Танцовщица из Атлантиды - Пол Андерсон

— Минос! — воскликнул он, ошеломленный открытием того, где и когда он находится.

Он хотел было спросить ее… кефтиу — ну да! Обитатели Кефта, обитатели большого острова в Великом море между Египтом и землями, которые завоевали ахейцы, — Крита! И второй ее язык — ахейский, который пришлось выучивать всем, кто соприкасался с чужеземцами, теперь, когда эти варвары заполонили Эгейское море и по надменности своей не желали учить язык, на котором разговаривали в великолепном Кноссе и на погибшей Атлантиде.

«Ахейский язык!» — мелькнуло в сознании Рида. О греческом он знал не больше среднего образованного американца второй половины двадцатого века, но и этого было достаточно, чтобы он установил, какой еще язык выучил. Он заглянул за систему алфавита, который еще не выработался, ощутил самую сущность и понял, что ахейский был предком классического древнегреческого.

Оттуда пришло и название «Атлантида» — «Земля Столпа», «Гайа Атлантис» в переводе.

— Корабль! — взревел Олег.

Корабль для своей эпохи был большим — девяносто футов в длину. И когда не было попутного ветра, его гнали вперед пятьдесят весел. Черный просмоленный корпус был широк в центральной части («Торговый, — объяснила Эрисса, — военные, те узкие»), с закругленной кормой и с носом, вертикально встающим над водой.

Нос и корма одинаково были снабжены настилами, защищены плетеными планширями и украшены резными раскрашенными столбами в форме лошадиной головы и рыбьего хвоста. Два огромных нарисованных глаза смотрели вперед. Между скамьями гребцов, тянувшихся от борта к борту, были положены доски, так что людям не приходилось ступать по уложенному на дне грузу. Мачта была опущена, рей и парус привязаны в развилках двух стоек — одна на корме, другая на носу. Киль и на мелководье едва касался песка. Корабль застыл.

Большинство моряков остались на судне, готовые ко всему. Солнце ослепительно вспыхивало на бронзовых наконечниках копий. Но вообще металла было немного. На квадратных щитах десяток заклепок закреплял несколько слоев очищенной от волос коровьей шкуры на деревянной раме. Простые матросы либо носили нечто вроде кожаного жилета поверх туники, такой же, как на Эриссе, или вообще не были ничем защищены.

Великолепным исключением были Диорей, начальник, и семь молодых людей, сошедших с ним на берег. Они могли позволить себе все самое лучшее. Нехватка меди и олова составляла экономическую опору военной аристократии, управлявшей в Бронзовом веке большей частью тогдашнего мира. В шлемах с пышными панашами, в изукрашенных нагрудниках, с медными бляхами на щитах и кожаными ремнями, свисавшими ниже их юбочек, в поножах, с широкими мечами в отделанных золотом ножнах, в плащах из алых, синих, шафранных тканей, они словно сошли со страниц «Илиады».

«Не сошли, а еще сойдут!» — с некоторым ужасом подумал Рид. В свое время он выяснил, что Троя была сильным и процветающим городом-государством, но сейчас перед ним стояли ахейцы — данайцы, агривяне, эллины, предки Агамемнона и Одиссея.

Они были высоки, светлокожи, с длинными черепами. Их собственные предки явились с севера не так уж много поколений тому назад. Каштановые волосы были для них обычными, золотистые и рыжие — не такими уж редкими. Они отпускали их до плеч, а те, кто уже носил бороду и усы (процент юношей был очень велик), предпочитали стиль, который позже назовут вандейковским. Они держались с почти бессознательной надменностью прирожденных воинов.

— Ото! — сказал Диорей. — Странно. Поистине странно.

Потерпевшие времекрушение решили не запутывать и без того неправдоподобную историю подробностями о путешествии во времени, которые они сами — кроме американца — в любом случае толком не понимали. Хватало и того, что их сюда привез из родных краев на огненной колеснице чародей, который затем умер, только-только показав им волшебные шлемы, обучающие чужим наречиям. Диорей приказал раскидать камни, прикрывавшие труп, осмотрел его и распорядился похоронить как полагается.

Он прищелкнул языком.

— Порази меня громом Зевс, неслыханная история! — Он нарочито растягивал слова быстрого аттического диалекта. — Не знаю, можно ли взять вас на корабль. Право, не знаю. А вдруг вы навлекли на себя гнев кого-нибудь из богов?

— Но… но… — Рид растерянно показал на ментатор. — Мы преподнесем его в дар вашему царю.

Диорей скосил глаза. Он был ниже ростом и смуглее большинства своих подчиненных, поседевший, но крепкий, быстрый, с глазами, как серое зимнее небо, на остром морщинистом лице.

— Я бы рад. Клянусь сосками Афродиты, я бы рад. И особенно тебя, почтенный… — Он кивнул Олегу. — Тебя, одетого в чужеземное железо. До нас доходили слухи, что в земле хеттской научились обрабатывать железо, но Великий царь хранит эту тайну для себя. Может, вам известно?.. А! Мы могли бы о многом потолковать. Но что поделаешь, если Посейдон — наш господин. А он бывает гневен, Посейдон, в эту пору, когда близко осеннее равноденствие с его бурями. — Хитроватый взгляд перешел на Улдина, который так и не спешился. — А ты, почтеннейший, что ездишь на спине лошади, а не сзади, в колеснице, я бы отдал жирного вола, лишь бы узнать, зачем тебе это. Неужто в битве ты не свалишься наземь? И ты хочешь взять лошадь с собой на корабль!

— Я с ней не расстанусь! — отрезал Улдин.

— Но ведь кони посвящены Посейдону, не правда ли? — быстро вмешался Рид.

— Верно, верно, да только куда же ее поместить? У нас ведь уже есть парочка овец да голубки, отыскивающие землю. А плыть до дома нам не один день, знаете ли. И еще скажу вам между нами, что плавали мы не одной торговли ради. Так-то так, да не так. Нет-нет, мы приставали в Аварисе и торговали, и люди мои отдыхали в харчевнях за мясной похлебкой, верно, верно. Только кое-кто из нас сплавал дальше по реке в Мемфис, столицу их, если знаете, со словечком от моего царевича, и вот я везу ему словечко в ответ. И рискнуть, что я его не довезу, никак невозможно: я ведь служил царской семье и мужем, и мальчиком, когда мой царевич еще не родился.

— Так ты и будешь поджаривать нас на солнце весь день, пока сюда не явятся кочевники? — завопил Улдин.

— Успокойся, — сказал ему Олег и посмотрел на Диорея с выражением не менее хитрым, чем у ахейца. — Это правда, что мы доставим тебе лишние хлопоты, достопочтеннейший, — произнес он вкрадчиво. — Я об этом очень сожалею. Но не примешь ли ты… подарок, как заведено между благородными мужами, не иначе? Малое воздаяние за великодушную щедрость, с какой ты открыл для нас сосуд с водой. Не дозволишь показать тебе и твоему царю, что мы не нищие?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});