Тайна расстрелянного генерала - Александр Ржешевский

Но одно дело обиход конторского жилья, другое - устройство девичьей светелки. Тут заботливые бабьи руки способны творить чудеса. Не прошло и недели, как нарядные обои высветлили комнату, засиял отскобленный пол. На окнах, пропуская солнечный свет, заколыхались занавески веселого салатового цвета. Обшарпанный канцелярский стол выбросили на помойку и сожгли вместе с ключами, не подходившими к замкам. Установили тонконогий, домашний. Взамен искалеченных стульев раздобыли табуретки. А главное, поставили широкую кровать. Не обошлось, конечно, без связей Людмилы. Но все устройство уютного гнездышка не стоило бойким родственницам ни копейки, чем тетка, естественно, гордилась. Несколько раз она ночевала у племянницы и не могла собой нахвалиться.

Вместе они ходили на базар, ездили в центр города, гуляли по улицам. Хотели обойти все музеи, но ограничились историческим. Остальное оставили до будущих времен, которые представлялись еще более радостными и благополучными.

Однажды, возвращаясь с базара, Надежда заметила в промчавшейся черной машине знакомый силуэт. И остановилась с бьющимся сердцем. Силуэт покачнулся, словно тоже узнал и заинтересовался. И что-то грозное почудилось ей в нем.

Зато тетка в тот же день явилась окрыленная и какая-то необыкновенная. Загадочно улыбаясь, посмотрела на племянницу. Потом отвернулась к завешенному окну и обронила только одно слово:

- Нашла!

16

Начало мая было таким теплым и ясным, словно пришел июнь. Восьмого числа, в свой день рождения, Надежда искупалась в речке, чего в такую рань никогда не делала прежде.

Это и был подарок. Других не ждала. И не обиделась, когда приехавшая Людмила Павловна ничего не сказала про день рождения. Отца с матерью не было рядом. Кто еще мог об этом помнить?

Наде хотелось побыть одной. Но тетка завертела все по-другому.

- Как живешь? - спросила она, оглядывая постель. - Надеюсь, не все местные кавалеры побывали тут?

С некоторых пор тетка повадилась ездить в город по делам. Напряженная веселость не сходила с ее лица, и Надя вдруг подумала, что тетка имеет какую-то важную, сокрытую ото всех цель. И влекут ее в столицу не дела и не забота о племяннице.

Через полчаса они уже ехали в автобусе к центру, переговариваясь о мелочах, которые для Надежды ничего не значили, но, как она чувствовала, для тетки имели какой-то затаенный смысл.

- К лету сошью себе сарафан, - сказала Людмила Павловна. - Есть хорошая портниха - учти! Ивана давно не вижу, - добавила она безо всякого перехода. - Так что привета не будет.

- А я и не жду!

Надя пожала плечами, однако вспыхнувший румянец ясно показал, что сведения эти ей небезразличны. Тетка придирчиво присмотрелась к нежданно свалившейся на нее племяннице и не смогла не восхититься ее красотой. Людмила Павловна подумала, как роскошно одарила природа женщину и как мало та успевает взять в этой быстротекущей жизни. По существу, в личном плане Надя повторяла ее, теткин, путь, в котором было много одиночества. Молоденькая Люся тоже влюблялась безоглядно, смело, но ни один мужчина не оценил ее искренности. А брали, не считаясь с ее сердцем. Мысль эта то и дело возвращалась, когда они ходили по магазинам, рассматривали шифон и ситец, бахрому для скатерти или занавесок. Тетка все хвалила и ничего не покупала.

- Очень веселенький ситец! - говорила она. - И дешево. Но мы посмотрим в другом месте.

Надя соглашалась и следовала за ней. Она не представляла, что тетю Люсю вовсе не интересуют покупки. И ездит она не за этим. Причина оказалась другая.

Всю свою энергию Людмила бросила на то, чтобы увидеть человека, отвергнутого ею много лет назад. Она до сих пор воевала с допущенной в молодые годы ошибкой. Без конца оправдывалась и тут же корила себя. Годы девичества она бы ни за что не променяла. Но там и началось ее одиночество. Она и сейчас не чувствовала себя старше, а душой вообще стала отзывчивей. История с племянницей - тому пример.

Но кое-что в мире переменилось. Высоконькие и стройненькие юноши, которыми она увлекалась в девичестве, оказались пустышками, отошли куда-то в прошлое. А возобладал коренастенький, глазастенький крепышок, с головой, круглой, как бильярдный шар. Она его отвергла. Влюбилась в Пашу Выходцева. Кто теперь помнит Пашу? Кроме нее. Да и то к памяти всегда примешивается горечь. А разве у Паши было такое сияние? Такая власть? Наверное, по одному Митиному слову приходят в движение тысячные толпы народа, солдат, самолетов, танков. Наверное, такая власть и есть счастье? Иначе бы не продирались к ней все от мала до велика, кому судьба дала шанс. У Паши Выходцева такого шанса не было. И жив ли он? А этот крепыш вдруг объявился. И она обомлела, увидев на нем генеральскую форму. Митя!

Он, конечно, не услыхал ее легкий вскрик. Когда кавалькада машин умчалась вслед за Митей, она осознала себя стоящей посреди улицы напротив здания штаба Западного особого округа. Мелькнувшая затея отыскать своего прежнего обожателя показалась ей безнадежной. Но упрямство родилось раньше нее. Людмила понимала, что у Мити наверняка семья и будущность ее, свободной женщины, не может прочно увязываться с ним. Но не могла себя переломить.

Несколько раз она приходила к месту нечаянной встречи, которую от растерянности не смогла продлить. Однако Митя не появлялся. Чтобы не примелькаться и не выглядеть назойливой, Людмила Павловна стала брать с собой Надежду. Обе женщины, одна в неведении, другая с тайной страстью, принялись обсуждать фасоны летних платьев недалеко от главного входа в окружной штаб, который охранялся часовым.

На этот раз после долгих мытарств терпение Людмилы было вознаграждено. Некоторое время женщины наблюдали, как машины приезжали и уезжали. Вид у тетки и племянницы был такой, будто вся эта канитель с гудящими автомобилями затеяна исключительно ради них. Для этой же цели военные в больших и малых чинах сновали в разные стороны. Командиры перемещались стремительно, щелкая каблуками и поминутно отдавая честь. Зато попадавшиеся солдаты двигались спокойно, с ленцой, точно знали наперед, что никакого выигрыша им не достанется. Для Нади, выросшей в военных поселениях, эта картина была знакомой и мучительной, потому что напоминала об отце и об ушедшей жизни.

Людмила Павловна смотрела скептически. Вдруг ее взгляд сделался острым, лицо зарделось, помолодело.

- Митя! - крикнула она изо всех сил.

Один молоденький солдат оглянулся. А потом вышедший из штаба генерал сощурил глаза и, захлопнув открытую адъютантом дверцу автомобиля, шагнул навстречу Людмиле.

Звезды в петлицах тотчас сказали Наденьке, что перед ними генерал армии. Скорее всего, командующий округом.

- Этого не может быть, потому что не может быть никогда, - шутливо заключил генерал, оглядывая Людмилу. - Я узнал бы тебя через тысячу лет. Ты нисколько не изменилась.

- Я бы не хотела разлуки на тысячу лет, - отшутилась Людмила, и Наденька поразилась открывшейся в ней молодости и красоте. Сияющий взгляд, выражавший одновременно радость и робкое согласие, мог околдовать любого мужика.

Людмила, вероятно, чувствовала это еще сильнее. Оно и видно было по генералу, который торопливо задавал вопросы, а не молчал, как положено было по чину:

- Как ты? Где ты? С тобой, я вижу, дочь?

Он обернулся к Надежде. Коренастый, бритоголовый генерал оказался одного роста с нею и чуть ниже Людмилы. Впрочем, та была на каблуках.

- Племянница! - не замедлила с ответом Людмила.

Надя стояла потупившись. Неясно, чего больше заключалось в теткином ответе - облегчения или досады? Ей хотелось уйти, исчезнуть. Она повела глазами по сторонам, надеясь придумать повод. Но Людмила опередила ее, представила генерала:

- Дмитрий Григорьевич Павлов, - будто бы имя это часто упоминалось дома и было любимо.

Надя, однако, насторожилась. "Лишь бы не вспомнила отца", - мысленно обратилась она к тетке. В этом заключалась опасность. Дмитрий Григорьевич вполне мог знать про комбрига Васильева и его судьбу.

Поглощенные друг другом, тетка и генерал не заметили, как у стоявшей между ними девчонки побелело лицо, глаза сделались огромными.

- Таким прекрасным дамам нельзя без цветов, - громко сказал Дмитрий Григорьевич. - Вон там, через улицу. Пойдемте?

Старомодное слово "дамы" показалось Наде вполне хорошим и таинственным. Людмила, как молоденькая, схватила широкую ладонь генерала своими тонкими пальцами.

- Бежим! - озорно крикнула она.

Ей хотелось, чтобы давний кавалер почувствовал, как она молода, как много в ней нерастраченных сил. По крайней мере, Надя так это и поняла.

Но Дмитрий Григорьевич мягко высвободил руку:

- Бегущий генерал - это паника.

Усмешка едва тронула его губы. А Людмила расхохоталась.

Получив букет, Надя с легкостью поблагодарила и, заинтересовавшись кофточками, которые рядком продавали с рук, дала возможность Людмиле с Дмитрием Григорьевичем погулять вдвоем. Она хотела совсем исчезнуть, но не успела. Ее окликнули. Голос у Дмитрия Григорьевича был хриплый, солдатский, крепкий. Не подчиниться было нельзя. Изобразив довольную, ни в чем не смыслящую простушку, Надя присоединилась к приветливой парочке.