Дольче вита по-русски - Марина Серова

– Таня, скажи, а ты от версии с маньяком уже полностью отказалась?

– На девяносто девять процентов.

– А где же один процент затерялся? – уточнил Володька.

Я назвала город, куда так и не состоявшийся мэр Тарасова перевел своего психически больного брата. Кирьянов уставился на меня ничего не понимающими глазами. Пришлось рассказать ему, в чем дело.

– Так что Анатолий Алексеев сменил палату тюремного типа на палату в частной психиатрической клинике, где нет решеток на окнах, зато персонал весьма заинтересован в том, чтобы этот пациент оставался у них. Я думаю, брат щедро оплачивает его пребывание в комфортабельной «дурке», лишь бы в родном городе о нем ничего не пронюхали.

– Если такой извращенец захочет сбежать, он сбежит отовсюду, – сумничал Кирьянов. – Ты «Молчание ягнят» смотрела?

– Конечно, смотрела. Слушай, Володя, ты меня озадачил. Если моя последняя версия провалится, то я, пожалуй, вернусь к первой.

– Знаешь, а я, наверное, сумею тебе помочь с этим вопросом. Ко мне коллега обратился из этого города, с просьбой дать информацию на одного человека. Я мог бы задать ему встречный вопрос об Алексееве.

– Это было бы неплохо.

– Ладно, тогда я попрошу его, пусть выяснит, как там наш маньяк себя чувствует. Знаешь, Таня, а на твоем месте я бы дополнительно и клиентку проверил. Что-то мне подсказывает: в здравом уме такой спектакль насчет кремации разыграть трудновато.

– Я не исключаю, что она напилась антидепрессантов и под их влиянием из нее попер такой креатив. Только это не мешает мне заниматься решением ее проблемы. Знаешь, она мне хорошо платит.

– Понимаю, – обронил Кирьянов. – Таня, у магазина притормози, я за хлебом зайду.

– Нет проблем. Володя, когда выяснится, кому принадлежала сгоревшая «Тойота», ты мой номер сразу набери, ладно?

– Нет проблем.

Я высадила Кирьянова у магазина и поехала домой. Только после ужина я вспомнила, что хотела заскочить к Наташе Кузнецовой и поставить точку в расследовании причин смерти ее мужа. Может, позвонить ей? Пожалуй, лучше все же поговорить вживую. Да и поздно уже. Она наверняка сейчас детей спать укладывает.

* * *

Я набрала Наташин номер утром, чтобы договориться о встрече. Дома ее не оказалось, а мобильник почему-то был отключен. После этого я позвонила клиентке.

– Да, Татьяна Александровна, я вас слушаю.

– Валерия Юрьевна, я хотела бы с вами встретиться.

– Вы уже закончили расследование?

– Нет, но у меня появились к вам новые вопросы.

– Дело в том, что я сейчас собираюсь поехать на страусиную ферму, надо там утрясти кое-какие организационные вопросы. Когда вернусь, точно не знаю. Давайте созвонимся после обеда, – предложила клиентка.

– Хорошо, – сказала я, и Краснощекова тут же отключилась.

Я вновь прокрутила в голове версии, которые она предложила на мое рассмотрение. Сегодня они показались мне еще более бредовыми, чем вчера. Хотя с любовницей Семена Семеновича и с его бывшим другом, ставшим впоследствии его врагом, не мешало бы пообщаться. Может, они меня и натолкнут на какие-нибудь мыслишки. Начать я решила с Вики Осташкиной. Валерия Юрьевна записала для меня ее домашний адрес. Туда я и направилась. Как следовало из записки клиентки, Виктория прежде работала администратором в ресторане «Сидней». Это потом, когда она уже ушла в декретный отпуск, ресторан австралийской кухни перешел в руки Урюпина и закрылся. Могла ли безработная мать-одиночка профинансировать операцию по похищению трупа? Вряд ли. Да и зачем ей это? Валерия Юрьевна решила, что для шантажа, но ведь шантажа никакого и не было. Ладно, пообщаюсь с Осташкиной, может, что-нибудь прояснится.

* * *

Во дворе дома, в котором жили мать и дочь Осташкины, имелась прекрасная детская площадка. Там играли ребятишки самых разных возрастов, а рядом, сбившись в кучку, стояли их мамочки. Я начала прогуливаться поблизости, делая вид, что кого-то жду, а на самом деле пыталась вычислить, нет ли на горках и качелях маленькой девочки по имени Лиза. Сделать это было гораздо проще, чем выяснить, здесь ли ее мама Виктория.

– Сонечка, иди ко мне, я тебе носик вытру! – крикнула одна мамаша.

– Саша, двумя руками держись! Упадешь! – завопила другая.

– Ника, ты зачем эту гадость в рот взяла? Немедленно выплюнь!

– Темик, не обижай Аленку!

– Алена, не тащи Лику за руку, она сама справится.

– Женя, все, мне это надоело! Мы уходим домой!

Интересно, почему у этих мамашек одни только восклицательно-побудительные предложения для своих детей находятся? Нет чтобы что-нибудь заботливо-ласковое им сказать. Друг с другом они, вон, как сладко лепечут, будто сахарной пудрой обсыпаются. Но, с другой стороны, если бы они не покрикивали время от времени на своих непослушных чад, как бы я узнала, что Лизы, а стало быть, и ее мамы здесь нет?

– Девочки, смотрите, Вика, – одна из мамашек кивнула в сторону последнего подъезда, и все товарки мигом оглянулись назад.

– Интересно, куда это она намылилась? – озаботилась другая женщина, с виду самая старшая. – У нее же вроде Лизка болеет.

– Ну, мало ли, может, в аптеку, – предположила третья. – Бедняжка, столько дней траур не снимает! Мне ее так жалко…

– С какой стати? Можно подумать, она – настоящая вдова! Лицемерие все это.

– А мне кажется, нет. Она своего страусятника любила.

– Она-то любила, а он ее?

– Да уж, было бы по кому траур носить. Все равно он к ней только раз в неделю приходил…

С трудом оторвавшись от местных сплетниц, я едва ли не побежала за Осташкиной. Она уже завернула за угол. Мне повезло, она не успела исчезнуть из виду, а могла бы, потому что я застала ее садящейся в белую «Ладу Калину». Мне не оставалось ничего другого, как запрыгнуть в свой «Ситроен», стоявший неподалеку, и начать активную слежку за Викторией.

Глава 6

Сорок пять минут я аккуратно повторяла все маневры Виктории на тарасовских улицах. Мы пересекли почти весь город, и только тогда я догадалась, куда едет Осташкина. А когда она выехала на Павловский тракт, я окончательно убедилась в том, что конечный пункт ее маршрута – Сторожовское кладбище. За городом машин стало меньше, и, чтобы мой красный «Ситроен» не намозолил Вике глаза в зеркале заднего вида, я немного отстала, потом пристроилась за какой-то фурой и поехала дальше.

Вскоре я увидела, что белая «Лада Калина» стоит у кладбищенских ворот. Подъехав ближе, я поняла, что Вики в ней уже нет. Быстро же она, однако, испарилась! Я припарковалась в сторонке и пошла на поиски любовницы Семена Краснощекова. На всякий случай я заглянула в часовню и увидела знакомый силуэт в черном кашемировом пальто с капюшоном, накинутым на голову. Ладно, подождем. Виктория пробыла в часовне минут десять, потом вышла, перекрестилась, купила в киоске желтые хризантемы и направилась по центральной аллее в глубь кладбища.

Когда Осташкина проходила мимо меня, я поняла, что она не так молода, как я почему-то думала. Ей было едва ли не под сорок. Похоже, Семен Семенович оказался ее последним шансом как-то наладить личную жизнь. Она даже решилась родить от него ребенка, только Краснощеков все равно на ней не женился. И что же теперь? Куда она идет? На его могилу? Неужто я недооценила эту даму?

Виктория свернула с центральной аллеи направо и подошла к какой-то могиле. Мне пришлось сделать ход конем – я свернула раньше и с самым скорбным видом подошла к соседней могиле, но с другой стороны. Да простит меня тот, кто там покоится! Судя по надписи на надгробном памятнике, там лежал тридцатилетний мужчина, умерший два года тому назад, Селиверстов Вадим Константинович. Неожиданно для себя я уронила скупую слезу. Все-таки есть у меня актерский талант, только вот со зрительницей – проблема. Виктории было совершенно не до меня. Она плакала навзрыд, припав к могильной плите. Похоже, Валерия Юрьевна была права, убеждая меня в том, что труп ее мужа похитила любовница и тайно похоронила его. Типа, не ваш это праздник скорби, а мой.

В моей сумке очень некстати зазвонил мобильник. Осташкина вздрогнула от неожиданности, отпрянула от плиты и уставилась на меня глазами, полными слез. Я виновато улыбнулась ей и сбросила вызов. Потом поставила телефон на вибрацию и сказала:

– У меня здесь любимый человек. А у вас?

– А у меня родители, – ответила она. – Они в один год умерли сразу, друг за другом. Сначала мама, потом папа. Сегодня как раз два года, как он ушел.

Я позволила себе подойти ближе и прочитать надписи на гранитной плите. Выходило, что в этой могиле действительно покоились Осташкины, причем Кирилл Петрович на самом деле умер именно в этот день, тридцатого октября, два года тому назад.

– Похоже, вы очень любили своих родителей, – сказала я для поддержания разговора.

– Да. А как же иначе? Пока наши родители живы, все мы – чьи-то дети. А вот у Лизы папы больше нет, – пожаловалась она, но не мне, а кому-то, незримо присутствующему здесь.