Русалочка с Черешневой улицы (СИ) - Андерсенн Кейт

— Ты… сильно не скучай за прошлым. Жизнь… она такая… вперед идет, и нам стоит шагать… Даже когда хочется лечь и умереть… Вот станешь классным пожарным, будет, чем гордиться, когда домой поедешь! — выпалила она и убежала к себе.

Решка до ночи шепотом мучала гитару, а Эрик сидел под дверью ее комнаты, привалившись к притолоке, и ловил в каждом звуке искорки умиротворения, оседающие во взволнованном сердце.

* * *

Рабочая неделя подхватила своим водоворотом: никто не помнит, когда в город прокралось утро и когда упала ночь, когда снег стаял, и когда — выпал, а когда схватился на реке лёд, политы ли базилик и мята, последний завтрак был сегодня или вчера, куда подевались последние свежие носки и где же он, конспект по истории литературы последней трети 20-х годов прошлого века.

На лекции, посвящённой легендарной букве Ё, Нюрку Берестову застукали за передачей записки — “Квартирник в субботу?”. Борис Сигизмундович вознегодовал от души и на нее, и на Решку — ежу было понятно, что записка адресовалась Стрельцовой.

— И ты, Дарьюшка, — покачал головой Борис Сигизмундович в превеликой досаде.

Зато вся группа узнала про квартирник на Черешневой и намылилась мозолить глаза и топтать паркеты в их трёшке — принц стал для них легендой с лёгкой руки Берестовой.

Михал Ильич барахлил всю неделю, и Решка возвращалась домой уставшая и злая, запиралась в комнате и улетала в книги самиздата. Там не нужно было анализировать фонетику каждого буквосочетания, добираться до скрытого смысла (который и сам автор не всегда вкладывал — она по себе знала, балуясь изредка магреализмом и мечтая издать книгу), переводить на латынь или делать фразеологический разбор. А просто наслаждаться другим миром, а еще красотой слов самих по себе — без истории и географии.

Она надеялась однажды тоже оказаться среди них — коммерческих талантливых авторов.

Эрик, выбравший себе вполне логичную фамилию “Солнцев”, был занят созданием личности и трудоустройством.

Хирург из неотложки — Самсон Данилович — неожиданно подсобил на медкомиссии — заявился собственной персоной и рассказал историю о невероятной регенерации. “Моральную картину героя” он тоже нарисовал едва ли не идеальную, в свидетели призвав “Лидочку”, дядю Васю с ласточкиным гипсом на костылях и Тихонову Марию Семёновну — пожилую учительницу, которая была очевидцем аварии и вызвала скорую.

Героем Эрика Солнцева и записали.

Единственным вопросом для комиссии оставалась амнезия.

— И что, что амнезия? — Самсон Данилович довольно воинственно болел за своего протеже, облокотившись о пюпитр спикера.

— Представьте, что в ответственный момент у него случится проблеск подсознания, — возразила веско представительная тетка из центра психологической диагностики.

— Товарищи, а кто тут может абсолютно поручиться за собственное подсознание? — развел руками Самсон Данилович. — Хоть я и по части хирургии, а все ж помню из общего курса — изучено оно слабо. Не будет ли уместным полагаться на точные факты при определении профпригодности кандидата, а не на зыбкие теории?

И прочее, и прочее, и прочее. В конце концов Эрик получил печать “пригоден” в чистенькую трудовую книжку.

Дмитрий Берестов, отец Нюрки, поручился за Эрика лично, да и подсобил как с кадровиками, так и с документами. К четвергу паспорт был уже готов, оставалась лишь проверка жилищно-бытовых условий. Нюрка дала свои соседские показания прямо в отделении МЧС, а вот Решку Александр Константинович — будущий непосредственный начальник Эрика — застал врасплох в четверг же вечером, заявившись в их квартиру на Черешневой без предупреждения.

Нюрка снова была на смене. Эрик ещё не вернулся. Решка блаженно пропадала в стране Коринтии и млела от волшебности слова “бересклет”, натянув на голые ноги гетры, а на шелковую сорочку — коралловый шерстяной свитер, и потягивала кофе с имбирем, когда раздался звонок в дверь.

Решка нахмурилась, но продолжать сидеть под одеялом безответственно: все равно открыть некому. Нехотя напялила тапки и поплелась к двери.

— Иду, иду, — пропыхтела еще из коридора. — Кто там?

— Проверка ЖБУ, Александр Аверин, — деловым тоном объявил мужской голос.

У Решки душа ушла в пятки. На вору шапка горит, называется. Какая еще проверка?.. Да еще и в семь вечера нормального четверга?.. Одёрнула свитер.

— Э-э… а что такое ЖБУ? Мы никого не ждем!

— Решка, — а это уже голос Эрика, — открой, пожалуйста, это я.

Шут гороховый. Ключи так и не сделал. А она его просила, неудобно же!

— Ну, и зачем сочинять про проверку, — сварливо пробурчала Даша, щелкая замком.

Александр Аверин — высокий крепкий мужчина с сединой в курчавых волосах — шагнул внутрь вслед за принцем и кашлянул:

— ЖБУ — значит жилищно-бытовые условия. Вы с гражданином Солнцевым вместе живете?

Даша смешалась и скосолапила ноги по детской привычке.

— Э-э… не совсем верная формулировка — мы соседи по квартире.

Эрик безмятежно разматывал шарф. От обоих несло морозом и вечером.

— Александр Константинович — мой начальник, — любезно пояснил Солнцев. — По уставу он должен проверить, в каких условиях я живу и получить оценку от соседей.

— Какую оценку?

— Морального облика, — усмехнулся Александр Константинович. — Конечно, это уже чисто для проформы, и все же…

— Ах, морального облика, — коварно протянула Дашка.

Заявляются тут по ночам без предупреждения. Застают в непрезентабельном виде. И ухмыляются. И на какую оценку они надеются?

— Скажу я вам, что оценка весьма спорная, — воинственно начала девушка. — Например…

Эрик быстренько зажал ей рот ладонью.

— Александр Константинович, вы проходите, вымойте руки, полотенце можете взять зеленое… Сейчас чай будем пить. Простите Решку — она сейчас соберется с мыслями, и поговорим.

Аверин хрюкнул, сдерживая смех. А такой импозантный мужчина с виду..!

Решка топнула носком по ботинку Эрика, свирепо сверкая глазами.

— Успокойся, Решка, — зашептал Эрик. — Знаю, не предупредил, вот ты и злишься. Но я сам не знал, что так получится, прости за неожиданность.

И осторожно отпустил ладонь. Дашка облизала губы гневно, будто желая смыть прикосновение его руки.

— Вольно ты с соседями обращаешься, Регенерация. Все расскажу, предупреждаю.

Эрик, смеясь, поднял обе руки в жесте капитуляции.

— Я пропал. Решка… да ведь меня почитай приняли, понимаешь?! В пожарные!

Решка торопливо отскочила вбок. В последний раз, когда он так радовался, это закончилось тем, что он кружил ее по всей кухне за талию. Несколько дней потом на стенах пятна от блинного теста находила.

Эрик прошёл мимо нее на кухню. Решка фыркнула: а теперь, значит, у него в голове щелкнуло, и она просто соседка, что ли?..

Ну, вообще да — просто соседка…

— Зелёное полотенце, да? — уточнил Аверин из ванной.

— Ага, — рассеянно подтвердила Решка. — Простите меня за внешний вид. Не знала, что придете.

Одёрнула сорочку ещё раз. Благо, свитер длинный, и там, где он кончается, начинаются гетры. У нее талант в последнее время быть не в том месте не в том виде. Хоть парфюмом светской львицы не благоухает!

— Ну, что вы, — возразил Аверин вежливо. — По факту, я скорее должен проверить условия проживания Эрика, вот и все. Мне жаль, что пришлось нарушить ваш покой — раз уж вы в одной квартире живете, то и сосед ближайший, как и… — он порылся в телефоне, выуженном из кармана куртки-разгрузки, — как и Анна Берестова. Считаете ли вы Эрика Солнцева порядочным человеком?

Даше сделалось смешно. Или это уже просто крыша едет неспеша, тихо шифером шурша, как говорится.

— Да вы куртку снимите… Наш порядочный принц вам чаю собирается сделать. Из наших с Анной запасов, заметьте. Вот вам и ответ про порядочность… — её понесло, болталось много и весело, прямо как не наяву. — Еду он пока не покупал никакую, на дармовых харчах держится, но обещал долг отдать… Как только у вас зарплату получит. Так что в моих же интересах заявить — да, порядочный. Ну, и он жизнью как-никак ради меня рискнул, так что… запишите там все, что надо, чтоб он поскорее на работу вышел. Одобряю, одобряю.