Большие пожары - Александр Аросев

— Я уж без ихней подмоги, — сказал Андрей, подтягивая спустившиеся сапоги. — Для меня в этом есть большой интерес. Если помру, опять выходит за дело!

Он тряхнул кудрями, опять у него в глазах что-то вспыхнуло и снова точно завесила их какая-то завеса.

— Пожелайте мне, Клементий Федорович, клев на уду! — сказал он и ушел, поблескивая новенькими голенищами, высокий и стройный, как молодой тополек. Дядя Клим смотрел ему вслед. Дело его неожиданно увенчалось даже еще большей удачей, чем он ожидал, но это-то его и смущало. Оказывается, он совсем не знает этого парня, который на его глазах рос из черноглазого и тихого мальчишки. «Чудак — человек», — сказал дядя Клим и отправился к клубу рассказать Фомичеву обо всем.

Юрий ЛИБЕДИНСКИЙ

Георгий НИКИФОРОВ

Глава VII. Рыжий конь

Ленка-Вздох уронила глаза. Она уронила фиолетовой игры глаза и увидела щегольские сапоги Андрея Варнавина. Накрашенные губы сделали излом улыбки. Особым, небрежно ленивым движением отнесла она голову влево, сощурилась очень тонко и хитро:

— Вам чиво, кавалер?..

Спросила, повернулась к Андрею несколько вбок, передернула плечами.

Румянец на щеках Варнавина загустел и захватил кончики ушей. Ответил он недовольно, чуть-чуть строго:

— Дело есть, вертай в переулок.

Андрей лихо, но не без грации, взял под руку Ленку-Вздох, увлекая в первый угловатый переулок.

Ласковые сумерки сочились на землю, приплюснутые домики Стругалевки нахохлились и полиняли. Кое-где у ворот на скамьях сидели обыватели и вели сонливую, бесконечную беседу ни о чем…

Андрей Варнавин знал здесь любой дом, эти разноцветные ставни, перекошенные окна и блеклые цветы за ними. Пройдя квартала два, озираясь по сторонам, он неожиданно замер за углом хмурого забора, подался головой вперед, близко к лицу спутницы, и волнуясь выговорил хрипло, вполголоса:

— Узнаешь, что ли, ну?..

Ленка-Вздох притворилась удивленной, сделала недоумевающее лицо…

— Не шути, кавалер…

— Так, значит, не признаешь?.. Ах-ха! — продохнул кавалер, зажимая у кисти руку Ленки. — Что же, мы и напомнить можем. — И Андрей совсем неслышно шепнул какое-то слово.

— Адичка!.. — выкрикнула Ленка-Вздох. — Ах ты, как же ты… Понимаешь, а ведь я подумала… Где же ты пропадал? Вот уж действительно… Целый год не виделись, тут поневоле позабудешь. Ах ты!..

— Погоди, погоди, что ты на улице целоваться лезешь, — остановил девицу Варнавин. — Скажи, как Петка-Козырь?

— Наше дело что же… мы так это… живем, как говорится, шаля-валя. Как ты меня-то поймал? Вот встреча, и не думала…

— Не заговаривай зубы, — оборвал Андрей, — Петка-Козырь, говорю, что поделывает?

— А что? — попробовала увернуться Ленка-Вздох. — Известное у него дело…

— Да уж… — но Варнавин остановился и махнул рукой. — Ладно, вашей специальностью не интересуюсь. Я по большому делу…

— Насчет чего же?

— Развешивай уши, говорить буду, — насмешливо ответил Андрей, — тут такое дело, у тебя, тетя, сопли тонки… Ну-ну, не обижайся, я ведь так…

Ленка-Вздох попыталась высвободить руку. Прислушиваясь к словам Андрея, она хотела угадать, что скрывается за ними, и вдруг одна колкая мысль заметалась, заставила вздрогнуть и отшатнуться в сторону. Она вспомнила о папке в синей обложке, которую принес откуда-то Петька-Козырь.

«А ну, если»… — встрепенулась новая мысль. — «Не даром же этот молодчик поймал меня». Ленка-Вздох искоса посмотрела на Варнавина. «Агент или нет?» — соображала она.

Андрей Варнавин, казалось, совсем спокойно насвистывал что-то очень веселое, только рука его по-прежнему была твердой и властной.

Улицы и переулки кружили, загибая длинные хвосты; навстречу попадались редкие, печальные тополя; словно брошенные на пути слепцы, они стояли, лопоча поредевшей листвой непонятное и жалкое. По дороге, под ветром, перебегала струйками бархатная пыль. Лакированные сапожки Андрея Варнавина потускнели, но они обнимали крепкие ноги молодого красавца — модельщика, который уверенно шагал теперь к бывшему Стругалевскому дому, и в этот час наплевать ему было на блеск и лоск…

— Вот они, мышиные норки, — усмехнулся Варнавин, оглядывая тусклые коридоры дома, куда привела его Ленка-Вздох. Усмехнулся, но смешок задержал, ощупывая левой рукой пристегнутый к поясу, под рубахой, финский нож.

«Чорт его знает, — подумал он, — вдруг они того»…

Неожиданно Ленка-Вздох оскалила мелкие хищные зубы, смело тряхнула стриженной головой и остановилась перед узкой дверью.

— Пжалте, удалец-молодец, — проговорила она, дробно постучав.

Густо прокуренная комната тяжелым запахом закупоренной бочки ударила в нос.

«Будет клев или не будет?» — мелькнуло в голове Андрея. И смело шагнул он навстречу Петьке-Козырю, протянув руку для приветствия.

Не напрасно хвалился Андрей дяде Климу, что его уважают и боятся в Стругалевке.

Петька-Козырь и его лохматый друг Шило распялили рты, увидев Варнавина; по старой памяти они знали, что этот парень всегда являлся с угощением, принося с собой смех и свежую радость.

— Эх, уважил, приятель, вот уважил!.. — вертелся около Петька-Козырь, ощупывая глазами стройную фигуру гостя. — Соскучились, брат, по тебе, где пропадал-то, ангелок?..

— Будя, будя заливать, чорт тебе приятель, — буркнул Андрей, садясь около стола на колченогий стул.

— Ась?.. — ощерился Петька-Козырь.

— К чорту на рога слазь, — отшутился Варнавин, — гони за бутылкой, угощать буду. — Он широким жестом выбросил на стол трешницу. — Ну, и перекусить там чего-нибудь. Есть, что ли?

Когда появилась бутылка водки, два круга колбасы на закуску, и когда приятели выпили по первому лафитнику, Варнавин, изобразив обожженной спичкой замысловатый вензель на крышке стола, сказал коротко и внушительно:

— Горим, чуете?..

— И-гхым! — неопределенно кашлянул Петька-Козырь, завозившись тревожно и настороженно.

— Чего же?..

— Как ты думаешь, отчего бы? Ты парень духовой, ну-ка? — прицелился Варнавин всепонимающими глазами на Петьку-Козыря.

— Поджог…

— Ага, — подхватил Андрей. — И злодейской рукой, которая против диктатуры власти…

— Фюю-ю! — безразлично свистнул Шило.

— Стой, — привскочил Андрей. — Но если кто эту злодейскую руку пришьет…

— Тому сто червонцев, — не удержалась от насмешки Ленка-Вздох. — Хи-хи-хи-и…

— Алля!.. — строго остановил Петька-Козырь. Варнавин же, взмахнув рукой, решительно объявил:

— Сто червонцев — плюнуть, растереть… Только бы…

Тут он запнулся и, округлив глаза, уставился в окно. На улице гудели неясные голоса, в стеклах переливалось багровое пламя пожара…

Андрей Варнавин не помнил, какой силой вынесло его за дверь. Он бежал вместе с толпой туда, где полыхал пожар.

По склону обрыва, между запыленных и криворылых домишек, бушевал огонь. Явно озорничая, огонь прыгал с крыши на крышу, как молодой ярко-рыжий конь. Он фыркал, ржал и злился, испытывая длинными зубами крепость дерева. Он рвал, он кричал восторженно и злобно, швыряя горящие доски в густое сентябрьское небо.

Грива коня трепеталась по ветру, хлестала по облакам. Вдруг конь исчез, и над домами распластались широкие крылья невиданной и страшной птицы. Крылья захватили все, что было до реки, они трепетали, бились и вздрагивали, потом со свистом поднялись, закружили, закружили и ухнули всей тяжестью вниз, рассыпая золотые перья.

— Хы-ха-ха-ха-ха-а-а! — громыхнул чей-то безумный, грубый смех.

Тут же, без промежутка, со страстью и надрывом взревел тревожный гудок табачной фабрики за рекой. Он взмыл густой раздирающей нотой. И с ним же — сначала робко, потом смело и дружно — сплелись и заголосили свистки паровозов.

Андрей, трясущийся и бледный, почувствовал, что его оторвали от земли, подняли высоко над пожаром. У Андрея выросли длинные тонкие руки и, плавно поднимая и опуская их, он дирижировал всем пожаром и гудками…

— Ходу, ходу! — послышался знакомый и несколько сиповатый голос.

Варнавин охнул и даже подпрыгнул, как будто бы и на самом деле соскочил с неимоверной высоты.

Цепкие пальцы Петьки-Козыря держали его за рукав:

— Ходу, говорю, ходу, чего ты?!.. — понукнул он, и уже дорогой, в темных улицах, едва переводя дыхание от быстрой ходьбы, пояснил:

— Туда, к богатому дому, там они… Знаю, у меня бумаги… Мы им покажем, если так… К чортовой маме!

Варнавин плохо слышал, о чем молол Петька-Козырь, он понял только одно: нужно куда-то торопиться, чтобы захватить поджигателей. Он бежал плечо в плечо с Петькой-Козырем, оглядывался иногда с большой тревогой на зарево и все беспокоился:

— А ведь подожгут, подожгут наши мастерские, чую, за ними очередь. Эх, поспеть бы только, поймать бы…