Бразилья - Йен Макдональд

– Не Эдсон, а Эфрин, милый.

– Эфрин, Эфрин, ты должен это увидеть.

Эта штуковина отражает свет от своих изгибов, как нож, ложится в руку, как нож, и даже пахнет, как нож, однако Эфрин видит, как подрагивает лезвие, словно оно одновременно здесь и не здесь, словно сделано из снов. Это что-то куда большее, чем просто нож.

– Где вы это взяли?

– Купили у какого-то парня в Итакере, а он якобы достал у военных. Хочешь попробовать? – Индюк протягивает нож Эфрину.

– Я даже прикасаться к этой штуке не стану.

Индюк в ответ делает три резких взмаха. Лезвие свистит. Разрезает воздух. Эфрин чувствует запах электричества.

– Только посмотри на это. Круто же!

Индюк присаживается на корточки. С деликатностью наркоторговца, отмеряющего дозу на весах, ставит рукоятку ножа на промасленную землю, под лезвие подкладывает кирпич. Оно легко прорезает глину, будто она жидкая. Индюк быстро подкладывает пачку сигарет под рукоятку. Лезвие продолжает идти вниз, прямо сквозь бетонный пол, пока не останавливается.

Квант-нож. Эфрин слышал про такое. Никто не знает, откуда они берутся: из бразильской армии, от американских военных, от китайцев, от ЦРУ, но с тех пор, как эти ножи появились в фанк-барах, все знают, на что они способны. Рассекают все что угодно. У них настолько острое лезвие, что режет вплоть до атомов. Из разговоров с мистером Персиком Эдсон знает, что нож и того острее, на квантовом уровне. Если сломать такой – а с этим может справиться лишь другой квант-нож, – то обломок провалится сквозь скальную породу до самого центра земли.

– Разве это не крутейшая штука?

– Это смертельная штука, милый.

Он чувствует погибель, исходящую от лезвия, словно солнечный ожог. Нынче у любого уличного пирата эмпатия без синестезии не обходится.

Гараж Жозе вздрагивает, когда диджей Малыш начинает новый сет. Эфрин оставляет ребят из банды играть с квант-ножом. «Так вам из Сидаде-де-Лус никогда не выбраться», – думает он. Пора второму подопечному «Де Фрейтас Глобал Талант» выступить с дебютом.

– Дамы и господа! Микс-войны! Микс-войны! – верещит диджей, и толпа взрывается в ответ. – Раунд первый! Мастер ремиксов Жуан Б. против миксджея Сулейма-а-а-а-а-ана! И пусть останется! Только! Один! Начинайте бой!

Когда противники запрыгивают на сцену, вокруг образуется стена восторженных криков. Налик сразится с любым из этих двоих, с тем, кто завоюет сердца, руки и ноги толпы. Эфрин останавливается около прилавка с шурраску[112], чтобы посмотреть за состязанием.

– А ты секси, Эфрин, – говорит Режина, королева шурраску. Он широко улыбается. В образе травести ему нравится внимание к собственной персоне. Он подносит к напомаженным губам бамбуковую шпажку, на которую нанизан жирный потемневший кусок говядины. Миксджей Сулейман так легко разделывается с Жуаном Б., что даже как-то неловко: у паренька нет чувства ритма, все сводится к импровизациям на гитаре, он думает, что это фанк, но публике это напоминает музыку из теленовелл про гаушу[113]. В него летят пустые стаканчики из-под кай-пироски[114].

– Дамы и господа, а теперь На-на-на-налик!

Налик был идеальным алиби – тихоня, никаких связей с бандами, целиком и полностью предан ритмам, что вырываются у него из наушников. В Сан-Паулу, где каждый житель под колпаком, даже самому респектабельному бизнесмену необходима возможность время от времени выдавать себя за кого-то другого. Много раз Эдсон бродил по Сидаде-де-Лус и даже по фавеле с идентификатором Налика, загруженным на айшэды, пока сам Налик музицировал под видом Эдсона Жезуса Оливейры де Фрейтаса. И как-то Эдсон менял идентификаторы и услышал музыку в айшэдах парня, и тогда с его губ впервые слетели слова: а ведь из этого что-то может получиться. Так на веранде с жестяной крышей появилась на свет компания «Де Фрейтас Глобал Талант». И скоро весь мир увидит ее танец.

Налик тут же подхватывает ритм самбы паулистану, заданный миксджеем Сулейманом, выбирает из своего арсенала сэмплов манге-бит[115] и дает такой бит, что динамики подрагивают и жужжат. Толпа даже отшатывается. Вау! А потом все подпрыгивают в середине такта, приземляются в контрапункте, и начинается реальный отрыв. Сулейман пытается умничать с классическим блэк-металлическим тремоло на гитаре и старым добрым драмнбэйсом – классно, конечно, но под такое не потанцуешь. Налик подхватывает гитарное соло, избавляется от баса, зато добавляет фанк в промышленных масштабах: вкручивает басовую партию гринго прошлого века и ритм пау – такой свежак, что его еще даже из упаковки толком не вынули. Эфрин видит треки на айшэдах Налика, пока тот одними глазами отбирает их и миксует прямо в реальном времени. Зрители живут его музыкой, любят ее, аплодируют ей, впитывают ее: не остается никаких сомнений, кто победит в этой битве.

Затем Господь говорит: «Сегодня, Эфрин/Эдсон или кто ты там есть или можешь быть, я улыбнусь тебе из-за спутников, аэростатов и Ангелов Постоянного Надзора».

Она. Около барной стойки, в окружении подружек, держит в руке пластиковый стаканчик с кайпироской. На ней розовые сапожки из крокодиловой кожи (и с чего ей так хочется поставить кайманов на грань вымирания?) и маленькое серебристое платье с трапециевидным силуэтом, сшитое из материала, напоминающего чешую змеи, такое коротенькое, что еле-еле закрывает трусики, но колышется оно великолепно и богато. Айшэды «Корр» закрывают полголовы. Космическая малышка. Сегодня у нее розовые волосы. Розовый и серебряный отлично подходят к сумочке от Джиорелли Хаббаджабба, обязательной в гардеробе каждой девушки в этом сезоне. Она пришла.

– Миксджей де Пепо-о-о-о-о-о-о-о-о! – Ди-джей Малыш объявляет имя следующего участника, пока Эфрин проталкивается через толпу к бару.

– Эфрин! Эфрин! Эфрин! – Крики звучат в ушах, словно пистолетные выстрелы. Когда Эдсон состоял в банде, Вкусняшка увивался за ним, как кобель за сукой. Судя по его глазам и маниакальному упорству, он накачался наркотой. – Бродяга откинулся, парень! Он умер!

Бродяга – грязный маленький фавеладу, тупой до безобразия, который занял место Эдсона, то есть стал солнцем во вселенной Вкусняшки, когда Эдсон вышел из банды. Хотя надо говорить о нем в прошедшем времени. Некоторые люди рождаются со следами пулевых ранений на теле, словно со стигматами. Даже в полуреспектабельном районе Сидаде-де-Лус убийство – обычная смерть для молодого мужчины. Человек здесь вступает в эпоху зрелости, если доживает до тридцати.

– Его разрезали пополам, чувак. Твою мать, пополам! И бросили на обочине шоссе. Еще и знак вырезали на дороге!

Наверное, прямоугольник с чуть выпуклыми краями и купольной крышкой. Стилизованный мусорный бачок. «Не забудьте вынести мусор». Вырезан квант-ножом наподобие того, с которым парни из банды забавляются в дальнем углу Гаража Жозе. Поэтому все и знают о квант-ножах. Они стали настоящей звездой последних шести сезонов самого нашумевшего в Сан-Паулу телешоу. Ни один телеканал не одобрил бы реалити, в котором парень по имени Жозе всеми правдами и неправдами пытается стать членом команды бандейрантов, чтобы выслеживать бандитов на улицах. Но сейчас время тотальных СМИ, общего доступа к контенту и викивидения. И какая-то пиратская киностудия запустила платный показ для двадцати миллионов айшэдов. Реформаторы, христиане-евангелисты, священники, адвокаты и социалисты требуют, чтобы кто-то что-то сделал, мол, мы знаем, кто все эти люди, давайте выдворим их из нашего славного Сан-Паулу. Но полиция смотрит сквозь пальцы. Кому-то нужно выносить мусор. Эфрин никогда не стал бы пачкать свои глаза просмотром такого видео, но ему нравится бизнес-план этих ребят. А теперь они явились в Сидаде-де-Лус. Правда, сейчас не время для таких разговоров. Не стоит пугать народ на гафиейре, да и сам Эфрин на охоте. Она все еще здесь, за импровизированной барной стойкой, сделанной из столов на козлах, которые одолжили в приходском центре. Священнику хватает ума не проверять, что тут делают с его столами, но кренчи, верующие, с их безошибочным чутьем на неспасенные души, раздают брошюрки про страшный и ужасный ад, которые превращаются под ногами в пропитанное алкоголем папье-маше. Женщины разливают кайпироску пластиковыми стаканами из тазов. Два парня в облегающих майках давят лайм в больших деревянных ступках. Надо быстро избавиться от этого придурка.

Эфрин достает из сумки маленький шарик маконья, завернутый в фольгу.

– Вот, малыш, это тебе.

Парень и так под кайфом, но Эдсон хочет, чтобы он вообще унесся в дальние дали и не мог никого напугать. Как грубо.

– Бери, давай, это тебе.

«Дамы и господа, миксджей Рауль Гло-о-о-оория!»

Еще одна победа Налика.

– Привет, милашки! – Эфрин подплывает, вихляя бедрами под ритмы самбы, и оценивает их с ног до головы. – Фу, какие шокирующе ужасные туфли!