Тысяча И Одна Ночь. Книга 1 - без автора

И она сказала: "Будь спокоен, пей на здоровье, да пойдёшь ты по пути благоденствия!" И носильщик взял чашу и, поцеловав руку девушки, произнёс:

И подал ей древнее, ланитам подобное,И чистое; блеск его как утро сияет.К губам поднося его, смеясь, она молвила:"Ланиты людей в питьё ты людям подносишь".

И молвил в ответ я:

"Пей - то слезы мои, и кровьИх красными сделала; сварили их вздохи".

А она, в ответ ему, сказала такой стих:

"Коль плакал по мне, мой друг, ты кровью, так дай сюда,Дай выпить её скорей! Тебе повинуюсь!"

И женщина взяла чашу и выпила её и сошла с ложа к своей сестре, и они не переставали (и носильщик меж ними) пить, плясать и смеяться и петь и произносить стихи и строфы, и носильщик стал с ними возиться, целоваться, и кусаться, и гладил, и щипал, и хватал, и повесничал, а они - одна его покормит, другая ударит, та даст пощёчину, а эта поднесёт ему цветы. И он проводил с ними время приятнейшим образом и сидел словно в раю среди большеглазых гурий.

И так продолжалось, пока вино не заиграло в их головах и умах; и когда напиток взял власть над ними, привратница встала и сняла одежды и, оставшись обнажённой, распустила волосы покровом и бросилась в водоём. Она стала играть в воде и плескалась и плевалась и, набрав воды в рот, обрызгала носильщика, а потом она вымыла свои члены и то, что между бёдрами и, выйдя из воды, бросилась носильщику на колени и сказала: "О господин мой, о мой любимый, как называется вот это?" - и показала на свой фардж. "Твоя матка", - отвечал носильщик, но она воскликнула: "Ой, и тебе не стыдно?" - и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. И носильщик сказал: "Твой фардж", - но она ещё раз ударила его по затылку и воскликнула: "Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?" - "Твой кусе!" - воскликнул носильщик, но женщина сказала: "Ой, и тебе не совестно за твою честь?" - и ударила его рукой. "Твоя оса!" - закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: "Не говори так!" И всякий раз" как носильщик говорил какое-нибудь название, они прибавляли ему ударов, так что затылок его растаял от затрещин, и его сделали посмешищем. "Как же это, по-вашему, называется?" - взмолился он наконец, и привратница сказала: "Базилика храбреца!" И тогда носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!"

Потом они пустили чашу в круг, и вторая женщина встала и, сняв с себя одежды, бросилась носильщику на колени и спросила, указывая на свой хирр: "О свет глаз моих, как это называется?" - "Твой фардж", - сказал он, но она воскликнула: "Как тебе не гадко? - и дала ему затрещину, от которой зазвенело все в помещении. - Ой, ой, как ты не стыдишься?" - "Базилика храбреца!" - закричал носильщик, но она воскликнула: "Нет!" - и удары и затрещины посыпались ему на затылок, а он говорил: "Твоя матка, твой кусе, твой фардж, твоя срамота!" - но они отвечали. "Нет, нет!"

"Базилика храбреца!" - опять закричал носильщик, и все три так засмеялись, что опрокинулись навзничь. И они снова стали бить его по шее и сказали: "Нет, это не так называется!" - "Как же это называется, о сестрицы?" - воскликнул он, и девушка сказала: "Очищенный кунжут!" Затем она надела свою одежду, и они сели беседовать, и носильщик охал от боли в шее и плечах.

И чаша ходила между ними некоторое время, и потом старшая среди них, красавица, поднялась и сняла с себя одежды, и тогда носильщик схватился реками за шею, потёр её и воскликнул: "Моя шея и плечи потерпят ещё на пути Аллаха!" К женщина обнажилась и бросилась в водоём, и нырнула, и поиграла, и вымылась, а носильщик смотрел на неё обнажённую, похожую на отрезок месяца, с лицом подобным луне, когда она появляется, и утру, когда оно засияет. Он взглянул на её стан и грудь и на тяжкие и подрагивающие бедра, и она была нагая, как создал её господь, и носильщик воскликнул: "Ах! ах! - и произнёс, обращаясь к ней:

Когда бы тебя сравнил я с веткой зеленою,Взвалил бы на сердце я и горе и тяжесть.Ведь ветку находим мы прекрасней одетою,Тебя же находим мы прекрасней нагою".

И, услышав эти стихи, женщина вышла из водоёма и, подойдя к носильщику, села ему на колени и сказала, указывая на свой фардж: "О господин мой, как это называется?" - "Базилика храбреца", - ответил носильщик, но она сказала: "Ай! ай!" И он вскричал: "Очищенный кунжут!", но она воскликнула: "Ох!" - "Твоя матка", - сказал тогда носильщик, но женщина вскричала: "Ой, ой, не стыдно тебе?" - и ударила его по затылку. И всякий раз, как он говорил ей: "Это называется так-то", - она била его и отвечала: "Нет! нет!" - пока, наконец, он не спросил: "О сестрица, как же это называется?" - "Хан Абу-Мансура", - отвечала она, и носильщик воскликнул: "Слава Аллаху за спасение, ха, ха, о хан Абу-Мансура! "И женщина встала и надела свои одежды, и они вновь принялись за прежнее, и чаши некоторое время ходили между ними, а потом носильщик поднялся и, сняв с себя одежду, сошёл в водоём, и они увидели его плывущим в воде. Он вымыл у себя под бородой и под мышками и там, где вымыли женщины, а потом вышел и бросился на колени их госпожи, закинув руки на колени привратницы, а ноги на колени покупавшей припасы. И он показал на свой зебб и спросил: "О госпожи мои, как это называется?" - и все так засмеялись его словам, что упали навзничь, и одна из них сказала: "Твой зебб", - но он ответил:

"Нет!" - и укусил каждую из них по разу. "Твой айр", - сказали они, но он ответил: "Нет!" - и по разу обнял их..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Десятая ночь

Когда же настала десятая ночь, сестра её Дуньязада сказала ей: "Докончи нам твой рассказ".

И Шахразада ответила: "С любовью и охотой. Дошло до меня, о счастливый царь, что они, не переставая, говорили носильщику: "Твой айр, твой зебб, твой кол", а носильщик целовал, кусал, и обнимал, пока его сердце не насытилось ими, а они смеялись и, птенец, спросили его: "Как же это называется, о брат наш?" - "Вы не знаете имени этого?" - воскликнул он, и они сказали: "Нет", и тогда он ответил: "Это всесокрушающий мул, что пасётся на базилике храбреца и кормится очищенным кунжутом и ночует в хане Абу-Мансура!"

Девушки так засмеялись, что опрокинулись навзничь, а затем они снова принялись беседовать, и это продолжалось, пока не подошла ночь. И тогда они сказали носильщику: "Во имя Аллаха, о господин, встань, надень башмаки и отправляйся! Покажи нам ширину твоих плеч". По носильщик воскликнул: "Клянусь Аллахом, мне легче, чтобы вышел мой дух, чем самому уйти от вас! Давайте доведём ночь до дня, а завтра каждый из нас пойдёт своей дорогой". И тогда та, что делала покупки, сказала: "Заклинаю вас жизнью, оставьте его спать у нас, - мы над ним посмеёмся! Кто доживёт до того, чтобы ещё раз встретиться с таким, как он? Он ведь весельчак и остряк!" И они сказали: "Ты проведёшь у нас ночь с условием, что подчинишься власти и не станешь спрашивать ни о чем, что бы ты ни увидел, и о причине этого". - "Хорошо", - ответил носильщик, и они сказали: "Встань, прочти, что написано на дверях".

Носильщик поднялся и увидел на двери надпись золотыми чернилами: Кто станет говорить о том, что его не касается, услышит то, что ему не понравится. И тогда он воскликнул: "Будьте свидетелями, что я не стану говорить о том, что меня не касается!" После этого покупавшая встала и приготовила ему еду, и они поели и потом зажгли свечи и светильники и подсыпали в них амбру и алоэ. Они сидели и пили, вспоминая любимых, а потом пересели на другое мест о и поставили свежие плоды и напитки и продолжали есть и пить, беседовать, закусывать, смеяться и повесничать. Но вдруг постучали в дверь, и одна из женщин пошла к двери, а затем вернулась и сказала: "Паше веселье стало полным сегодня вечером". - "А что такое?" - спросили её, и она ответила: "У двери три чужеземца, - календеры, с выбритыми подбородками, головами и бровями, и все трое кривы на правый глаз, а это удивительное совпадение. Они похожи на возвратившихся из путешествия. Они прибыли в Багдад и впервые вступили в каш город. А получали в дверь они потому, что не нашли места, где провести ночь, и подумали: "Может быть, хозяин этого дома даст нам ключ от стойла или хижины, где мы сегодня переночуем". Их застиг вечер, а они чужестранцы и не Знают никого, у кого бы приютиться. О сестрицы, у них у всех смешной вид..." И она до тех пор подлаживалась к сёстрам, пока те не сказали: "Пусть их входят, но поставь им условие, чтоб они не говорили о том, что их не касается, а не то услышат то, что им не понравится!"

И женщина обрадовалась и пошла и вернулась, и с нею трое кривых, с обритыми подбородками и усами. Они поздоровались и поклонились и отошли назад, а женщины поднялись им навстречу и приветствовали их и поздравили с благополучием и посадили их. И календеры увидели нарядное помещение и чисто убранную трапезу, уставленную зеленью, горящими свечами и дымящимися курильницами и закусками и плодами и вином, и трех невинных девушек, и воскликнули вместе: "Клянёмся Аллахом, хорошо!" Потом они обернулись к носильщику и нашли, что он весел, устал и пьян, и, увидев его, они сочли его одним из своих же и сказали: "Он календер, как и мы, он чужестранец или кочевник". И когда носильщик услышал эти слова, он встал и, вперив в них взор, воскликнул: "Сидите и не болтайте! Разве вы не прочли то, что на двери? Вы вовсе не факиры! Вы пришли к нам и распускаете о нас языки!" И календеры ответили: "Просим прощения у Аллаха, о факир! Паши головы перед тобою". Женщины засмеялись и, поднявшись, помирили календеров с носильщиком и подали календерам еду. И те поели и сидели беседуя, и привратница поила их, и чаша ходила между ними, и носильщик сказал календерам: "А вы, о братья, нет ли у вас какойнибудь истории или диковинки, чтобы рассказать нам?" И жар разлился по ним, и они потребовали музыкальные инструменты, и привратница принесла им бубён, лютню и персидскую арфу, и календеры встали и настроили инструменты, и один из них взял бубён, другой лютню, а третий арфу, и они начали играть и петь, а девушки закричали так, что поднялся большой шум. И когда они так развлекались, вдруг постучали в дверь, и привратница встала, чтобы посмотреть, кто у двери.