И отрет Бог всякую слезу - Николай Петрович Гаврилов

жители окрестных деревень. — Свой народ немцу отдаете. Матерей и жен отдаете. Вояки сраные…

Уходящая армия несла c собой страх. Страх оказался заразен. Неизвестно, кто первый крикнул, что надо уходить вместе с войсками. Скорее всего, эта мысль пришла многим и сразу. Покатились слухи, разрастаясь как снежный ком. Говорили о немецком десанте, высадившемся в Заславле. И город тронулся. Открывались сброшенные на пол чемоданы, летели в них охапками нужные и ненужные вещи, хлопали дверки шкафов, вылетали ящики с буфетов, лихорадочно срывались и вязались в узлы занавески. Страх всегда заставляет бежать от опасности. Люди, которые утром раскапывали в развалинах тела своих родных и близких, сегодня днем хоронили их там же, под обломками, чтобы успеть уйти вместе со всеми.

Казалось, что уходят все, даже старухи, еще позавчера приросшие корнями к своим лавочкам. Многие сгибались под тяжестью чемоданов, еще не зная, что очень скоро им придется побросать вещи прямо на дороге, чтобы не отстать от остальных. Некоторые несли на руках грудных детей. Ощущение надвигающейся на город катастрофы ощущалось физически, на улицах властвовал страх, он прилипал как зараза.

Весь день в квартире Бортниковых царило тоскливое молчание. Ждали отца. Мама плакала. С утра Саша сбегал на завод, но ничего не выяснил. Завод был полностью разбомблен, некоторые цеха еще горели. Оставалось только ждать.

Саша не мог оставаться на одном месте, он все время вышагивал по комнате, на минуту замирая у окна, или присаживаясь на кровать, но тут же вставал, и снова начинал ходить взад-вперед, натыкаясь на углы шкафов и буфета. Никогда в жизни он не был так растерян. События сменяли друг друга слишком быстро, не давая возможности их осознать, и Саше казалось, что он постоянно находиться в каком-то затяжном сне. И как во сне, ему оставалось только наблюдать за происходящим со стороны. Отца не было, теперь ему самому надо было срочно принимать какое-то решение, но что мог решить семнадцатилетний мальчишка, когда терялись даже взрослые, сильные мужчины.

Судьба пришла ему на помощь в образе Семена Михайловича. Историк постучал в их дверь, вежливо поздоровался с мамой, а затем таинственным образом вызвал Сашу в коридор. Старик выглядел очень взволнованным.

— Я хотел поговорить с вами, Саша, — зашептал он, потирая подрагивающие руки, словно ему было холодно. — Не с вашей мамой, а именно с вами. Я хорошо знаю вашу семью. Я хотел вам предложить… В общем, ваш отец коммунист, и вам здесь лучше не оставаться. Вам лучше покинуть Минск.

— Мы не может уйти без отца, — удивленно ответил Саша.

— Да, да, я понимаю… — волнуясь, согласно закивал Семен Михайлович. — Но никто не знает, что будет в городе уже вечером …. Послушайте, Саша…. Через час за мной из Могилева заедет машина. На ней будут вывозить из города какую-то партийную документацию. Мой племянник устроил мне место в этой машине. С вещами, — старик на мгновение замялся, затем продолжил, четко, по делу. — Я хочу предложить вам с мамой и сестрой поехать вместо меня. Сестру мама усадит на колени, а вы займете место моих вещей. Это хорошее предложение. Думаю, что это может быть единственный шанс успеть покинуть город. Пешком с маленькой сестрой вы далеко не уйдете. Немцы двигаются быстрее…

Саша внимательно посмотрел на старика и с пронзительной ясностью увидел на его лице следы последних переживаний. Под глазами синели мешки, седые волосы потеряли свой благородный серебряный цвет, стали какими-то блеклыми, желтоватыми. Глаза казались выцветшими. Очевидно, решение далось Семену Михайловичу не просто.

— Но почему вы сами не хотите ехать? — тихо спросил он.

Семен Михайлович грустно улыбнулся:

— Я не глухой, я слышал, что Гитлер делает с евреями в Польше. Но…. Вы еще слишком молодой, Саша, чтобы это понять. У нас вот уже две тысячи лет как нет родины. Мы бездомные среди народов…. Но у меня родина есть. Здесь на городском кладбище лежат мои родители, моя жена. Я не хочу уходить от них. Это трудно объяснить…. Не думайте обо мне, Саша, принимайте мое предложение. Я один, мне шестьдесят семь лет, я могу себе позволить поступить, так как подсказывает мне моя совесть…. А вы уезжайте. Вы теперь старший. Спасайте свою мать и сестру….

Озвучив свое решение, старик говорил уже спокойно, даже устало. Есть люди, которые бегут от опасности, есть те, кто идет ей навстречу, но таких немного. Он же предпочел никуда не бежать, ждать ее в своей комнате с книгами, с чайником на примусе, со стареньким пледом, и пожелтевшими фотографиями на полке, на которых, остановив время, осталась его жизнь.

— Не беспокойтесь обо мне, Саша, — грустно повторил историк, — Это мой выбор. Я один. Уезжайте. Увозите свою семью.

И в этот момент Саша понял, как ему надо поступить. Предложение Семена Михайловича открывало возможности для самого правильного решения. Было, правда, ощущение какой-то нечестности по отношению к старику. Но Саша отогнал его от себя, интуитивно поняв, что иногда милость, это не только давать, но и принимать. От всей души поблагодарив доброго старика, он вернулся в свою комнату.

Теперь осталось только уговорить мать.

Вначале мама ничего не хотела слышать, поджимала губы, смотрела на сына как на предателя, который предлагает ей бросить отца. Потом снова плакала.

— Пойми, — убеждал ее Саша, — Такую возможность больше никто не подарит. Немцы идут! Ты никого не бросаешь, ты просто переезжаешь. У тебя же в Смоленске сестра, папа знает ее адрес, мы не растеряемся, мы наоборот соберемся там…. Мама! Подумай об Иришке…. Чем ты папе поможешь, если здесь останешься? Ему легче будет, если он будет знать, что вы в безопасности.

— Постой, — очнулась мать, — Ты что, хочешь остаться?

— Мама, на один день. На один день. Семен Михайлович сказал, что завтра еще будет машина, но там только одно место. Сегодня одно и завтра одно. Найду папу и сяду у него на колени, — вдохновенно врал Саша, стараясь не смотреть в испуганные глаза матери. — А если не найду, сбегаю к дяде Юре, к Воловичам, ко всем знакомым и оставлю у них записки со Смоленским адресом. Надо сделать все, что в наших силах. Есть же у него товарищи на заводе, с кем он был на заводе в тот день. Они должны что-то знать…. Мы должны использовать все шансы, чтобы его найти. Вы поедете первыми, а мы за вами. Сейчас не время плакать, мама. Главное, выбраться из Минска…. Вещи не надо брать, бери только самое ценное. От Могилева до Смоленска рукой подать, там вокруг наши,