Куликовская сеча - Даниил Сергеевич Калинин

крымских готов…

Как ни странно, именно генуэзцам Мамай отвел роль тарана. Потеряв пару десятков воинов на сближении с копейщиками русичей, те установили ростовые павезы под небольшим углом, хоронясь от падающих навесом русских стрел… Да и опасны для них только те, что посылают опытные стрельцы из составных луков – или же болты русских самострелов. Но и последние способны достать противника лишь в момент торопливого выстрела, что арбалетчики успевают произвести, всего на пару секунд высунувшись из-за щита!

– Что творят, ироды, что творят! Наши стрельцы их даже достать не могут!

В ответ на эмоциональный вскрик Алексея Михаил угрюмо пробормотал:

– У них щиты едва ли не в полный рост. Попробуй, достань за таким…

Ну, Миша не совсем прав – генуэзские стрелки сейчас по праву считаются лучшими наемниками Европы, и дело ведь не только в павезах. Огромный опыт накопили итальянские наемники за столько-то веков… Ведь генуэзцы начали свой боевой путь еще во время Первого крестового похода под стенами осажденного Иерусалима! Так что да, они умеют воевать и переживать обстрел противника. И арбалеты у них самые мощные, взводимые «козьей ногой», а не с крюка на поясе…

Так вот, всего пара сотен генуэзцев – даже чуть меньше, с учетом первых потерь – принялись целенаправленно выбивать копейщиков в самом центре «ежа». И увы, им это вполне удается… Враг несет просто смешные потери от редких, удачных попаданий русских стрельцов – в то время как каждый их залп выносит десятка три ополченцев, защищенных не шибко прочными щитами.

Да и прочные болты прошивают насквозь, застревая в них древками – и приводя щиты в негодность после третьего, четвертого попадания…

Участие генуэзцев в бою было не особо и продолжительным – минут пятнадцать, двадцать от силы. Но и этого времени им хватило, чтобы предельно ослабить строй копейщиков передового полка по центру… К сожалению, последние – это не опытные греческие или македонские гоплиты, не ромейские скутаты. Как их и поставили, так и остались стоять на местах, не догадавшись, или просто не успев, не сумев перестроиться, восстановить в центре глубину шеренг… А между тем плотный кулак пеших татарских наемников уже ринулся вперед; сколько их? Пять тысяч, десять? Может, и не «тьма», но на взгляд всяко больше, чем наших пешцев в большом полку…

К чести ратников передового, те остались стоять на месте, не дрогнули. Лучники успели дать три, а то и четыре залпа поверх голов соратников… Прежде чем кажущуюся столь тонкой линию копейщиков буквально захлестнула темная масса черкесов и прочих ордынских наймитов! И если ближе к флангам вои еще устояли, то в центре обескровленный строй русичей лопнул мгновенно – и враг неудержимым горным потоком ринулся вперед…

Стрельцы отхлынули назад – а ратники большого полка стронулись с места, следуя навстречу врагу. Шаг, другой, третий… Перешли на бег! И вот уже две огромные пешие рати разделяет всего пара десятков шагов… Вот вои большого полка дали проходы стрельцам – после чего вдруг сотни сулиц неожиданно для меня резко взметнулись в воздух, чтобы мгновением спустя врезаться в самую гущу ворогов, буквально выкосив первые ряды поганых!

А затем на черкесов обрушился и второй заряд дротиков русичей, так похожих на римские пилумы…

За впечатляющим началом сечи последовало не менее впечатляющее продолжение: две массы яростно ненавидящих друг друга людей (хотя бы в эту самую секунду) врезались друг в друга с оглушительным ревом, треском щитов, хрустом костей, воплями раненых… На расстоянии – зрелище завораживающее, впечатляющее, поражающее воображение!

Но вот окажись там, среди тех, кто гибнет в хаосе жуткой сечи, не успевая даже разобрать, откуда прилетел смертельный удар… Сколько успеешь продержаться?!

Я невольно поежился, отчаянно сочувствуя тем нашим ратникам, кто гибнет сейчас в первых рядах остервенело рубящихся воинов. Какая воинская выучка, какое ратное умение?! В такой заварухе нет места искусству поединщиков – лишь воля да крепкая рука, в очередной раз поднимающая топор для удара… Впрочем, русичи – прирожденные, искушенные лесорубы; топором они расчищают поля под распашку и рубят свои дома без единого гвоздя. А уж человеческий череп всяко слабее на прочность, чем древесный ствол…

Нет, не гнутся наши под напором наемников, держат, даже давят их назад!

…Засмотревшись на разгоревшуюся в центре яростную сечу, я пропустил момент, когда над рядами наших всадников вновь поплыл трубный рев княжеского рога. И по приказу Андрея Полоцкого с места сорвались уцелевшие всадники сторожевого полка, до того стойко перестреливающиеся с татарскими лучниками; теперь же они ринулись в сечу, дав лошадям ворога устать! Умно…

Порубежники и казаки довольно быстро нагнали вновь отпрянувших татар, не успевших быстро отступить.

Впрочем, наших конных стрелков осталось всего пара сотен, и практически все – без копий; ордынцы с легкостью истребили бы их в ближнем бою! Истребили бы, коль сражались с одними порубежниками; однако те лишь связали врага боем, не дали уйти от тяжелого тарана дружинников…

Ведь следом за легкими конниками на ордынцев устремилась третья тысяча тяжелых всадников, вставших впереди! И русские «рыцари» знатно ударили по ворогу, в одночасье смяв татар… Да они их просто снесли, затоптали копытами тяжелых жеребцов, гоня перед собой уцелевших и визжащих от ужаса поганых!

Но вот новый двойной сигнал – и не дав воям увлечься преследованием, за которым маячила очередная татарская ловушка, Андрей Ольгердович отзывает ратников…

Я немного поволновался насчет того, что ордынцы сумеют повторить свой маневр с рокировкой легких стрелков на тяжелых багатуров – и что последние сумеют ударить нашим в спину. Но нет, ничего подобного. Кажется, на левом крыле ордынцев и вовсе не осталось тяжелой конницы Мамая, разбитой в предыдущей сшибке, – или же темник отвел ее далеко назад.

Впрочем, возможен и третий вариант – бек-лярбек Белой орды, здорово получив по зубам на нашем участке, оценил стойкость дружины и решимость ее воеводы. После чего перенес – или только перенесет – всю тяжесть удара багатуров на левое крыло русичей… Что же, вполне разумно с точки зрения Мамая – ведь если собрать всех его катафрактариев и бросить их на полк левой руки, те наверняка смогут потеснить «урусов», отрезав нас от переправы через Дон и прижав к Непрядве!

Как, собственно, и случилось в известном мне варианте истории…

От размышлений меня оторвал новый сигнал княжеского рога – после которого Алексей невесело вымолвил:

– Ну, братцы, вновь наш черед пришел… Княже, да как же ты без шелома в сечу?! Да и Буран твой ранен!

Я только пожал плечами,