Рейтинговые книги
Читем онлайн Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год - Вокруг Света

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 31

— Джулей, джулей,— слышится со всех сторон.— Как поживаешь? Куда идешь?

И все вокруг улыбаются открыто и весело. Люди радуются, что у тебя хорошее настроение, и хотят его поддержать своей общительностью, приветливостью и дружелюбием.

— Джулей, джулей. Что ты делаешь? Чем тебе помочь?

Как возник в человеке, живущем в маленькой горной стране, этот удивительный тонкий склад души? Что сформировало его? Окружающая природа? Конечно. Высокие снежные горы, каждая складка которых наполнена непередаваемой красотой, горы, которые пробуждают в человеке высокий полет души и мыслей. Между горами и людьми существует полная гармония. Ладакцы еще не занялись их покорением. Они просто их слушают. И слышат. Порой мне казалось, что и горы прислушиваются к людям.

Но горы — это не только гармония, красота и запредельная космическая устремленность. Горы — это суровый и тяжкий труд, требующий сотрудничества человека с человеком, постоянного чувства локтя. Труд учил ладакцев понимать друг друга, проникать во внутреннюю суть другого и не обращать внимания на внешние случайные проявления.

Но так просто в эту внутреннюю суть проникнуть нельзя, даже если вы трудитесь с человеком бок о бок. Для такого проникновения нужен какой-то навык, который формирует традиционная культура. Культура Ладака, своеобразная и древняя, имела сильную духовную традицию. Она формировалась в течение многих тысячелетий, она шла от шаманского бона к буддизму, впитывала в себя богатую народную духовную практику. Труднодоступность Ладака помогла сохранить многое из этого и донести до наших дней.

До поездки в Ладак я считала, что пунктуальность и аккуратность — явление современной цивилизации с ее напряженным образом жизни, извечным недостатком времени, множеством дел и большими скоростями. Но ладакцы оставили нас далеко позади. Если я уславливалась с ладакцем о встрече, то могла не беспокоиться: он появлялся минута в минуту, а чаще немного раньше. И эта аккуратность не зависела от того, кем был этот ладакец.

У меня был план работы. Когда я что-то забывала в этом плане, мне об этом напоминали.

— Вы не забыли,— спрашивал клерк Сул Тим,— что вас завтра в Ченспа ждет Колон?

— Еще раз проверьте в вашей записной книжке,— настаивал знаток края Таши Рабгиез,— в котором часу мы отправляемся в монастырь Ше.

— Почему вы до сих пор здесь сидите? — спрашивал лама Палден, увидев меня у большой ступы, на которой был изображен «Конь счастья».— Через двадцать минут мы должны с вами беседовать о буддистских сектах.

И, казалось, осуждающе смотрел на меня.

Меня подгоняли, меня торопили, мне не давали сидеть сложа руки. Иногда возникало ощущение, что ход времени здесь, в горах, иной, чем в долинах Индии. Мне казалось, что оно движется медленно. Потом я поняла свою ошибку: за день в Ладаке я успевала сделать много больше, чем в другом каком-нибудь месте. И все благодаря этой удивительной ладакской пунктуальности и аккуратности.

— Вы пропустили один пункт в вашем плане,— хитро прищурившись, говорил шофер Ригзен.

— Какой такой пункт? — спрашивала я, уверенная, что такого случиться не могло.

— Вы вчера вечером должны были поехать в деревню.

— Почему ты не сказал вчера?

— Я думал, что вы сами помните,— смеялся Ригзен.

Ему просто было непонятно, как можно забыть целый пункт плана. О плане знали многие. И те, которые были к нему причастны, и их знакомые, друзья, родственники. План обсуждался на базаре, иногда о нем вспоминали в маленьких харчевнях. Все это происходило не потому, что мой план был чем-то особенным или выдающимся. Ладакцев привлекала его суть: она имела отношение к их истории и культуре, иными словами, к главным их ценностям. И они ревниво следили, чтобы эти ценности были правильно мной поняты и усвоены, чтобы ничего из того, чем они гордились, не было пропущено. В конечном счете они болели не за план. Они болели за Ладак, его историю, культуру, уникальные памятники. Но болели не абстрактно и вяло, а действенно и активно.

Эта активность проявлялась во всем. Она была в основе их выносливости, их духовного склада. Я не знаю более выносливых и надежных проводников, нежели ладакцы. Они никогда не жаловались на отсутствие еды. Уставая, не раздражались, оставались ровными, веселыми и благожелательными. Они всегда проявляли добрую волю к сотрудничеству, такому необходимому на трудных горных путях. «Вообще вся атмосфера,— писал Николай Константинович Рерих,— для нас осталась под необычайно благожелательным знаком. Без особых трудностей был собран караван для перехода через Кара-Корум на Хотан». Без особых трудностей собрать караван можно только в Ладаке. Так было пятьдесят пять лет тому назад, так остается и сейчас. Тогда, в далеком 1925 году, на пестром и шумном базаре в Ле свои услуги Центрально-Азиатской экспедиции предлагали и балтистанцы, и кашмирцы, и туркестанцы. Но умная и проницательная Елена Ивановна Рерих отобрала из этой разношерстной толпы в первую очередь ладакцев. «Все они хорошо знали дорогу,— писал Юрий Николаевич Рерих,— и были готовы разделить с нами трудности и опасности предстоящего путешествия в Восточный Туркестан. Эти люди никогда не унывают, даже во время затяжных буранов в горах, довольствуются малым и никогда не жалуются на усталость. В наших последующих странствованиях мы часто вспоминали ладакских караванщиков, их удивительное мужество и стойкость».

Мне кажется, что эти слова были написаны в наши дни...

Потомки Гесера

В тот день я вернулась в гостиницу поздно вечером, и сторож вручил мне записку от Сул Тима. «Королевский дворец будет открыт завтра с 7 до 8.30 утра»,— писал он. Мне долго не удавалось попасть в этот дворец, девятиэтажная громада которого возвышалась над Ле. В нем давно никто не жил, лишь старый лама сторожил былую гордость ладакских королей. Кроме этого занятия, у ламы были и другие дела, поэтому застать его на посту было трудно.

В королевском дворце жили Рерихи во время своего ладакского путешествия, там Николай Константинович писал свои картины. «В комнате, избранной как столовая,—занес он в экспедиционный дневник,— на стенах написаны вазы с разноцветными растениями. В спальне, по стенам,— все символы Чинтамани, камня сокровища мира. И черные от времени резные колонны держат потемневший потолок на больших берендеевских балясинах. Низкие дверки на высоких порогах. И узкие окна без стекол. И вихрь предвечерний довольно гуляет по переходам. Пол покрыт яркендскими цветными кошмами. На нижней террасе лает черный пес Тумбал и белый Амдонг, наши новые спутники. Ночью свистит ветер и качаются старые стены...»

Раннее утро было чистым и ясным. Солнце еще не поднялось, и отсвет розовой зари лежал на снежных вершинах гор. Заря пахла снегом и зимой. Легкий морозец пощипывал лицо, а изо рта шел густой пар.

Дверь дворца оказалась открытой. Небольшая и легкая, она совсем не подходила к высокому и массивному зданию. С капителей деревянных колонн по ее сторонам глядели львиные морды. Краска на них облупилась, дерево растрескалось. Я вошла во дворец. Никого. Здесь царил полумрак, торчали полуобвалившиеся балки, сбоку пробивался неясный, рассеянный свет. Призрачно вырисовывалась массивная каменная лестница с крутыми ступенями. Я стала подниматься по ней и поняла, что это далеко не безопасно: целые марши лестницы были обрушены, пришлось пробираться по грудам камней, рядом с темными провалами и пустотами, уходившими вниз. По залам и опочивальням гулял студеный ветер. В зияющих провалах стен гнездились дикие голуби. Потревоженные мной, они с пронзительным криком взмывали к потолку, где темнели растрескавшиеся, провисшие и обрушенные балясины. Доски пола сгнили и провалились, резные колонки палат растрескались, роспись стен и потолков облупилась, а в изящных деревянных решетках окон и веранд зияли пустоты. Старых стен и Берендеевых палат, о которых писал Рерих, уже не было. А остались лишь ветер, дикие голуби и руины. И где-то на этих полуобвалившихся лестницах, в переходах, на рассохшихся досках пола остались невидимые следы человека из далекой северной страны, который ходил по этим палатам и писал свои великие картины на открытых горным ветрам галереях.

Я поднималась с этажа на этаж. И чем выше, тем заметнее были необратимые разрушения, печальнее гудел ветер, тревожнее кричали голуби. Снова лестницы, переходы, пустые гулкие залы.

Неожиданно на моем пути возникла рассохшаяся, облупившаяся дверь. Я толкнула ее и оказалась в темноте. В глубине слабо и неверно мерцали язычки светильников. Потом я различила позолоченную статую Будды. У Будды были синие волосы и желтая монашеская тога. Рядом плясал многорукий красный бог. Я попала в дворцовый храм. Угасание и разрушение коснулись и его. Серая паутина покрывала темные углы, старинные танки запылились, настенная роспись померкла. Из полумрака возникла сухая фигура ламы.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 31
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год - Вокруг Света бесплатно.
Похожие на Журнал «Вокруг Света» №09 за 1987 год - Вокруг Света книги

Оставить комментарий