"Несвятые святые" и другие рассказы. - Архимандрит Тихон (Шевкунов).

Последнюю свою службу батюшка совершал со слезами. Плакали и прихожане. Они жалели, что больше не будет на акафистах такого молитвенника. Не на шутку закручинились и молодые иеромонахи, сразу прикинув, сколько долгих молебнов им теперь придется служить без отца Антипы. Радовались только послушники-пономари: среди священников больше не оставалось охотников читать акафисты да синодики так, что им конца-края не видно. И теперь послушники, наконец-то, вовремя будут поспевать на обед.

Но все же больше всех скорбел отец Антипа. Ведь он не только служил свой последний молебен, но и в будущем лишался возможности читать любимые акафисты. Дело заключалось в том, что книги с акафистами (они так и назывались — акафистники) тогда в нашей стране не издавались, а в монастыре были только старательно переписанные прихожанами толстые тетради с этими текстами. Драгоценные тетрадки хранились в специальном чемоданчике, а чемоданчик, прежде находившийся всецело в распоряжении отца Антипы, отныне переходил к другим священникам.

К концу этой самой грустной за всю жизнь отца Антипы службы в Михайловский храм вошла группа зарубежных туристов. Видимо, они были потомками русских эмигрантов, потому что, хотя и выглядели ухоженными иностранцами, но крестились и прикладывались к иконам правильно, как наши. Помолившись, паломники засобирались уходить, но тут одна из женщин достала из сумочки какую-то книжку и, издалека показав ее отцу Антипе, положила на ступеньку амвона перед алтарем.

Когда отец Антипа покидал храм, провожаемый рыдающими старушками, он вспомнил об оставленной книге. Кряхтя, наклонился, поднял ее и открыл. Это был акафистник на славянском языке, изданный в Брюсселе.

С тех пор и до самой смерти отец Антипа не расставался с этим томиком заменившим для него весь его драгоценный чемоданчик. Книга оказалась хоть и небольшой, но напечатанной на такой тонкой бумаге, что вмещала в себя, к радости старого батюшки, великое множество акафистов. Бывало, этот огромный рыжий монах сидит, примостившись на скамеечке, на Святой горке со своей книжкой и, надев большие очки, усердно молится.

Перед смертью отец Антипа слег. В монастырском лазарете его часто исповедовали и причащали, но в самый день смерти он нашел силы подняться. Взял крест с Евангелием и направился в пещеры — на могилу своего духовника. Здесь отец Антипа исповедовался давно умершему старцу схиигумену Савве за всю свою жизнь и испросил его молитв в далекий путь. А потом вернулся в лазарет — умирать.

Когда я приехал из Москвы на его похороны, то с удивлением не нашел гроб там, где в Печорах всегда ставят новопреставленного для тридневной молитвы перед погребением — в водосвятной часовне. Оказалось, что часовня на ремонте, а гроб с отцом Антипой в связи с этим разместили в пещерах, прямо у могилы схиигумена Саввы. Даже смерть, как ни старалась, не смогла их разлучить. Здесь же его и похоронили.

Теперь отец Антипа и его духовник отец Савва вместе: и мощами — на земле, и духом — в Царствии Небесном.

Я говорю «мощами» не потому, что до церковного прославления можно объявить кого-то святым, а просто — тело всякого умершего православного христианина в Церкви называют мощами. Хотя об этом мало кто знает.

Пещеры.

Одной из удивительных особенностей Псково-Печерского монастыря являются святые пещеры. С них шестьсот лет назад и началась обитель. Подземные лабиринты тянутся под церквями, кельями, садами, полями на многие километры. Здесь когда-то и поселились первые монахи. Под землей они соорудили храмы, здесь же, по древнему библейскому обычаю, хоронили в песчаных нишах почивших братии. Лишь позже, когда число иноков увеличилось, монастырь принялся обустраиваться и на поверхности.

С тех давних времен пещеры стали называть «Богом зданные», то есть построенные, созданные Богом. Название это появилось не в силу природного происхождения пещер — впоследствии сами монахи значительно расширили разветвления подземных коридоров. А от того, что было замечено: тела покойников, приносимые сюда, сразу прекращают издавать свойственный мертвому телу запах.

К нашему времени в пещерах похоронено более четырнадцати тысяч человек — монахов, печерских жителей, воинов, защищавших монастырь в годы средневековых вражеских набегов. Гробы здесь не закапывают, а просто складывают один на другой в нишах и гротах. Но посетителей, бредущих со свечами по длинным лабиринтам, всякий раз поражает свежесть и чистота пещерного воздуха.

«Бог идеже хощет, побеждается естества чин» — есть такое церковное песнопение. Переводится оно примерно так: «Если Богу угодно, побеждаются законы природы». А неверующие туристы покидают пещеры весьма удивляясь, но все же отказываясь верить своим глазам, а точнее, обонянию. Тем из них, кто пообразованнее, ничего не остается, как лишь глубокомысленно процитировать: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!»

С этими подземельями связано множество историй. Одна из сравнительно недавних произошла в 1995 году, когда в Печоры прибыл Борис Николаевич Ельцин. Показывал ему монастырь и, конечно, пещеры казначей архимандрит Нафанаил. Худенький, седой, в истоптанных башмаках и дырявой рясе, он, освещая путь свечой, вел главу государства и его свиту по пещерам.

Наконец Борис Николаевич сообразил, что вокруг происходит нечто непонятное, и выразил удивление, почему здесь не ощущается запаха тления, хотя гробы с покойниками стоят в нишах, так что их даже можно рукой потрогать.

Отец Нафанаил объяснил президенту:

— Это — чудо Божие.

Экскурсия продолжилась. Но через некоторое время Борис Николаевич в недоумении повторил тот же вопрос.

— Так уж Господь устроил, — снова коротко ответил отец Нафанаил. Прошло несколько минут, и президент при выходе из пещер прошептал старцу:

— Батюшка, откройте секрет — чем вы их мажете?

— Борис Николаевич, — отвечал тогда отец архимандрит, — есть ли среди вашего окружения те, от кого дурно пахнет?

— Конечно нет!

— Так неужели вы думаете, что кто-то смеет дурно пахнуть в окружении Царя Небесного?

Говорят, этим ответом Борис Николаевич был полностью удовлетворен.

Во времена официального атеизма и в наши дни многие пытались и пытаются хоть как-то объяснить это загадочное свойство печерских пещер. Чего только не придумывали! Начиная с фантастического варианта, который пришел в голову Борису Николаевичу Ельцину: монахи ежедневно мажут четырнадцать тысяч покойников благовониями. И вплоть до гипотезы об уникальных особенностях местных песчаников, якобы поглощающих любые запахи. Эта последняя версия всегда была самой популярной. В советское время ее обычно и озвучивали перед туристами.

Старые монахи рассказывали, как Великий Наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий, управлявший обителью в годы хрущевских гонений, если ему приходилось водить делегации высокопоставленных советских работников в пещеры, всякий раз прихватывал носовой платок, обильно смоченный одеколоном. Когда посетители начинали важно толковать про песчаники и про поглощения запахов, отец Алипий попросту совал им под нос свой платок, напоенный сногсшибательной советской парфюмерией. Да еще предлагал обратить внимание на цветы, благоухающие в вазах у могил почитаемых старцев.

— Ну что, — спрашивал он, — не хотите смириться с тем, что вы хоть чего-то в этой жизни не понимаете? А если вам побывать при том, когда в пещеры вносят покойника, и всякий раз совершенно исчезает запах тления, вы что бы сказали? Тоже что-нибудь бы придумали?

Простираются пещеры на многие километры, и какова их истинная протяженность, в монастыре не знал никто, даже наместник. Мы подозревали, что это было известно лишь отцу Нафанаилу и архимандриту Серафиму, который дольше всех жил в монастыре.

Как-то мои тогда еще совсем молодые друзья, иеромонахи Рафаил и Никита, раздобыли ключи от старого братского кладбища. В этой части пещерного лабиринта не хоронили с 1700 года, и проход в него был закрыт железной дверью. Освещая путь свечными фонарями, монахи шли под низкими сводами, с любопытством глядя по сторонам. Справа и слева в нишах стояли рассыпавшиеся от времени колоды, в которых прежде хоронили на Руси. В них желтели кости предшественников отца Никиты и отца Рафаила — братии монастыря. Через некоторое время следопыты набрели на полностью сохранившуюся закрытую колоду. Любопытство взяло верх, и, опустившись на колени, монахи осторожно приподняли тяжелую крышку.

Перед ними лежал игумен. Тело его сохранилось совершенно целым, восковой желтизны пальцы сжимали на груди большой резной крест. Только лицо было почему-то зеленым. Оправившись от первого удивления, иеромонахи сообразили, что причина столь странного явления — истлевшее покрывало зеленого цвета, которым по древнему обычаю закрывали лицо умершего священника. За несколько столетий ткань превратилась в пыль.