Странный новый мир - Самат Айдосович Сейтимбетов

заселяли другие планеты, организовывали какой-то союз солнечных систем, брали под свое условное крыло «слабые расы», помогали им и давали отпор сильным.

Шли даже какие-то войны и творились конфликты, и только тут в вопросе космоса и размножения с освоением, Михаил вдруг окончательно понял, что общество действительно изменилось. Секс отделили от размножения, как сообщила ему Таня, но кто хотел – рожал сам, а кто-то пользовался «искусственным чревом», и все это тоже было увязано с системой пользы обществу.

— Остановить лекцию, - скомандовал Михаил вслух. – Иска.

— Что-то непонятно? – появилась рядом девчонка с косичками.

— Скажи мне, ведь ожмики не могут заводить детей, да?

— Могут, - ответила Таня спокойно, - кто угодно может родить, ведь Земле и человечеству не хватает рук. Но зачастую ожмики этим не заморачиваются, ведь родить не значит стать родителем.

— Как это? - не понял Михаил.

— Детей забирают и потом растят, и воспитывают отдельно, под присмотром специалистов. Ожмикам что-то перепадает за рождение, но совсем мало, так как они в свое время попытались использовать деторождение для выкачивания кредитов и им перекрыли эту возможность. Попросту говоря, у них не хватает на это рейтинга, - пояснила Таня. - При желании они могут сдать экзамен на то, чтобы стать родителями, но для этого потребуется рейтинг, а потом еще и кредиты, и они неизбежно поднимутся выше минимума, и потом, если захотят воспитывать ребенка сами, им потребуется еще больше рейтинга и кредитов.

Как-то это все не то, подумал Михаил. Бесчеловечно?

— Неужели родители не могут видеть своих детей? – спросил он. - Воспитывать и растить?

Глупо, глупо, тут же укорил сам себя, ведь он понимал общий принцип. Все та же новая система пользы обществу и того, что едва дело касалось интересов этого самого общества, как резко вырастала ответственность и прочее. Ведь будущие родители порождали новых членов общества и воспитанием влияли на них, и так далее, пусть Михаил не смог бы выразить сути чеканными формулировками, но примерно улавливал основное.

— В ваше время, Михаил, сдавали особые экзамены на вождение, подчеркивали опасность управления транспортными средствами, - вдруг заговорила Иска.

Отдельным шоком для него стало, что теперь никто уже не водил машины лично. Какие-то гравипояса, личные полетные средства – еще да, но все равно, под контролем единой транспортной системы.

— Здесь действует тот же самый принцип. Родители, конечно, могут видеть своих детей, хотя и там есть ряд особых обстоятельство, но мне кажется, Михаил, вы не понимаете сути. Чтобы сдать экзамен, уже необходимо понимать ответственность, которую вы на себя берете, и родители не полезут в воспитание, точнее говоря, будут дополнять его, а не противоречить. А чтобы воспитывать…

— Надо сдать еще экзамен, я понял, - мрачно ответил Михаил.

Мысли его на мгновение вернулись к Тане и той лекции, что никто не запрещал секс, но и не делал из него культа. Общество не обращало внимания на то, что кто-то самоудовлетворяется в душе или спит с условной робокуклой, как не смотрело оно на цвет кожи, пол, возраст и прочее смешение имен, культур, происхождения. Общество смотрело на самого человека, каков он, что умеет, и не лезло в отношения, пока те не мешали обществу.

Хотел бы он завести детей с Таней? Может и хотел бы, но смог бы?

— И как же тогда идет процесс заселения и освоения планет и систем? – спросил он. – Ведь там нужно быстро достичь нужной численности?

— Нужной кому? – деланно изумилась Иска. – Или вы, Михаил, решили упростить обучение и полагаться на мои ответы? Должна сразу предупредить, что это может оказаться фатальным.

— Нет, правда, вот как проходит размножение в космосе? Не физиология процесса, с ней я знаком, но вот именно с социальной точки зрения? Неужели там тоже сдают экзамены, и если да, то кому?

— А чем другие системы отличаются от Земли? – спросила в ответ Иска. – Приведу еще одну аналогию.

Михаил внутренне застонал. Иска словно издевалась своими аналогиями, причем всегда ссылалась в них на времена «первой жизни» Лошадкина. Конечно, так все становилось понятнее, но не лучше, и бывало Михаил придумывал возражения уже потом, когда было слишком поздно. Он не смотрел особо на календарь, учился и еще учился, пробовал новое, включая еду и напитки, и с нетерпением ждал встреч и бесед с Таней, и в то же время рвался наружу. Рвался и где-то внутри опасался, что не справится, не сдаст экзамены, не сможет пробиться наверх, так как… ну просто не сможет.

— Переехав в другой город, скажем, в Новосибирск, вы, Михаил, ожидали там других законов и правил?

— А чего это в Новосиб? – словно обиделся Михаил. – Почему не в какую-нибудь Францию?

— Потому что мы говорим о переезде в пределах действия юрисдикции Земли, если вам так будет понятнее. Переезд во Францию – уже нарушение аналогии.

— Тогда Франция – это инопланетяне?

— Скорее кто-то из отколовшихся, кстати, краеугольным камнем раскола стал именно вопрос размножения и влияния на детей, но вы бы знали об этом, Михаил, если бы смотрели лекции, вместо того, чтобы расспрашивать меня.

Михаил посмотрел на нее сверху вниз, думая о том, что так и не преодолел диссонанс ее внешнего вида. Ну кому понравится, когда его отчитывает восьмилетняя малявка? Умом он понимал, что это еще один урок, не смотри на внешний вид, но вот глаза и прошлый опыт упрямо твердили обратное.

— Ну вот возьмут и нападут на эту отдаленную планету, колонию, как там сейчас их называют, и что тогда?

— И что тогда? – спросила в ответ Иска. – Причем тут дети?

Михаил почесал в затылке, понимая, что промахнулся немного. Уже в его время никто не ходил в атаку толпами и численность ничего не решала.

— Как они будут защищаться?

— Возьмут оружие и будут защищаться, - удивленно ответила Иска, словно Михаил спросил что-то невероятно глупое.

— А если не будут?

— Те, кто думает только о себе, находятся на Земле и живут ожмиками, они не смогут попасть в космос.

— Неужели в космосе их нет? – спросил Михаил.

Тут же дал сам себе ответ о причинах – не прошло еще столько времени. Космос заселяли активные люди, распространяли эту культуру и дальше, и наверняка даже «балласт» под неосознанным воздействием общества переставал им быть или даже не