Не бойся любви - Мэгги Осборн

И она этому рада. Да, сэр, очень даже рада.

Дженни все глядела в окно, и ей хотелось, чтобы она была маленькая и красивая, хотелось семенить на крошечных хорошеньких ножках и носить изящные платья.

Дженни вздохнула, закрыла словарь, потом смежила веки и стала думать, как поступить, когда они с Грасиелой приедут в Эрмиту. Но на этот счет не возникало пока ни единой самой паршивой мыслишки.

Глава 4

Кроваво-красный закат окрашивал тени в цвет меди, когда Тай въехал на своей лошади в селение, ради которого проделал путь в несколько недель. По обеим сторонам извилистой главной улицы торчали домики; большинство жилищ было сляпано из жердей и глины, крыши — из жести и камыша. Тощие полоски маиса и фасоли казались ржавыми в полыхающем свете.

Деревенька была слишком мала, чтобы гордиться собственной церковью, — церкви не было, зато была небольшая площадь, пересеченная дорогой, убегающей вдаль. На площади Тай узнал, где можно получить постель на ночь, и нанял парнишку отнести записочку донье Теодоре Барранкас-и-Тальмас. Он предпочел бы переговорить с Маргаритой немедленно, однако у высокородных мексиканцев честь и воспитанность переплетаются теснее, чем нити в веревке. Явиться на асиенду неприглашенным, немытым и небритым, да еще в обеденное время значило бы нанести обиду. Выбрав из двух зол меньшее, Тай послал записку, заявив в ней о своем намерении навестить Маргариту завтра.

Понаблюдав за тем, как мальчик усаживается на ослика и выезжает из деревни, он нанял затем заднюю комнату в домике напротив кафе и заплатил за лохань для купания и горячую воду. За дополнительную плату его востроглазая квартирная хозяйка согласилась выстирать и погладить одежду, в которой Тай собирался поехать завтра в имение Барранкасов и сообщить Маргарите, что должен увезти ее и ребенка в Калифорнию к Роберту. Мысль об этом не улучшила расположения духа.

Он был настроен против своей мексиканской невестки и пытался отговорить Роберта. Шесть лет назад Маргарита стала причиной многих неприятностей в семье Сандерсов. Ее приезд усилит вражду с ее отцом, земли которого граничили с землями Сандерсов. Кроме того, Таю вовсе не хотелось, чтобы их прагматичной и лишенной всяких чепуховых предрассудков матери пришлось приноравливаться к капризной, избалованной красавице, сведения которой о рогатом скоте, несомненно, ограничивались теми мясными блюдами, какие ей подавали за столом.

Тай сердился на брата за то, что тот вопреки воле отца женился на дочери дона Барранкаса, и поэтому даже в мыслях не относился к Маргарите как к жене Роберта. Отец постоянно твердил, что мексиканцам следует жить в Мексике, а не в Соединенных Штатах. Тай должен был согласиться, что, если бы Антонио Барранкас остался к югу от границы, Роберт не связался бы с его дочкой. И Таю не пришлось бы тащиться сюда.

Мальчишка еще не вернулся к тому времени, как Тай кончил бриться, поэтому он перешел дорогу и заглянул в кафе поужинать и пропустить стаканчик пульке.

Безымянная деревенька вечером выглядела получше. Тени укрыли отбросы в канавах, спрятали бедность. Шонари покачивались на ветвях деревьев, окружающих маленькую площадь, и пляшущие отсветы придавали праздничный вид самому убогому и скучному кафе, какие довелось видеть Таю.

Едва он вошел, всякие разговоры мгновенно прекратились. И вообще в атмосфере кафе было что-то странное. Как ни бедна деревня, в кафе обычно звучит музыка, но не здесь и не сегодня. К тому же Тай заметил поразительную вещь: присутствие нескольких вполне почтенных женщин. В полном молчании он прошел к свободному столику возле двери, чувствуя, как в спину вонзается дюжина враждебных пар глаз.

Сходные ситуации научили его, что в таких обстоятельствах выгоднее сделать вид, что не понимаешь языка.

— Ужин, — сказал Тай коротышке-официанту, чьи сощуренные глаза ясно выражали неодобрительное отношение к гринго.

Потирая ладонью желудок, Тай сказал погромче:

— Говоришь по-американски? — Официант уставился на него. — Еду. Пульке. — Выговорив последнее слово, Тай облизнул губы и сделал вид, что пьет.

Общий — с присвистом — вздох облегчения и удовлетворения прозвучал в горячем воздухе ночи, и разговор возобновился. Тощий мужчина с блестящими от бриолина усами обратился к присутствующим с целым залпом слов, летящих, словно пули.

Содержание его речи выбило у Тая из головы все мысли о еде. Вез всякого аппетита глянул он на жаркое в остром соусе и стопку пшеничных тортилий. Он заставил себя попробовать кусок мяса и попытался сохранить безразличный вид человека, который не понимает, о чем говорят.

В первые же секунды он уяснил, что Маргарита Барранкас Сандерс мертва. Да не просто мертва, а казнена, расстреляна. От недоверия у него защипало в носу. Он скорее поверил бы, что отец встал из гроба, чем представил Маргариту Барранкас совершившей преступление, достойное смертной казни.

Старик Барранкас оберегал Маргариту от внешнего мира, и Тай нечасто видел ее, пока они росли. А когда удавалось на нее взглянуть, Маргарита напоминала ему лань, большеглазую, испуганную и готовую отпрыгнуть прочь. Она выросла скромной красавицей с опущенными долу глазами; лицо ее пряталось за занавесками экипажа или раскрытым веером. В тех редких случаях, когда Таю удавалось услышать ее голос, он казался низким, музыкальным и почему-то виноватым.

И это хрупкое создание погибло у стены казней?

Знатные мексиканки воспитывались и росли как цветы в оранжерее, защищенные от неприятных и неприглядных сторон действительности. Их охраняли зоркие дуэньи, они не общались даже с родственниками мужского пола. Тай долго ломал голову, каким это образом Роберт умудрился пробыть с Маргаритой наедине такое количество времени, чтобы она успела забеременеть, и вообще что он в ней нашел, чтобы захотеть ее. Наблюдая аристократические семьи северной Калифорнии, Тай пришел к выводу, что знатные мексиканки — как правило, самые ограниченные и скучные создания во всем женском сословии. Они только и знают, что молятся да вышивают и на окружающий мир взирают с откровенным равнодушием.

Что, во имя Господа, могла совершить подобная женщина, чтобы заработать смертный приговор?

Тай отодвинул тарелку и, откинувшись на спинку стула, сделал долгий глоток пульке; обжигающая жидкость согрела внутренности. Затем вытащил из-за голенища перочинный нож и принялся лениво чистить ногти, в то же время напряженно прислушиваясь к разговору в кафе.

Мало-помалу он уяснил себе, что тощий мужчина с усами — один из двоюродных братьев Маргариты Барранкас. Звали его Эмиль, и лицо его сводило от ярости, когда он громогласно призывал сидевших в кафе присоединиться к нему в погоне за ведьмой, которая навела порчу на Маргариту.