Русская война 1854. Книга четвертая - Антон Дмитриевич Емельянов

и сказать спасибо.

— За что? — девушка заметила в его руках выточенную из дерева азиатскую заколку в виде кинжала. Немного воинственно, но романтично… Кто-то мог бы даже обидиться на такой подарок, но девушка читала «Повесть о Гэндзи» и прекрасно понимала, что может скрываться за столь простым на вид украшением.

Глава 6

Очень-очень-очень стараюсь не зевнуть. Сколько я уже не спал? И о чем меня только что спросила Анна Алексеевна?

— Вот… — я снова протянул заколку девушке.

Похоже, ее вопрос оказался не так уж и важен, и она просто улыбнулась и забрала подарок. Правда, закалывать волосы не стала, но и за поясом деревянный кинжал смотрелся неплохо. Пятна крови на платье девушки-медика сразу стали выглядеть по-другому.

— У меня смена до утра, но я могу отпроситься еще на полчаса. Раненых оказалось гораздо меньше, чем мы думали, — Анна то ли просто так это сказала, то ли что-то предложила. Спать…

— Что мои? — несмотря на жажду сна, об этом я не забыл.

— Десантники? Проверили повязки и надрезы, что им сделали на месте. Пока все хорошо, а точно можно будет сказать уже только завтра.

Завтра… Это слово ударило словно обухом по голове. Я впервые подумал о том, как буду отвечать за вчерашнюю вылазку, за смерти, за потерю «Адмирала Лазарева». А ведь уже утром надо лететь к Дарданеллам. Рассказать о сбежавшем султане — вдруг еще перехватим, о новом оружии — чтобы не попали в ловушку, да и просто — по плану положено… В районе шести начнется штурм, и Нахимов с Новосильским будут рассчитывать на поддержку с воздуха.

Сейчас не до любви. Опять.

— Я понимаю, — Анна Алексеевна мягко коснулась моей щеки.

— Если бы не было завтра…

— А давайте представим, что его и не будет. Буквально на минуту.

Девушка прикрыла глаза, а я даже про сон забыл. Сжал ее изо всех сил, а потом поцеловал. Как мягко, как сладко, как спокойно. Завтра не наступит… Я поверю в это только на одну минуту. Или на десять. Я подхватил девушку на руки и занес в палатку, из которой она только что вышла.

* * *

Я сплю…

Вчера мы решили, что завтра не наступит, и вот оно все же пришло. Мы с Анной Алексеевной отпустили друг друга только через полчаса, а потом, словно подзарядившись, я бегал до самого утра… Надо было проверить, что говорят мастера по «Адмиралу Лазареву», и когда те подтвердили, что чуда не будет, и он несколько дней никуда не полетит, пришлось переходить к плану «Б».

Укрепили расчищенную еще вчера взлетную полосу и выгнали на старт машины нового поколения. Крылья как у «Ласточек», но сам каркас полностью закрытый. И жесткий! Мы сделали его из алюминия, как у новых дирижаблей. И покрыли сверху фанерой. Пока так, но уже скоро мы и до сплошных корпусов дойдем.

А жесткий каркас — это не только надежность, но еще и возможность поставить более мощный двигатель. Пока еще обычный паровик, но винт он крутит с достаточной скоростью и… Боже, а сколько с винтами-то оказалось проблем! Когда мы их поставили сзади дирижабля, то те сразу начали работать. А на самолете спереди? Сразу вылезло три проблемы, о которых я даже не думал раньше.

Первая — реактивный момент. При разбеге винт старался накренить самолет, а при полете развернуть. Вторая — закручивание струи воздуха, которого просто было больше с той стороны, куда крутился винт. Кажется, мелочь? А то, что из-за этого менялась подъемная сила крыльев? А то, что хвостовые плоскости по-разному начинали работать? Хорошо, что сначала испытывали все это в аэротрубе и смогли выявить проблемы заранее, а то ведь разбились бы.

Кстати, третья неприятность вылезла только во время полета. Маневры… Как оказалось, при изменении высоты или при повороте воздух начинал по-разному давить на разные стороны винта. И это тоже приходилось держать в уме… А то повернешь немного штурвал, а тебя закрутит словно кленовую крылатку. И это еще ничего. Если слишком резко пойти вниз, то можно легко сорваться в пикирование, так что пришлось ставить прямо в приборной панели плоский поплавок и отмечать красными линиями запретные углы.

В общем, будь у нас время, я бы наших «Чибисов» еще хотя бы полгода погонял, но… Началась навигация, и выбор был прост. Либо союзники снова первыми нанесут удар, либо мы их опередим. И все равно я до последнего сомневался. Надеялся, вдруг удастся обойтись пусть уже устаревшими, но надежными «Ласточками» да дирижаблями. Но после вчерашних потерь выбора не было. «Севастополь» будет нужен для координации сил Квицинского и Руднева — увы, с его грузоподъемностью сейчас это максимум, на что он способен. А «Ласточки» просто не пролетят триста километров над Мраморным морем…

В общем, выгнали ночью машины, проверили. Мотор на сто десять лошадей работал ровно, скорость на последнем прогоне показал расчетную. Сотня при ровных оборотах, сто тридцать, если выжать из машины все, что только можно. Хотелось бы, конечно, чего побольше, но… Для этого пришлось бы ставить дополнительные блоки цилиндров, загонять в систему больше пара и, соответственно, воды, угля. А это не только мощность, но и вес. Точно бы вылезли за тонну, а так смогли уложиться вместе с пилотами и топливом в восемьсот килограммов и 4 часа полета.

Очень хорошие результаты! Если брать немецкие «Фоккеры» времен Первой Мировой, то у них двигатели были помощнее и скорость побольше, зато мы благодаря экономичности и лучшей аэродинамике держались в воздухе в два раза дольше. А это было критическим условием для всей операции: чтобы «Чибисы» могли с аэродромов под Константинополем добираться до Дарданелл и Эгейского моря. И они могли! Надежные получились машинки, настоящие рабочие лошадки, а прозвище свое хулиганское получили за отблески на ветровом стекле. Как увидишь их на рассвете или закате — действительно, словно птицы с яркими хохолками.

— Вот же пигалицы! — сказал на показе Меншиков. И прижилось.

Правда, для серьезности поправили на официальное название. Пигалица — это ведь не только мелкая, но бойкая девица, а еще и самая обычная птица. Чибис.

Но это все уже так давно было, а сейчас Лешка Уваров отобрал пилотов, и полетели. Один за штурвалом, второй на месте стрелка-связиста. Мне вот место сзади досталось, где я сразу и уснул, пропустив и взлет, и большую часть полета. Впрочем, то, что