903 года предоставил начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений право самостоятельно производить осмотр и выемку телеграфной корреспонденции по особым открытым листам, выданным Главным управлением. Осмотр и выемка почтовой корреспонденции чинами Корпуса жандармов должны были производиться в порядке, установленном статьей 1035‐й Устава уголовного судопроизводства в новой редакции, т. е. по соглашению производящего дознание с прокурором, наблюдающим за таковым212. 7 июня 1904 года Государственный совет утвердил замену статьи 1035–7 Устава уголовного судопроизводства издания 1892 года статьей 1035–11, которая гласила: «В случае необходимости осмотра или выемки почтовой или телеграфной корреспонденции [при производстве следствия] таковые осмотры или выемки предпринимаются по соглашению производящего дознание с наблюдающим за оным лицом прокурорского надзора»213. На этом основании Севастьянов издал 28 июля 1904 года циркуляр о том, что «о случаях задержания, осмотра и выемки корреспонденции чинами Жандармского управления доносить Главному управлению почт и телеграфов не следует»214.

2. Зарождение и развитие службы перлюстрации в России до конца XVIII века

Итак, появилась и развивалась регулярная почтовая связь. Но одновременно с ней возникла и секретная служба перлюстрации, т. е. тайного вскрытия корреспонденции. Первоначально перлюстрация рассматривалась как инструмент внешней политики. Особо доверенные почтовые чиновники вскрывали, стараясь не оставлять следов, переписку иностранных дипломатов и копировали ее. Целью этих действий было проникновение в планы иностранцев, определение их мнений и степени осведомленности по тем или иным вопросам. Постепенно «черными кабинетами» обзавелись все европейские державы. Так, Антиох Кантемир, российский поэт и дипломат, будучи послом в Лондоне (1732–1738), сообщал в 1733 году в Петербург: «Обыкновенно всех чужестранных министров письма распечатывают и имеют искусных людей разбирать цыфири [шифры] на всяком языке». Сам Кантемир, чтобы сохранить тайну своих донесений, посылал нарочного из Лондона в Голландию отправить письма в Россию. Впоследствии, став послом во Франции (1738–1744), он отправлял свою почту через Брюссель215. В XIX веке образцовой считалась перлюстрация, проводившаяся в австрийских «черных кабинетах».

По поводу методов перлюстрации существует немало красивых мифов. Есть рассказ о том, что однажды к Джону Терло, главе секретной службы при Оливере Кромвеле в 1653–1659 годах и руководителю перлюстрации, явился незнакомец. Пришедший сказал: «Сэр, вы теряете очень много времени в “черном кабинете”. Вскрыв письма, вы снимаете копии с них, и это обходится вам дорого в смысле расходов на служащих и затраты времени. Между тем, если вы оставите меня одного с письмом, через минуту я вручу вам его точную копию. Через несколько часов письменные знаки копии пропадут, но вы за это время сможете прочесть ее». Терло принял предложение незнакомца. В результате он избавил Кромвеля от необходимости вскрыть отравленное письмо из Франции. При Карле II (1660–1688) Д. Терло удалился на покой, и тайна такой перлюстрации осталась неразгаданной. Писатель Ж. Бертье, опубликовавший эту историю, приводит мнение неназванных английских специалистов, что «это была своего рода фотография без гипосульфитного фиксажа», почему «снимки не сохранялись». Сам Бертье выдвигал предположение, что незнакомец открыл вещество, которое «не было светочувствительным, оно, вероятно, изменяло окраску при соприкосновении с чернилами, причем на несколько часов. Неизвестный, видимо, пропитывал этим веществом листы бумаги, которыми пользовался»216. Мне же вся эта история представляется очередным мифом, не имеющим под собой реального содержания.

В России следы перлюстрации обнаруживаются с XVI века. Прежде всего она относилась к дипломатической переписке. Одной из важнейших задач дипломатов во все времена являлся и является сбор информации о стране пребывания, оценка политики властей, при которых они аккредитованы. По сути, это разведывательная деятельность. Таким образом, перлюстрация, в свою очередь, была средством контрразведки. Немецкий путешественник Сигизмунд Герберштейн, прибывший в Москву в 1526 году в качестве посла Священной Римской империи, автор знаменитых записок, так рассказывал о слухах вокруг опалы князя Василия Шемячича: «Говорят, что причина его пленения была следующая: он написал письмо польскому королю, что хочет передаться ему, и послал это письмо киевскому наместнику. Тот распечатал его и, узнав оттуда об его злом умысле против своего государя, немедленно переслал письмо государю московскому»217.