Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин

— Доложи его благородию: чиновник из Петербурга желает представиться.

— Слушаюсь, вашество! — выдохнул парень и исчез за дверью начальственного кабинета. Через секунду там звякнули шпоры, и хозяин сам вышел в приемную.

— Чиновник особых поручений восьмого класса Департамента полиции, камер-юнкер коллежский асессор Лыков Алексей Николаевич. Представляюсь по случаю прибытия в город Варнавин и Варнавинский уезд в отпуск сроком на два месяца.

— Очень польщен, Алексей Николаевич! Варнавинский исправник штабс-ротмистр Бекорюков Галактион Романович.

Исправник оказался крепким мужчиной одного возраста с Лыковым, ловким в движениях, с хорошей строевой выправкой бывалого офицера. Красиво очерченное волевое лицо немного портило отсутствие усов. Сабля на штабс-ротмистре была подвешена по-кавказски, то есть лезвием вперед. Это дало повод Лыкову продолжить разговор вопросом:

— Служили на Кавказе, Галактион Романович?

— А… — махнул тот рукой. — Юношеская дурь. Пытался попасть на турецкую войну. Поступил юнкером в полк и даже добрался с ним до Кутаиса. Там поймал малярию и провалялся с ней полгода в госпитале, после чего прозябал в команде малосильных. Медальку, правда, дали, но не такую, как у вас, а темно-бронзовую[26]. А вы, как я вижу, навоевались всласть?

— Даже с избытком…

— Не прикажете ли чаю, Алексей Николаевич? Лузгин! В трактир за чаем, живо!

В ожидании чая собеседники присели. Бекорюков внимательно изучил лыковский иконостас и сказал:

— Не понимаю. Солдатский Георгий еще туда-сюда; видимо, вы начинали вольнопером. Но Анна с мечами откуда? У статского.

— Это за секретную экспедицию Военного министерства в Дагестан в прошлом году. Я был временно прикомандирован — гонялся за абреками.

— Секретная экспедиция… абреки… Слова-то какие! Видать, интересная у вас служба. А тут сиди в этом богом забытом месте и тяни лямку до пенсиона. Скукотища…

— Но и у вас случаются происшествия. Собственно, об них и мой разговор.

— Постойте. Вы не тот ли Лыков, что вступил в опекунство над Нефедьевской дачей?

— Тот самый.

— Ага. Значит, вы пришли поговорить насчет покушения на вашего управляющего. Так?

— Да, но не только об этом. Ян Францевич вел по собственной инициативе расследование убийств в городе троих детей. Которые подведомственная вам полиция никак не может раскрыть.

— Самодеятельные расследования уголовных преступлений незаконны, — тут же перебил Лыкова исправник.

— Я знаю. И тем не менее собираюсь продолжить начатое господином Титусом дело, но в сотрудничестве с вами и с надеждой на ваше содействие.

Бекорюков фыркнул:

— С чего же вы решили, господин столичный турист, что я стану вам помогать? Вы вторгаетесь без спросу в мою компетенцию — и я же буду вам содействовать?

— Но если у вас самих не получается… По-моему, это выгодно для вас, Галактион Романович. Сотрудничество станет негласным, лавры все будут ваши, мне они не нужны. А начальство в Костроме получит улучшение статистики. А то ведь три нераскрытых убийства и покушение — это, согласитесь, много для тихого Варнавина. Могут и не понять, ежели по-прежнему ничего не делать…

— Да вы наглец, сударь, — вскочил с кресла штабс-ротмистр.

Тут в дверь просунулась голова дежурного, и тот доложил бодрым басом:

— Чай, ваше благородие! Прикажет внести?

— Пошел вон! — рявкнул исправник. На лице дежурного мелькнуло изумление, и он мгновенно исчез обратно в приемной.

— Вы наглец, — повторил Бекорюков. — И вот что я вам скажу. Я просто вышвырну вас из уезда. Под конвоем. А губернатору доложу о вашем самоуправстве и попытке вмешаться в дела управления. Как, годится? Пусть ваше начальство в Петербурге разъяснит вам границы дозволенного на службе.

— Ну, тогда и я вам скажу. Сейчас я выйду отсюда и отправлюсь прямо на телеграф. Сообщу экспрессом директору Департамента полиции Дурново о творящихся здесь непорядках и бездействии. Тот войдет с докладом к министру внутренних дел графу Толстому. В итоге костромской губернатор даст вам команду: оказать полное содействие коллежскому асессору Лыкову в расследовании серии преступлений, производимом по личному указанию министра. С пояснением: в связи с тем, что местная полиция не в состоянии сама справиться со своими обязанностями. Поскольку целиком занята предпринимательством, запрещенным на коронной службе.

Штабс-ротмистр сел, откинулся на спинку стула и вяло сказал:

— Ведь это шантаж…

— Пустяки, милейший. Мы с вами в полиции служим, а не в палате мер и весов; привыкайте. Это я еще мягко формулирую. Вот когда я совсем на вас осерчаю, то сюда явится Летучий отряд Департамента полиции, в коем, кстати, я состою помощником начальника. И поставит тут все на уши. Вас же отстранят от должности и передадут дело в особое присутствие Сената. А там у них разговор короткий: была бы голова, а вши будут. Когда очутитесь в отставке без прошения, много легче станет заниматься лесными подрядами — частному лицу это не возбраняется…

— Вы настолько всесильны в департаменте? — спросил раздосадованный исправник. — С чином восьмого класса… Или ваше камер-юнкерство так вас вдохновляет?

— Я в департаменте рядовое лицо, вы правы. Но мой наставник, вице-директор и камергер Благово, очень влиятельная фигура. И, между прочим, близкий приятель генерала Черевнина, начальника личной охраны государя. Далее объяснять надо?

Исправник грустнел на глазах.

— Ну, так на чем порешим? Я уезжаю отсюда под конвоем, а через три дня триумфально возвращаюсь во главе Летучего отряда? Или мы договоримся здесь, сейчас, по-домашнему и без огласки?

— Чего же вы желаете? В деталях…

— Ознакомиться со следственными делами по всем трем случаям.

— Это не ко мне. Дела находятся у судебного следователя Серженко, мне не подчиненного.

— Но первичное расследование вели ваши люди. Остались бумаги: протоколы осмотра местности, протоколы допросов и опросов свидетелей, агентурные материалы. У вас имеются версии происшедшего, отброшенные и находящиеся в разработке. Я хочу изучить их и побеседовать с непосредственными исполнителями розыска.

— Это возможно. Дела вели городской пристав Поливанов и сыскной надзиратель Щукин. Я прикажу им ответить на все ваши вопросы.

— Вот и хорошо. Обещаю не беспокоить ни вас, ни ваших людей по пустякам. Когда я могу с ними побеседовать?

— В пять пополудни приходите сюда, и оба вышеназванных лица окажутся в вашем распоряжении.

— Благодарю.

— А чайку, Алексей Николаевич? По случаю примирения. А? Лузгин!

В дверь осторожно просунулась голова дежурного, но Лыков отказался:

— Спасибо, Галактион Романович, но в следующий раз. Пойду познакомлюсь с господином Серженко.

— Желаю успеха. Он не здешний, поэтому… но впрочем, сами сейчас увидите.

Судебный следователь Серженко нанимал приличный дом с мезонином на Соборной площади. Секретарь глянул на Лыкова и, прося обождать, отправился к шефу с докладом. Из-за полуприкрытой двери Алексей расслышал:

— Из Петербурга… а орденов — что на рождественской елке игрушек…

— Зови.

Лыков вошел в кабинет, назвал себя. Хозяин, в мундирном сюртуке с университетским значком, ответил:

— Рад, рад знакомству. Тут, в наших дебрях глухих, любой человек из столицы желанный гость. Позвольте представиться: судебный следователь третьего участка Московского судебного округа титулярный советник Лев Мартынович Серженко.

Следователь оказался рослым человеком лет тридцати двух, с рыжими волосами и умными внимательными глазами. Игривые усики тоже рыжего цвета делали его похожим на светского «савраса»[27].

— Вы новый обладатель Нефедьевки? Точнее, опекун. Я слышал, вас ждали. В связи с этим неприятным происшествием…

— Да, я приехал его расследовать. Смею ли я надеяться на ваше содействие?

— Содействия в чем?

— В розыске злоумышленника.

— Но это дело здешней полиции.

— Видите ли… Ян Францевич Титус на свой страх и риск занимался поиском маньяка, убившего в Варнавине трех детей.

— Что вы говорите! — опешил Серженко. — Но как он решился на это, он — партикулярное лицо?

— Господин Титус до того, как стать партикулярным лицом, возглавлял нижегородскую сыскную полицию. И жуликов ловить умеет не хуже, чем управлять имением.

— Интересно… А вы, стало быть, желаете довести дело до конца?

— Да. Очевидно, что мой управляющий сделался жертвой именно того человека, которого искал…

— Очень вероятно!

— …Убийца почувствовал опасность и нанес упреждающий удар.

— Значит, господин Титус напал на его след! Он в сознании? Я должен срочно его допросить!