Шепот в ночи - Мэрилайл Роджерс

Опьяненный ее свежим, как весна, ароматом, Дэйр наклонился, чтобы испить персиковый нектар ее уст в череде медленных, мучительных поцелуев. Элис негромко вскрикнула, когда наслаждение лишило ее почвы под ногами. Не вняв тихому и почти побежденному голосу благоразумия, Дэйр ответил на ее призыв еще более страстными поцелуями. Когда Элис уже почти теряла сознание, Дэйр снова поставил ее спиной к закрытой двери. Обняв ее за плечи, он нагнулся к ней так, что его сильное тело прижалось к ее телу в горячем тесном объятии, а губы не переставая пожирали ее уста. Элис застонала. Она вся дрожала и благодарила только крепкие дубовые доски, на которые опиралась, потому что последние слабые силы покинули ее.

— Дэйр! Ты здесь, Дэйр? — Они услышали тихий голос Габриэля из-за закрытой двери. — Мне нужно поговорить с тобой, брат, пока ты не уехал. Прошу тебя, открой.

Его голос прервал их объятия, и некоторое время они не могли пошевелиться. С глазами, затуманенными желанием, и губами, дрожащими от его поцелуев, Элис уставилась на Дэйра. Но он тоже не мог немедленно перейти от чувственного забытья к решительным действиям.

Наконец, справившись с тяжелым дыханием, Дэйр сумел ответить:

— Мне нужно побыть одному, брат.

Слова прозвучали гораздо более резко, чем обычно. Застигнутые врасплох в своей страсти, они не расслышали, как Габриэль пытался войти в спальню. Неприятная возможность быть обнаруженным здесь Габриэлем вдвоем с Элис, которую явно снедала разбуженная им страсть, подействовала на него, как ушат ледяной воды. Она обрушилась на него и смыла все следы теплоты и мягкости. Он не может позволить и не позволит Элис быть опозоренной их грехом, который допустил он по своей слабости, ни перед кем, и тем более перед ее любящим и чрезвычайно набожным старшим названным братом.

— Обещаю, что найду тебя до моего отъезда, а сейчас иди и позволь мне побыть одному.

Хотя Элис сожалела о прерванном удовольствии, она понимала, что Дэйр заботится о сохранении ее доброго имени.

Пока в коридоре слышались удаляющиеся шаги, он пристально смотрел на нее. Желанное видение, бывшее так близко от него, — губы, дрожащие от его поцелуев, и глаза, опьяненные более сильной страстью, чем когда-либо раньше. Но доказательство его победы наполнило Дэйра не радостью, а таким острым чувством вины, что оно проникло в его душу. Душу? Как с радостью объявил бы всему свету его отец, у дьявола нет души. Уголок его рта непроизвольно приподнялся.

— Я действительно дьявол, как считает мой отец. Я был им с момента рождения, а сейчас я это опять доказал. Я бы лишил вас невинности, если бы не вторжение моего ангельского брата, несомненно посланного небом.

Желая стряхнуть с себя дурман страсти, Элис покачала головой, в то же время распаляя свой гнев, чтобы опровергнуть его дерзкое заявление.

В улыбке Дэйра отразилось его искреннее изумление при виде того, как яростные огоньки пламени начинают разгораться в изумрудных глубинах. Он прикрыл ей рот рукой, чтобы ни одно слово в его пользу не слетело с ее губ. Он уже пытался защитить ее от брата, теперь он хотел защитить ее от себя самого. Очевидно, что, даже когда это зависело только от него, его собственных обещаний сохранить самообладание было недостаточно. Но если к его попыткам подпереть стену между ними, в которой больше никогда не должно быть бреши, присоединить силу ее характера…

— Да, здесь в спальне Габриэля я бы с удовольствием потребовал всю вашу восхитительную невинность, я бы украл права у вашего мужа-ребенка, а потом отправился бы в другую страну.

Элис замотала головой, чтобы освободиться от его руки, и вспылила.

— Я бы вам не позволила!

Дэйр неприятно рассмеялся, и смех его прозвучал на такой низкой ноте, что больше был похож на отдаленный раскат грома.

— Вы позволяли и ласки и поцелуи. Я никогда ничего не делаю с женщиной против ее воли. И особенно это касается вас. — Он намеренно подбирал такие слова, какие оскорбляли ее гордость. Ему казалось, что таким образом он сумеет проложить между ними еще один оборонительный рубеж. — Уверен, мне не пришлось бы вас принуждать и к большему, чем то, что было между нами. Вы пошли бы на это по доброй воле, а мне пришлось бы поплатиться честью и принять вашу капитуляцию.

Презирая самое себя за то, что все в его словах истинная правда, она не могла опровергнуть их. Если бы она и попыталась это сделать, его не удалось бы провести. Она не сомневалась, что он достаточно опытен, чтобы заметить тот момент, когда женщина готова сдаться.

— Поэтому, солнышко, — продолжал Дэйр уныло, тихонько погладив ее по горящим румянцем щекам и стройной шее, мучая ее томительной лаской, — вам лучше держаться от меня как можно дальше. Иначе, несмотря на наши с вами целомудренные помыслы, никто не сможет помешать нам достичь того, чего мы оба так страстно желаем.

Лицо Дэйра утратило даже притворную теплоту, когда он осознал всю ненужность этого предупреждения, — ведь уже через несколько дней они будут разлучены морем, которое разведет их по двум разным частям суши.

Обычно Элис приходилось сдерживать себя, чтобы не говорить торопливо, а сейчас у нее внезапно пропали все слова, а также желание их произносить. Они по-прежнему стояли прислонясь к двери и глубоко дыша, чтобы легче было совладать с бьющими через край эмоциями: страсть, гнев, вина — и снова чувство одиночества, ожидающего ее прямо за дверью.

Чтобы отдалить момент, когда одиночество схватит ее мертвой хваткой, и чтобы иметь против его натиска хоть какое-то оружие — в виде еще одного невинного воспоминания, она наблюдала, как Дэйр натянул сначала домотканую рубаху, а потом — с удивительной легкостью — надел тяжелую кольчугу.

Она не могла ни опровергнуть его дерзкого заявления о том, как легко он соблазнил бы ее, ни защитить свою честь, которая оказалась столь уязвимой. Поэтому она так и осталась безмолвной, когда он снова взял ее за плечи, чтобы осторожно отодвинуть в сторону. Схватив небрежно собранный заплечный мешок, он вышел из комнаты, не оглядываясь назад.

После давних их объятий в саду она убедилась, что слишком слаба, чтобы противостоять более сильному посягательству Дэйра на ее честь, и ей действительно повезло, что Габриэль прервал их греховное занятие. Но почему же тогда, насмешливо шепнул внутренний голос, она не может считать это Божьим благоволением и подавить предательское желание вернуть это последнее мгновение и заставить Габриэля уйти, оставив их наслаждаться своей безнравственностью?

Элис ужаснулась своим, безусловно, грешным мыслям и перестала дальше раздумывать о том страдании, которое причинит ей их новое расставание, страдание, которое будет ее преследовать темными ночами. Она сосредоточилась на необходимом занятии: пригладила волосы и поправила барбет и вуаль и лишь после этого осторожно приоткрыла слегка заскрипевшую дверь. С облегчением она заметила, что коридор пуст, и быстро выскользнула из комнаты. Она поспешно начала спускаться вниз по лестнице, не зная, что в дальнем конце коридора, в маленькой темной нише, выдолбленной в толще стены, стоят в молчаливом ожидании двое мужчин.