Кузнецов против абвера - Анатолий Степанович Терещенко

как нацистский марш с другим текстом под названием «Хорст Вессель», или «Песня молодых берлинских рабочих». На самом деле мелодию советского композитора Ю. Хайта через Коминтерн передали германским коммунистам, а после 1933 года она с новым текстом, написанным нацистом-штурмовиком Хорстом Весселем, уже пошла гулять на пластинках.

Так что, как видит читатель, никакой песни мы у нацистов не похищали, это они у нас слямзили настолько удачную мелодию, что даже в окопах Сталинграда обреченные немцы под губную гармошку напевали песню «Хорст Вессель». Вот так через нашего неразборчиво-поверхностного соотечественника возникла живучая небылица о нацистском происхождении советского марша. Это была выдумка, вымысел, байка, в которую, однако, некоторые молодые люди поверили.

Но вернемся к Николаю Ивановичу Кузнецову.

Он был человеком с богатым воображением. Купил себе фотоаппарат, принадлежности к нему и на профессиональном уровне освоил фотодело. Он научился управлять автомобилем, что помогло ему в дальнейшем в Ровно на машине оторваться от погони, устроенной гитлеровцами.

Его толкают в разные места сосредоточения немецких граждан. При нахождении германской экскурсионной делегации на автомобильном заводе ЗИС он знакомится с элегантной фрейлейн — техническим секретарем немецкого посольства. Центр разрешает ему завязать с ней романтические отношения. Он очаровал ее, вызвав у нее большие симпатии к земляку — голубоглазому Руди Шмидту. Именно эти сильные чувства незамужней женщины положили начало для длительных отношений. В дальнейшем она постоянно снабжала Рудольфа, установившего с ней доверительное общение, секретной информацией, порой высокого уровня важности.

Как уже говорилось, Кузнецов иногда появлялся в нужном ему обществе в форме старшего лейтенанта ВВС СССР — авиационного инженера-испытателя. На советского командира клюнул советник дипломатической миссии Словакии Крно Гейза-Ладислав, как выяснилось впоследствии, агент германской разведки и спекулянт со стажем одновременно. Он провозил контрабандой из Братиславы большие партии швейцарских часов и продавал их в Москве. В целях конспирации просил «русского немца и друга» называть его только Иваном Андреевичем.

Очередную партию товара по договоренности с Рудольфом Шмидтом Крно принес ему на квартиру, поскольку тот повредил голеностоп. Продавец сразу же достал из портфеля и разложил на столе несколько поясов с импортными хронометрами. Здесь были наручные дамские и мужские часы, дамские кулонные на шейной цепочке и обилие карманных мужских типа «луковица» с крышками на циферблате, причем самых разных марок: «Мозер», «Лонжин», «Докса» и др.

Кузнецов предупредил свое руководство о точной дате встречи. Эта операция, назовем ее просто «Часы», завершилась удачно. Когда хронометры были разложены на столе, в прихожей раздался звонок. Кузнецов на костылях проковылял в коридор и отворил дверь.

А дальше этот эпизод развивался так, как его описал Теодор Гладков.

«Вошел Рясной с двумя оперативниками.

— Вам чего? — спросил Николай.

— Мы из домоуправления, в квартире под вами протечка потолка. Надо проверить ванную и кухню.

Трое прошли в прихожую, в раскрытую дверь комнаты увидели незнакомого человека без пиджака и какой-то странный предмет, вроде дамского корсажа на столе.

— А вы кто будете? — спросил Рясной.

Крно сначала побледнел, а потом лицо его залил багрянец. Он что-то невнятное пробормотал. Глазки забегали по треугольнику: часы, хозяин, гости.

— Предъявите ваши документы.

— Какое вы имеете право. Вы что, милиция? — артистически запротестовал Кузнецов. — Ваше дело найти причину протечки, вот и ищите ее.

— Никакой протечки нет, это предлог. Я начальник уголовного розыска района Семенов. К нам поступил сигнал, что в доме скрывается опасный преступник. Мы проверяем все квартиры подряд, так что попрошу вашего гостя предъявить документы.

Словак растерялся. Меж тем один из оперативников уже расстегивал кармашки пояса и, словно знаменитый фокусник Эмиль Кио, извлекал из них одну пару часов за другой.

Между тем Николай, продолжая играть, прилег на кровать, поудобнее пристроив ногу.

— Я дипломат, — заявил Крно и трясущимися руками протянул Рясному свою аккредитационную карточку.

— В таком случае, — заявил псевдомилиционер, бросив взгляд на груду часов, — я должен сообщить о вашем задержании в наркомат иностранных дел.

Он поднял трубку и стал наугад вращать диск. Крно схватил его за руку.

— Не надо!

Кузнецов вмешался:

— Мужики, кончайте базарить, сейчас ко мне врач придет.

Я его очень жду…

Заикаясь, весь вспотев, Крно стал умолять:

— Пожалуйста, не надо никуда звонить. Здесь целое состояние, — указал он пальцем на «патронташи» с часами, — забирайте хоть все.

По знаку Рясного оперативники вышли, но один из них перед этим вынул из-под плаща фотоаппарат ФЭД и сделал несколько снимков. Уже все поняв, Крно окончательно сник.

— Часики нам не нужны, — ответил Рясной. — Но договориться можно.

Крно молча кивнул. Он был на все согласен. Вербовка состоялась. О сотрудничестве, его условиях, формах связи договорились быстро…»

Следующая встреча с дипломатом произошла на другой конспиративной квартире неподалеку от «Шарика», как ласково называли москвичи завод шарикоподшипников, через три дня.

Боясь разоблачения, Крно принес чекистам даже посольские шифры. В дальнейшем он доставлял множество секретных и важных документов, которые тут же переснимали специалисты. Кроме того, словак также сообщал сведения, которыми с ним делились в германском посольстве, поскольку он был не только их союзник, но и агент-осведомитель абвера. Больше того, вся партия контрабандного товара была конфискована.

Часов было так много, что руководство контрразведывательных подразделений Лубянки в лице начальника 2-го управления НКГБ СССР Петра Васильевича Федотова использовало их в качестве подарочного фонда. Не исключено, что карманные швейцарские часы получил в качестве награды за проведенную операцию и сам Николай Иванович Кузнецов. Не эти ли часы находятся сегодня в музее ДВКР ФСБ РФ, которые на Ровенщине подарил автору его родственник? Они являлись экспонатом местного краеведческого музея в городе Сарны, разоренного с приходом к власти националистов в «Незалежной». Часы передала моему шурину жена партизана из отряда «Победители», который был часовым мастером, взявшим их у Николая Ивановича Кузнецова, чтобы отремонтировать. Видно, партизан и Кузнецов больше не встретились.

* * *

Словак Крно познакомил Рудольфа Вильгельмовича Шмидта с личным камердинером немецкого посла Генрихом Флегелем — агентом Главного управления имперской безопасности (РСХА) и его молодой супругой, обрусевшей немкой Ирмой, на которой тот недавно женился. Она была подданной СССР. После официального брака Ирма Флегель вышла из советского гражданства и подлежала обязательной высылке из Москвы в месячный срок. Такое обстоятельство не входило в планы камердинера и Руди Шмидта, а также его руководства на Лубянке. Через наркоматы иностранных дел и органов госбезопасности эту проблему удалось положительно разрешить, что позволило в дальнейшем установить более дружественные отношения Шмидта с Генрихом и Ирмой Флегель.

Кузнецов понимал, что он Флегелю нужен в качестве кандидата на вербовку, поэтому шел ему навстречу, часто искусно подыгрывая. С его-то психологической подготовкой и обаянием нетрудно было выстраивать удобные обеим сторонам диалоги. Когда наш разведчик проявил интерес познакомиться с апартаментами