Стёртые буквы - Елена Первушина

В комнате имеется настоящее застекленное окно, разделенное рамой на множество мелких ромбиков. Стекла разноцветные — красные, желтые, зеленые и синие, но среди них попадаются и прозрачные. Воз: можно, в погожие дни отсюда приятно смотреть на зеленые поля и тучные стада на пастбищах, но сейчас небо по-прежнему в несколько слоев закрыто тучами, и в окна сочится только тусклый, серый, как глаза Ликорис, свет. Однако и он постепенно меркнет, так что Валтруде приходится зажигать все новые свечи, и по этим медленно подступающим сумеркам Ксанта угадывает, что время движется к обеду. Пора увидеться с Тамо. Ксанта откладывает вязание, жалуется на то, что глаза и пальцы устали с непривычки, и говорит, что охотно бы взглянула на игроков в бильярд. Дарисса, почуяв, что неугомонная подруга снова затеяла какую-то каверзу, присоединяется к ней. У Ликорис и Гедвики еще много работы, но Валтруда берется проводить жриц в зал для игры.

— Мы поднимемся на галерею, вам будет хорошо видно, но не придется стоять рядом с мужчинами.

Ксанта и Дарисса благодарно кивают и прощаются с любезными хозяйками.

— Мы обязательно должны встретиться еще раз, чтобы всласть наговориться! — восклицает Гедвика, целуя на прощание Дариссу в обе щеки.

Ликорис вежливо и равнодушно улыбается.

8

Поплутав вслед за Валтрудой по лестницам, они действительно вышли на галерею над еще одним большим полутемным залом, где собрались все остальные гости. Пол в зале, как тут же объяснила Валтруда, не настилали — вместо этого специально перекопали землю, а сверху засыпали белым и чистым речным песком. Перед игрой и после нее трое-четверо конюших с граблями чистят и разравнивают пол в бильярдной. На полу выкопаны ямки, вокруг них стоят столбики и воротца со знаками старых богов. Игроки с помощью длинных молоточков должны прокатить в ворота или между столбиками деревянные шары так, чтобы они свалились прямо в ямки. Удачное прохождение ворот считается знаком благосклонности со стороны того или иного бога, поэтому, пройдя партию, искусный. игрок наживает солидный капитал божественных милостей. И сейчас жрецы с азартом соревновались между собой, единодушно забыв о том, что милость старых богов в наши дни — вещь ненадежная и, по большому счету, ненужная.

Стоя на галерее над головами играющих, Ксанта ощутила мгновенный укол зависти — она бы с удовольствием спустилась вниз и попробовала свои силы в новой игре. Не то, чтоб ей было так необходимо благословение чужих богов, но погонять мячик, наверное, было бы очень весело. Однако их сейчас ждали другие, тоже не слишком скучные дела, поэтому едва Вал-труда распрощалась со жрицами и ушла, Ксанта потянула Дариссу за рукав на другую сторону галереи, где была еще одна дверь.

Они спустились по узкой крутой лестнице и почти сразу же попали в зал для танцев, где их поджидал Тамо. Здесь обстановка была даже нарочито роскошной: застекленные окна, как в комнатах Ликорис, золотистые гобелены на стенах, гирлянды цветов и плюща, вырезанные на деревянных колоннах и перекрытиях потолка и раскрашенные в яркие тона. Еще одна лестница, на этот раз — широкая, удобная и сделанная из лучших сортов дуба, вела наверх, в пиршественный зал. На стене вдоль лестницы висели портреты предков хозяина замка.

При виде дам художник поклонился до земли и сделал широкий жест, словно желая показать, что рад приветствовать их здесь, посреди красоты и роскоши, созданных не без его участия. Дарисса засмеялась, и Тамо смутился.

— Хорошо, что вас не было во дворе, — сказал он. — Случилась одна история. Вместе с кабаном выставили еще и дикую свинью. Вилдуф, главный ловчий, сам кабана на рогатину принял, а потом на свинью пошел. Полоснул ее копьем по боку, а свинья оказалась супоросая и, видно, на сносях уже. Из раны живехонький поросенок выскочил и бегом под балкон, где Лах с отцом сидели. Все решили, что это хороший знак.

Дарисса прижала ладони к побледневшим щекам:

— Благословен будь Дей, отнимающий и дарующий жизнь в одно мгновение… — прошептала она.

Ксанта передернула плечами:

— Брр! Это же надо такие спектакли устраивать! Видно, у Кервальса крепко засело в голове поставить Лаха наследником.

— Ты думаешь, это получилось нарочно? — быстро спросил Тамо.

— Откуда мне знать? Это тебе видней. Нарочно или случайно, но уж больно кстати.

— Ну уж и не знаю. Нет, Вилдуф, конечно, и не на такое способен. У него рука твердая. Он на спор подушку разрубает — перья во все стороны, а нижняя наволочка целехонька. Но все же… И кто ж знал, что поросенок чуть ли не под ноги Лаху кинется?

— А вот это уже просто удача. Суди сам, если бы поросенок не выскочил — речи бы не было ни о каком предзнаменовании. Если бы выскочил, но побежал не туда — предзнаменование все равно было бы хорошее. Так что риска никакого, а выигрыш огромный.

— Удача — тоже богиня, — напомнил Тамо.

— Пока — богиня, — усмехнулась Ксанта.

— У нас в Венетте с нею не шутят, — твердо сказал художник. — Если Удача на стороне Лаха, нам лучше отступиться.

— Если она на стороне Лаха, это еще не значит, что она против Керви, — вдруг возразила Дарисса. — Пытаться угадать волю богов очень неосторожно. Мы должны сделать то, что нам представляется необходимым, и только так мы узнаем, были ли правы.

Ксанта даже руками развела — вот уж с этой стороны она и вовсе не ожидала поддержки.

— Разве не на Пантеоне в Венетте написано: «Ты должен быть храбрым, ты должен отважиться, потому что боги никому не дают в долг», — подхватывает она.

Тамо в притворном отчаянии поднял руки и затряс головой.

— Согласен, согласен. Удача любит молодых и дерзких, и я дерзаю. С чего начнем, любезные дамы?

— С начала, — Ксанта повернулась к лестнице. — Расскажи мне о достойных предках нашего достойного хозяина.

— О, это мне нетрудно. Я с ними уже почти породнился. Начнем с верхнего портрета. Это как раз тот самый Керволан Неудержимый, обидчик женщин. Лет девяносто прожил, между прочим.

— Я думала, у него будет свирепое лицо, а он, наоборот, какой-то печальный, — заметила Дарисса.

— Уж не знаю, отчего он печалится, а вот мне От него точно было мало радости, — ответил ей Тамо. — Когда я за него взялся, он был до того грязный и чумазый, слов нет. С руками было особенно много возни — его, похоже, время от времени мыли, и вся грязь стекала вниз.

Ксанте прошлось наморщить лоб, прежде чем она сообразила, что художник говорит о портрете, а не о человеке. Тамо меж тем продолжал:

— Дальше его сыновья — Кальстан Удачливый, старший, погиб на охоте. Видите изображение медведя здесь, на медальоне? Вот и никто почти разглядеть не может, а я два дня корпел, пока отчистил, между прочим. Младший Коггли унаследовал замок после смерти брата. Дальше — его сыновья. Керфрид Мудрый, старший, тоже погиб очень глупо — по молодости в пьяной драке. Ну а уж Кервальса, младшего, вы хорошо знаете. Так кого мы выбираем?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});