Культура Духа - Рафаил Нойка

Невозможно описать святое. Святой Павел видел Третье Небо и сказал, что это невозможно выразить человеческим языком. Но если кающийся не кто-то рядом с тобой, чьи страдания и слёзы видишь и можешь описать, а ты сам, то в страданиях и слезах ты познаешь тайную радость, сладость, но такую огромную, даже если она тайная, что ты даже не заметишь страданий; да ты и сам не захочешь отказаться от боли и слёз, потому что почувствуешь в себе, что происходит что-то святое. Тот, кто проживает покаяние, уже знаком с этим и говорит о слезах и о боли, и воистину, радость он переживает сильней. Бесконечная надежда, вдохновение Святого Духа, который даёт ему силы всё перенести так, как и мать, когда рождает, со многой надеждой переносит боли, зная, что будет иметь в тот день радость держать на руках ребёнка. Так что скажу: мы, современные люди, обездоленные интеллектуальным аналитическим воспитанием и культурой, видим аналитически только то, что нам представляется на бумаге, но уже не имеем достаточно интуиции предчувствовать, что именно кроется за словами, и тогда мы спотыкаемся о какой-то долоризм, какое-то болезненное отношение, я бы сказал. Вместо того, чтобы интуитивно предчувствовать эту надежду так, как мать ждёт взять на руки младенца, терпит час или пока пройдут эти боли; вместо того, чтобы и нам иметь эту надежду, мы спотыкаемся и остаёмся с теми представлениями, которые единственно и могут быть описаны.

Спаситель описывает как блаженство путешествие по разным ступеням покаяния, потому что так оно и есть. Мы все ищем счастья, и ни один из нас — ни мы, ни наши праотцы — не сумели его найти, пока не пришёл Сам Бог, воплощённый в человеческое естество, чтобы показать нам — опять неописуемый парадокс — как говорится в Тропаре, который мы поём на каждой воскресной Утрени: «Прииде Крестом радость всему миру». Эту радость можно предчувствовать — и однажды вкусить. Слава Голгофе! Агнец Божий, Который «без боли», «без печали» прожил наше покаяние до смерти, до ада! А что мог ад? Ничего не мог, кроме как родить Воскресение, и Он сделался, по словам Павла, первенцем из мёртвых (см. Кол. 1:18). Он сотворил нам путь через мрак смерти к вечной жизни и радости, которую «никто не отнимет у вас» (Ин. 16:22). Путь, который Он показал нам, — это путь Блаженств. Но в этой жизни Божие блаженство — это парадокс, который мы поймём, когда переживём в какой-то мере блаженство, и в ещё большей мере — в нашем совершенстве во времена грядущего века.

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Как могут быть блаженны нищие духом? Мы не знаем, что значит нищета духа. Что, блаженны глупцы, потому что нечего от них ожидать? Что, они легко спасутся, потому что глупы и многого не понимают? Нет. Это парадокс. Блаженны нищие духом — не умом, а духом, потому что именно их духовное царство. Божественный парадокс.

Так в чём же парадокс? Тот же Ветхий Завет, не говоря уже о Новом Завете, свидетельствует, что никто не праведен перед Богом, никто не нашёл святости, никто не нашёл ни славы Божией, ни вечной жизни — мы все рабы смерти. Но в каждом из нас живёт богач. «А, вот у меня воспитание, я лучше других, красивее кого-то», и так далее. И таким образом, сравнивая себя с другими и сваливая в одну кучу разного рода познания, материальные элементы, деньги, мы начинаем кичиться то одним, то другим. И я бы сказал, что опасней всего интеллектуальные накопления, которые дают нам повод думать, что мы выше наших ближних или по правде выше, чем мы сами были до этого.

Но что перед лицом вечной жизни все наши накопления? Если приходит благодать, то смотри, всё будет истреблено. Перед лицом красоты, которую нам гарантирует Бог, это становится как уродство, которое опустошает. Как опустошает? Той гордостью, что рождает в нас, которая соделывает нас «твёрдолобыми», и уже в такое сердце не входит Божья благодать. И тогда — блаженны нищие духом.

Кто такой нищий духом? Это тот, кого благодать пробудила увидеть, что пусть он самый великий в этом мире или самый малый, но он раб смерти, ничего не имеющий. И со страхом видит он стоящую перед ним смерть и невозможность войти в Царствие Небесное, и что не может достигнуть вечной жизни. И почему же тогда этот блажен? Потому что этот — это дух, который может принять слово от Бога: «Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас» (Мф. 11:28). Эти нищие — это люди, которых можно обогатить. А богачи говорят: «У меня уже есть!» — «Грех остаётся на вас» (Ин. 9:41).

Приходит ко Христу один юноша и говорит: «Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» (Мф. 19:16). Ты скажешь, что он нищ духом, то есть ищет, чем бы ему обогатиться, потому что ему чего-то не хватает. Спаситель ему отвечает: «Но ты ведь знаешь заповеди: не делай того, не делай этого…». Юноша Ему отвечает, что всё это он сохранил от юности своей. Это уже богатство, но вот обнаруживается в нём нищета: «Господи, чего ещё мне не хватает?» Нищета. Здесь Христос может открыть ему более высокое слово: «Если хочешь быть совершенен, то продай свои земные богатства». Обратите внимание, каково обетование! — «Богатство и сокровище ты будешь иметь на небесах, так что следуй за мной!» Но он не смог. Не первое богатство стало препятствием, его нравственное богатство, потому что «все это сохранил я от юности моей», это его не обмануло; он чувствовал, что чего-то ему не хватает. Почему? Нравственное накопление привело его к состоянию, приближённому к благодати, когда благодать могла открыться: «ещё чего-то мне не хватает, ещё чего-то…». А вот материальное богатство стало препятствием, и по причине этого богатства он «отошёл с печалью». Он не собирался продать всё, раздать нищим и последовать за теми двенадцатью «оборванцами», которые пошли за Христом, и получить за это небесное богатство. И Спаситель с печалью говорит: «Как трудно спастись богачам!»

И снова хочу привлечь ваше внимание: мы все интеллигентные люди, и интеллектуальное богатство рискует сделать нас ещё хуже. Но существует ещё и благодать Божья. Когда удивлённые Апостолы спросили: «А кто же сможет спастись?», Христос ответил: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19:26). И на эту возможность уповает наша немощь, а нашу немощь мы можем выразить только в молитве: «Господи, помилуй! Господи, покажи мне путь, не остави меня!» И тогда, если я хоть немного отдаю себе отчёт в своей истинной нищете в сравнении с духовными богатствами, тогда это «Господи!» станет сильнейшим криком, который приклонит ухо Божие. И вот обетование: «Твоё уже Царствие Небесное» — ещё потенциально, скажу я сейчас, но уже — «Царствие Небесное».

Почему я говорю потенциально, и почему я говорю уже? Потому что смотри: путь уже начался. Что делает нищий, когда видит, что чего-то лишён? Что говорит Стихира нашей Церкви? «Чертог Твой вижу, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя». И тогда начинается сильная молитва, молитва со слезами, в которой наши стенания, подобно крику шёпота того разбойника на кресте, склоняет ухо Божие к утешению, и тайное утешение рождается в нашей душе. Не в этом ли второе блаженство?

Блаженны плачущие, яко тии утешатся. И вот мы достигли другой ступени, потому что начали обретать тайное утешение, но утешение всё более и более ощутимое, которое ведёт к желанию, какое было у Петра на Горе Преображения: «Хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» (Мф. 17:4). Ты уже не хочешь возвращаться ко всему мирскому, а хочешь остаться в благодати Божией, взращивать впредь всё божественное.

В этот момент многие души, проходя через этот этап, оставляют мир, становятся монахами и монахинями, пустынниками и удаляются от мира. Не всем это нужно, не все призваны к этому; но один путь мы все должны пройти — отвержение этого мира. Тогда тебя уже не интересует ни этот мир, ни получение человеческих почестей, потому что все умирают — и я умру; тебя не огорчают получаемые от людей уязвления или унижения, потому что и они умирают — и я умру. Но что Бог думает обо мне? Каким Бог видит меня? А как я могу достигнуть того божественного состояния? Оставайся непреклонным и в славе, и в поругании, подобно как Христос был непреклонен, когда воскрешал Лазаря от мёртвых или когда был оплёван перед Своим восхождением на Крест. Святой Иоанн Лествичник показывает, что это состояние, когда ты непреклонен и в славе, и в поругании, страстотерпцы называли кротостью: «Кротость есть неизменное устроение ума, которое и в чести и в бесчестии пребывает одинаковым» (Лествица 24:2).