Когда умирает любовь - Фрэнсин Паскаль

– Элизабет Уэйкфилд, ты лучше всех на свете! – Джессика бросилась на шею сестре, забыв про розы и все остальное.

– Ой-ой-ой! – вскрикнула Элизабет. Шипы роз больно царапнули ее шею. Но Джессика уже спешила к выходу. Она не могла дождаться, когда позвонит друзьям и сообщит им грандиозные новости.

9

Позже в тот же день Элизабет остановилась возле палаты Джереми. Когда она вошла, он читал журнал. Подняв голову, он широко улыбнулся:

– Привет, Лиз. Ну как обстановка? Есть какие-нибудь известия, куда несется наш Ураган? – Они договорились называть Джессику «Ураганом» – для конспирации.

Элизабет рассмеялась:

– Думаю, ветер благоприятный. Она без ума от цветов, которые вы ей подарили.

– Никто не скажет, что я не знаю, как покорить сердце прекрасной девушки, – пошутил Джереми. – И потом, – он состроил ехидную гримасу, – с моей стороны это чистая самозащита. Я знаю, твоя сестра желает мне добра, но, если она не прекратит оказывать мне внимание, я, возможно, никогда не поправлюсь.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. У Джессики есть склонность э-э… иногда переусердствовать.

– Ну-у, я человек взрослый, – посмеивался Джереми, – и понимаю, что это значит.

Элизабет посмотрела на часы:

– Я лучше пойду. В двести двадцать седьмой новенькая. Медсестра сказала, что это девочка моего возраста. Я думала, может, ей станет легче, если мы поболтаем. Я-то знаю, как одиноко может быть в больнице.

– Ты просто ангел, – бросил Джереми ей вслед.

– Я надеюсь, Джес ничего об этом не узнает, – ответила Элизабет, – или это кончится тем, что мой нимб растает.

Направляясь по коридору, Элизабет заметила Карла и поспешила пройти мимо, не в состоянии избавиться от ощущения, что он наблюдает за ней краем глаза. Элизабет еще никому не рассказывала об этом странном санитаре, даже Тодду. А что, собственно, рассказывать? Нельзя осуждать человека только за то, что он на кого-то смотрит. Сейчас Элизабет некогда было думать о Карле – она спешила в 227-ю палату. Увидев девочку, которая лежала на кровати, она остолбенела.

Новой больной была Трисия Мартин. Элизабет с трудом верила своим глазам. Под флюоресцентной лампой Трисия казалась бледной и прозрачной, так что Элизабет видела фиолетовые вены на ее висках. Она лежала очень тихо, закрыв глаза, и лишь грудь слегка приподнималась. К ее руке была прикреплена капельница. Вдруг Трисия открыла глаза.

– О-о, – выдохнула она.

Элизабет сразу же все поняла: у Трисии не было никакой больной подруги. Она сама была той загадочной больной «подругой», о которой они говорили. Элизабет удивилась, как же она не догадалась об этом раньше. Это же было видно но болтающимся на ней платьям и теплым свитерам, в которых она ходила в школу. Под тонкой больничной простыней ее хрупкое тело выглядело изможденным. Забыв о своей тележке, Элизабет бросилась к постели Трисии и схватила ее за руку. Она была такой холодной!

– Боже мой! Трисия, почему ты не сказала мне, что больна? Что с тобой случилось?

– У меня лейкемия, Лиз, – прерывисто зашептала Трисия.

Ее глаза наполнились слезами, но она старалась не дать им волю. Она сильно сжала губы и несколько раз сглотнула. Только одна слезинка просочилась и соскользнула к виску.

– На… насколько это плохо? – Элизабет стала заикаться из-за подкатившего к горлу комка.

– Мне… мне уже не станет легче.

– Нет, Трисия! – закричала Элизабет потрясение, все еще не веря в это. Но, посмотрев на Трисию, она осознала, что это правда. В глазах Трисии застыла обреченность. Элизабет не могла больше сдерживать слезы. Они текли по ее лицу, когда она обнимала Трисию.

– Почему же ты не сказала нам?

Трисия напряглась, выражение лица стало суровым. Она устремила на Элизабет взгляд, полный мучения и решимости:

– Я не хочу, чтобы Стив знал.

– Но у тебя не получится сохранить это в секрете.

– Конечно, через несколько месяцев он узнает все. Но тогда это уже не будет таким ударом. Он больше не будет в меня влюблен. Разве ты не понимаешь, что так будет лучше? – Она издала глубокий, прерывающийся стон отчаяния.

Элизабет медленно покачала головой:

– Ты не права, Трисия. Стиву необходимо было это узнать!

– Так будет лучше, – повторила Трисия тихо, но с той же решимостью.

Она так произнесла эти слова, словно ей самой пришлось долго убеждать себя в этом.

– Ты не можешь так поступать, – умоляла Элизабет. – Стив бы не хотел, чтобы ты переживала все это одна. Он любит тебя. Без тебя он очень несчастен!

– Если бы он знал правду, то был бы еще несчастней.

– Но это совсем другое дело. По крайней мере, вы были бы вместе!

Трисия с горечью улыбнулась:

– Ненадолго.

– Но лучше, чем ничего…

– Для меня – да, – сказала Трисия, – но не для Стива. Это единственный человек, которому после всего придется собирать осколки. Нет, Лиз. Я не могу с ним так поступить. Я слишком люблю его.

Элизабет переполняло восхищение самоотверженностью Трисии. Но в то же время она не сомневалась в том, что Трисия поступает неправильно. Ее решение еще больше ранит Стивена, когда тот узнает правду. Особенно тогда, когда… уже ничего нельзя будет исправить.

Трисия сжала ее руку.

– Обещай, что никому не скажешь, особенно Стиву. – Из темных впадин на Элизабет смотрели умоляющие глаза. – Обещай мне, Лиз!

Элизабет опустила глаза и уставилась на линолеум.

– Обещаю, – произнесла она, вытирая слезы уголком салфетки.

– Я знала, что могу тебе доверять. – Трисия повеселела. – Как ни странно, я рада, что встретила тебя. Может быть, через много лет после моей смерти ты расскажешь Стиву, что я действительно любила его. Но тогда это уже не будет так больно. Просто… я хочу, чтобы он знал. Ты могла бы это сделать для меня?

Элизабет была слишком потрясена, чтобы ответить, и просто кивнула в ответ. Ей хотелось сказать Трисии, как ей жаль, что… И как она рада, что познакомилась с ней. Но, оказалось, ни один звук не смог сорваться с ее губ. Однако Трисия словно читала ее мысли.

– Не жалей меня, пожалуйста, – сказала она. – Когда я впервые узнала, это был ужас. Я не хотела верить в то, что говорили врачи. Но теперь уже не так тяжело. Я смирилась с этим. Раньше смерть сильно пугала меня. Я считала, что это самое ужасное, что вообще может быть.

– Но ведь это так и есть! – возразила Элизабет.

– Нет, – ответила Трисия, слегка покачав головой. – Жизнь без любви – хуже смерти.

Элизабет приложила к глазам скомканную салфетку, которую вновь выудила из кармана халата.

– А что с твоей семьей? Как они отнеслись к этому?

Трисия безропотно пожала плечами:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});