Ледяная царевна и другие зимние истории (сборник) - Лада Лузина

И сейчас, глядя на прямой, совершенно вертикальный снег из серебристых нитей, похожий на занавес на сцену, ей снова показалось, что достаточно вытянуть руку, отвести как занавеску прямые линии снежинок, и они шагнут в другой мир, из которого, возможно, не будет возврата…

И этот головокружительный мир носит название Любовь.

– А после ночного клуба ты нигде не работала? – спросил ее он.

Его звали Дан. И она успела трижды подумать: Дан и Даша – какое ладное сочетание, верно?

– Как тебе сказать… кое-где кое-что я иногда делаю, но это не особенно важно, – скромно ответила средняя из хранительниц Киева, повелевающих светом и тьмой.

Привычный, исхоженный, знакомый Город стал неизвестной и неизведанной белой страной. Ветви деревьев разбухли от белых опушек и пушистых манишек. Зимние кусты походили на стерв в ангорских свитерах – такие пушистые, белые, что так и хотелось обнять и погладить, хотя и знаешь, что наверняка оцарапаешься.

Они шли по Ярославовому валу втроем… Даша шла, радостно лягая свежевыпавший снег ногами, подпрыгивая и пританцовывая. Дан шел рядом с ней, то и дело заглядывая ей прямо в глаза, точно сверяя там каждое ее слово. И снег тоже шел… сыпался с неба струящейся серебрянкой сверкающего елочного дождика.

– А раньше, до клуба, я чем только ни занималась… и журналисткой была, и пресс-атташе, и стихи для рекламы писала, и инструктором по дайвингу летом работала.

– По дайвингу? Любишь море и жаркие страны? – Дан спрашивал с таким интересом, будто от ответов зависела его дальнейшая жизнь… или, как минимум, ближайшие две недели.

– Я ва‑аще все люблю. По-моему, странные люди любят только что-то одно… А я и жару. И зиму, она такая веселая, санки, коньки обожаю… Лыжи – ва‑аще! Знаешь, я с какого трамплина однажды летала? Я всегда летать любила, там, в небе, мне самое место… А знаешь, как я люблю снег?

Снег – это радость!Снег – это счастье!Снег – это повод нам повстречаться,Снег – это повод начать все сначала…Снег – это все, о чем я мечтала! –

выдала экспромтом она. И осознала, что, следуя за рифмой, случайно призналась ему…

В любви? В «сбыче всех мечт»?

В невозможном, ставшем возможным?

Снег изменился. И показалось, что с неба летит много лебяжьих пуховок и всем кокоткам, желающим заполнить свои пудреницы, пора подставлять ладони. В благодарность за стихи пуховки принялись «пудрить» Дашины щеки.

– Я тоже люблю снег, – сказал Дан подозрительно нежно.

– А ты знаешь, что у эскимосов есть сто имен для снега? – подскочила Землепотрясная Даша.

– Это все знают…

– Я не о том. Это все знают, все повторяют… Но хоть бы раз кто-то эти сто имен перевел! Вот я хотела бы знать, как зовут этот снег. А давай дадим нашим снегам свои имена.

– Гениальная идея! – убежденно сказал он.

– У меня есть уже четыре, – призналась она. – Невидимо-снег, Первоснежник и Пуховичок. А предыдущий только что был Сребропад.

– Красиво. А этот как назовешь? Пухо-снег?

– Это самоплагиат будет…

– Пушок?

– Банально… Назову Коко-снег! В честь Коко Шанель… он самый кокетливый.

Снегу явно понравилось имя – он затанцевал на Дашиных вытянутых ладошках и снова видоизменился, измельчал…

Они с Даном остановились возле низкой готической арки кораллового дома-замка на Яр валу, 1.

Чуб задрала голову вверх, чтоб увидеть с детства знакомый фокус: темное небо, и снег стремительно летит вниз на тебя, и тебе кажется, что это не он – это ты летишь, как ракета, по черному звездному небу, и звезды летят тебе навстречу…

– Звездо-снег! – дала имя шестому снегу она.

– Лучше и не придумаешь, – завизировал ее решение Дан.

Даша улыбнулась. Звездо-снег целовал ее губы и щеки. Она слегка опустила голову, чтобы принять еще один поцелуй.

Дан положил руки ей на плечи… но не поцеловал, не последовал примеру снежинок.

– Встретимся возле кинотеатра, – сказал он. – Ты точно успеешь?

– Я только узнаю, чего мои красавицы мне так трезвонили…

* * *

Не снимая шубки и шапки, Даша бурей ворвалась в Башню Киевиц.

– У меня землепотрясная новость… я влюбилась!

– Почему ты не берешь телефон? – раздраженно сказала Катя.

– Я влюбилась!!!!!!!!

Землепотрясная новость не потрясла никого – ни печальную Машу, ни хмурую Катю, ни безмятежно спящую у камина рыжую Пуфик, ни индифферентного кота Бегемота. И Даше стало обидно – похоже, обитатели Башни попросту не поверили в серьезность ее новоявленных чувств.

Катя успела разобрать вчерашнее елочное убранство – ангел, ведьмы Бефана и Перхта, козел отдыхали на столе, а на елочных ветвях красовались старые советские игрушки, стеклянные и ватные: огромный красный помидор, неприлично похожий на настоящий, такого же натурального вида огурцы, колоски, яблоки, груши, виноград, фигурки ватных животных и запеленатых в вату младенцев.

Маша стояла на лестнице, пристраивая на макушку очередной сноп-дидух:

– Поможешь нам ритуальную елку украсить?

– Какая ж она ритуальная? – Чуб с сомнением взяла в руки желто-розовую грушу из стекла. – У нас дома почти такие же игрушки. Маша, ты не поверишь!.. Мы с Даном сначала катались на катке… А потом гуляли, а потом он показал мне самый высокий в Киеве дом… мы залезли на крышу… это невероятное зрелище!

– На крышу? Ты бывала и выше, – сказала Катя.

– Но не с ним… А потом он меня на фуникулере катал…

– Ты шутишь, что ли? Фуникулер ездит туда-сюда по одной маленькой горке… или ты напилась? – Катерина нашла исчерпывающее объяснение ее заявлению. – Положи грушу, еще разобьешь… а из-за тебя во всей стране груш не будет.

– Чего? – Чуб на всякий случай положила игрушку на место.

– Изображенье овощей, фруктов и злаков Киевицы вешают на елку, чтоб в следующем году был хороший урожай. Фигурки животных – чтоб был хороший приплод. Младенцев – для тех же целей. В общем, для блага всей страны… что повесишь на древо, то и пойдет в рост, – безрадостно изложила Катерина Михайловна.

– Слушайте, вы не поверите, кто он… Дан – водитель фуникулера! Он дал мне поводить свой фуникулер!

– Фуникулер? – Дображанская даже опешила. – Его обычно старые бабушки водят… там на две кнопки нужно нажать. А другой нормальной работы у него нет? В твоем стиле. Не мое дело, конечно…

– Дан – свободный художник! – взорвалась Даша Чуб. – А ты… ты как мертвая. Ты как Снежная Королева! Еще хуже… та хоть Кая любила, а ты ва‑аще никого. Ты не способна любить… не способна понять… Я влюбилась!

– Ты влюбляешься примерно раз в неделю, – презрительно осадила ее «королева».

– Но это иначе… Дан всю жизнь меня искал. А я его.

– Кто это сказал, он или ты? Кому из вас пришла в голову столь оригинальная фраза?

– Я понимаю, о чем ты… И даже чуть-чуть согласна с тобой. Мы все на один и тот же тип западаем, – взволнованно зачастила Землепотрясная, и Маша заметила, как важно Чуб донести до них исключительность своих новых чувств. – Я всегда – на нестандартных, веселых, не зануд, и творческих, и с мечтой, чтоб прямо к луне… Но всегда не складывалось. Либо нестандарт, но зануда… Либо серьезный… А в Дане есть все, что мне нравится, и ничего, что мне не нравится, нет. И во мне – то же самое… Вот я вся абсолютно – такая, как ему надо! Не тебе, Катя, – ему… И насрать мне, что тебе я не нравлюсь!

– Не в этом дело, Даша, – Маша наконец-то пристроила свой дидух, слезла с лестницы и обеспокоенно посмотрела на среднюю из Киевиц. – Мы просто немножко расстроены. Помнишь тот инцидент в Катином торговом центре?

– С этим придурком?..

– Даша, он умер.

– Умер? – Даша обмерла: каким бы он ни был, Ромчик не был плохим, он устроил волшебный флеш-моб, он просто ошибался. – Как же так… из-за елки? Кто умирает, оттого что на него елка упала? На меня вчера тоже падала… Я же жива.

– Это самое странное, – сказала студентка, – врач сказала, что он умер от переохлаждения.

Даша села на диван, стащила с головы пушистую шапку-ушанку. За окном падал седьмой снег – летел по косой. И Даша назвала его «Косо-снег».

«Смерть с косой» – некстати или слишком кстати пришла ассоциация.

– Думаешь, это я виновата?..

– Ты не переживай, – Маша осознала, что забыла сказать самое главное, – я успела его воскресить. Мы только из больницы, из морга. Никто ничего не понял. Катя заставила персонал все позабыть. До прессы, к счастью, тоже не дошло, иначе бы Катин торговый центр…

– Кое-чем накрылся, – Катерина Михайловна отучила себя выражаться матерно.

– Фуй… – выдохнула страх Землепотрясная Даша. – Уже легче. Тогда я пойду.

– Даша, он умер! И, возможно, ты действительно во всем виновата… и это ты убила его! И ты сейчас никуда не пойдешь! – Машин оклик был как удар кнута, и Даша норовисто дернула шеей, но села – послушалась.