Глиняный конверт - Ревекка Рубинштейн

В комнату вошел Нитени, принес завтрак.

— Нитени, — обратился к нему Ярим-Адду, — вот тебе серебро, купи двух ослов, навьючь их мешками с шерстью и провизией. Пусть надежный человек стоит с ними за базаром, около улицы кузнецов. Туда придет Манум и заберет ослов. Да чтоб никто не знал об этом.

— Слушаюсь, мой господин! — Нитени ушел.

Манум, гордый доверием Ярим-Адду, быстро собрался: через час он покинул дворец. Глиняный конверт с письмом был крепко зашит в пояс.

Манум, избегая людей, повернул в боковую улицу и оттуда переулками вышел в ту часть города, где жила беднота. В этот ранний час обитатели этих кварталов уже давно встали. Маленькие глиняные лачуги теснились в узких, кривых улицах; через открытые проемы дверей видны были хозяева, сидевшие за работой. Тут же, у порога, женщины готовили еду в глиняных печках. Чад от прогорклого масла и дым от очага, который топили навозом, густым туманом поднимались вверх; здесь не видно было ни голубого неба, ни яркого солнца. Тошнотворный запах от несвежих продуктов, острых приправ и гниющих у домов отбросов был так ужасен, что Манум иногда зажимал нос. Он привык к чистому воздуху дворца, и временами ему казалось, что он задыхается. Голые малыши вертелись около матерей, шумели, плакали, дрались и играли. Старшие дети уже сидели за работой.

Наконец Манум прошел через базар и в условленном месте встретил раба с двумя ослами. Манум навьючил на них мешки, сел на одного из них, второго привязал сзади и отправился в путь. Второго осла Ярим-Адду велел взять, для того чтобы Манума принимали за купца. О том, что он едет в Мари как гонец, никто не должен знать.

Хотя солнце уже поднялось высоко, у ворот еще толпился народ; стражники медленно пропускали выходящих из города. Манум выехал из бокового переулка и остановился на дороге, дожидаясь своей очереди. Его беспокоило, удастся ли ему выйти за ворота? Правда, у него два осла и мешки с товаром, но с ним нет ни раба, ни спутника. Это может показаться подозрительным. Ярим-Адду побоялся отправить с Манумом кого-нибудь из своей свиты, и Манум вынужден был идти один. Он с беспокойством посматривал на ворота и медленно подвигался к ним вслед за толпой. Случайно повернув голову в сторону, Манум увидел мальчика, одиноко сидящего на камне у дороги. У мальчика были такие печальные глаза, он с такой мольбой посмотрел на Манума, что тот невольно подошел к нему:

— Ты кто? Что ты делаешь тут, у ворот?

Залилум вскочил и сказал первое, что пришло в голову:

— Я отстал от хозяина. Он ушел вперед, а меня одного не пускают... — Залилум умолк.

«Что, если попросить купца взять меня с собой? Тогда можно будет выйти с ним за ворота», — подумал Залилум и внимательно посмогрсл на Манума.

Приветливый юноша ласково глядел на него.

— Господин, возьми меня с собой, я пойду как твой раб. А там я догоню своего хозяина...

— Куда пошел хозяин?

— В горы... — Залилум сказал первое, что ему пришло в голову.

Манум с сомнением покачал головой:

— Ты что-то не то говоришь. Ведь мы на дороге в Мари, она идет на север, а в горы надо идти на восток. Да и как могло случиться, что хозяин ушел вперед и потерял тебя?

Залилум молчал. Он боялся рассказать правду и ничего не мог придумать, чтобы объяснить, что с ним произошло.

Юноша стоял в раздумье. Безусловно, мальчишка беглый раб. Вероятно, он нарочно отстал от хозяина. Не стоит с ним связываться. Но жаль его. Если хозяин найдет его, то изобьет до смерти.

«Может быть, взять его с собой?» — подумал Манум.

— Хорошо, пойдешь со мной, — сказал он вслух.

У Залилума отлегло от сердца. Он доверчиво улыбнулся Маиуму:

— Я все буду делать для тебя, мой господин!

— Как тебя зовут?

— Залилум, — весело ответил мальчик.

— Залилум так Залилум, — похлопал его по плечу Манум.

Наконец Манум вместе с неожиданно приобретенным рабе м подошел к воротам.

Дождался хозяина! — сказал стражник.

Затем он пощупал мешки с шерстью, навьюченные на осла.

— Купец? — спросил он Манума. — Шерсть везешь?

— Да, — ответил юноша и незаметно положил в руку стражника небольшой слиток серебра.

Стражник еще раз посмотрел на Манума и сказал:

— Проходите!..

Юноша и мальчик вышли из города.

— Ты знаешь, Белисуну,— обратился стражник к другому,—эти двое, купец и раб, кажутся мне подозрительными... Лицо купца мне как будто знакомо. Только я не помню, где его видел?

Но тут к воротам подошел высокий купец в пестром плаще с длинной бахромой, за ним следовал целый караван осликов, нагруженных мешками и корзинами. Рабы в длинных набедренных повязках размахивали палками и громко кричали, подгоняя упрямых животных.

Белисуну проверял документы купца, второй стражник считал ослов и поклажу, и оба забыли о только что вышедших из ворот подозрительных путниках. Наконец шумный караван прошел в город. Толпа, скопившаяся у ворот, постепенно редела. Становилось жарко.

Неожиданно к стражникам, запыхавшись, подошел человек, по виду ремесленник или слуга. У него был растерянный вид. Он озирался по сторонам и, казалось, кого-то искал.

— Не проходил тут молодой купец с двумя ослами?— спросил он у стражников.

— Кто ты такой? Зачем я буду отвечать тебе на глупые вопросы? Здесь много купцов прошло, и молодых и старых, с ослами и без ослов.

Человек показал кольцо с царской печатью, и стражники поняли: он из дворца.

— Трудно запомнить всех, кто проходил, — вежливо ответил Белисуну.

Царская печать сразу заставила его переменить тон.

— Это не простой купец. Он из посольства, из Мари. Я следил за ним от самого дворца. А на базаре, когда ему передали двух ослов, я потерял его.

— Ты говоришь — из Мари? — переспросил стражник и потер рукой лоб, силясь что-то вспомнить.

— Белисуну! Это тот купец с мальчишкой, что утром проходили здесь. Они еще показались нам подозрительными. Не он ли проходил в Бабили вместе с послом из Мари?

— Верно. Теперь и я припоминаю его. Это он обругал меня за то, что я не хотел его пропустить, и еще замахнулся ножом... Только он тогда был иначе одет: в круглой шапке и плаще из узорной ткани. Значит, он под видом купца потихоньку вышел из города...

— Да, это он! — ответил гонец из дворца.

С этими словами он отошел от ворот и почти бегом направился во дворец.

Стражники остались у ворот. Белисуну вынул из-за пояса мешочек, куда положил серебро, полученное от Манума, подержал его на ладони, как бы проверяя его вес, затем сунул обратно. Как могло случиться, что он не узнал юношу и выпустил его из города? Да и раб у него, наверное, чужой, беглый...

* * *

Манум и Залилум были уже далеко от города. Становилось жарко. Дорога опустела, но Манум очень торопился. Скорее надо добраться до Мари. Поэтому он не делал привала и шел, несмотря на палящий зной. Залилум был рад, что его хозяин торопится. Чем дальше от Бабили, тем ближе свобода.

Поздно вечером, когда наступила полная тьма и уже нельзя было идти дальше, они подошли к постоялому двору и остановились на ночлег. Ночь прошла быстро, и на рассвете Манум с новым слугой опять вышли на дорогу.

У Залилума было легко на душе. Казалось, все ему улыбается — и восходящее солнце, и пожелтевшая, выгорающая степь, и встречные путники, которых он больше не боялся, чувствуя себя под защитой хозяина.

Манум и Залилум сделали большой переход за этот день; частью они шли пешком, частью ехали верхом на осликах. Они проходили мимо селений, один раз миновали город. Но Манум не рискнул туда зайти. Он боялся, что кто-нибудь заподозрит в Залилуме беглого раба. Поэтому Манум во время одного из привалов остриг Залилума. После этого Залилум почувствовал себя свободным. Он смотрел на юношу как на своего спасителя и был бесконечно предан ему. Да и сам Манум привязался к услужливому мальчику.

Но радость Залилума была неполной. Чем дальше уходили они от Бабили, тем чаще вспоминал Залилум родной дом, мать, брата с сестрой. Как они там живут, бедные? Ему нельзя возвращаться в свое селение, и он никогда не увидит их.

— Никогда! — тихо шептал Залилум, и глаза его наполнялись слезами.

— Ты почему грустишь? — спрашивал его Манум. — Боишься?

— Я никого не боюсь, господин, когда ты со мной, — отвечал Залилум и сдерживал подступавшие рыдания.

Не раз думал Залилум и о Наби-Сине. Где-то он теперь? Может быть, уже в Мари? А вдруг они встретятся там? Что будет делать Набия? И Зал ил уму опять становилось грустно. Нет, лучше забыть обо всем, что было. Никто не знает, что ждет его впереди.

Однажды они остались ночевать в городе, но ушли оттуда на рассвете, так как Манум знал, что до ближайшего постоялого двора очень далеко. Если они поздно выйдут, то не попадут туда засветло. Этот день был особенно душным и жарким. Но Манум и теперь не делал привалов. Он помнил, что надо поскорее доставить письмо. Вдруг после полудня разразилась гроза. Пришлось пережидать, пока не пройдет дождь. После грозы стало легче дышать, но потом опять духота и испарения сделали зной невыносимым. По мокрой дороге было трудно идти, ноги скользили, ослики спотыкались на каждом шагу. Залилум очень устал, но Манум не хотел делать привала, надеясь все же засветло дойти до какого-нибудь жилого места.