Вечное (СИ) - Вересень Мара

– Кого?

– Ее, Матери Всего. А знаете, как становятся жрицами Тьмы?.. Умирают...

В комнате стало темнее, или это у меня в глазах? Я ощутила медальон в ладоне и поспешила вернуть вещицу… Хорану, Хорану Ливиу, своему предку, от которого мне передались крупицы дара прорицания, а Даре… Дара унаследовала все. Даже больше. Наши руки соприкоснулись.

– Мертвое железо и дерево, серебро и кость, рубин и обсидиан, – говорил… говорила Дара, касаясь кончиками пальцев моей ладони, и голос звучал глухо, как из-под воды. Медленный взмах густых, длинных, как у Марека, ресниц, и серое, словно дорога междумирья, сменилось привычной глубокой синью.

16

У Эверна на лице было выражение, близкое к благоговению, того и гляди вновь на коленки бухнется. Лайэнц пошевелил губами, беззвучно повторяя последние слова, нервно хрустнул пальцами и настороженно спросил:

– Вам случайно не знакома трость с ручкой в форме вороньей головы? Я долгое время был уверен, что трость уничтожили, но раз уж у вас ЕЕ “маард”...

Вопрос был до странного похож на тот, что мне однажды задал Арен-Тан.

– При чем здесь трость?

– Мертвое железо и дерево, серебро и кость, рубин и обсидиан! Из этих материалов она была выполнена, и принадлежала Малене Арденн, первой владелице “маарда”.

– Совпадение, – вклинился в сбивчивую речь главы Эверн. – Темна сказала о Дарах семьям Ферка, Эйш и… Драгул.

– Они были уничтожены вместе с их последними владельцами, – парировал Лайэнц.

– Ее Дары нельзя уничтожить, – возразил телохранитель, – отнять, украсть. Только подарить или передать по крови.

По крови… Крови было много, когда они выскользнули из моей холодеющей руки под станцией Лога. Поэтому я больше не могу призвать свой клинок из мертвого железа? Я передала? Подарила? Некромант вне категории без ритуального клинка – нонсенс. Выходит, я больше не некромант? Но ведь он, мой клинок, есть. Я чувствую его ладонью, сначала как ключ, но стоит сдавить сильнее, он вытягивается в кинжал, похожий на плоский коготь с зубчатым лезвием и острым кончиком, в головке рукояти черный изумруд с одной риской, который притворяется обычным серым камнем. Раньше клинок был со мной всегда с момента обретения, теперь я слышу его, как слышу Голос, похожий на сквозняк

И-и-и... Сю-у-у…

– И все же, кто-то же мне позвонил со старого магфона, который был в вашем багажнике. Его морф охранял. Он оттуда? Из дома на Звонца?

– Магфон?

– Морф!

– Знаете, ана Феррат, вы меня вконец запутали. Морф, магфон, трость, мобиль…

– Мобиль! – вспомнил Лайэнц, Эверн спрятал лицо ладонью, а Дара хихикнула из кресла, куда забралась с ногами и смотрела на нас, как на актеров сетесериала. Не хватало только хлопков за кадром в особенно напряженных местах.

– Мобиль, – повторил Феррато. – Сколько?

– Сказала же, забирайте и Тьма с ним.

– Тогда… Тогда возьмите мой. Мне совесть не позволяет оставить вас без транспорта. В большом городе это все равно, что в шиповник гол… Простите, – извинился глава клана и слегка порозовел бледными щеками.

Разве вампиры краснеют? Вампиры – нет. И румянец Феррато всего лишь допустимая погрешность, подтверждающая это правило. А вот мальчишки-подростки, крадущиеся под лестницу от задней двери вдоль стены – еще как. Будь они хоть трижды темные, трижды ведьмаки, в чем я уже не сомневаюсь, и трижды выглядящие невинно и ни при чем. Если темный выглядит, будто он ни при чем – однозначно при чем, причем по уши.

– Рикорд Лайм Холин.

– Да, мам? – черные глаза сына подобострастно и верноподданически смотрели прямо в душу, руки сына нырнули в карманы, а весь сын целиком качнулся с мысков на пятки и изготовился внимать. Желательно, не вынимая из карманов руки. Прошмыгнувший к сыну Копать обмотался вокруг его ног волосатым боа и зафиксировался зубами за край штанины, сводя на нет все старания Лайма выглядеть уверенно и независимо. Сын наверняка слышал все, что происходило в гостиной, и выжидал, просто выбрал неудачный момент, чтобы прошмыгнуть.

– Твоих рук дело? – вопросила я, сдвигая брови к переносице. Оно само. Хораном, напомнившим папу, навеяло.

– Которое дело? – уточнил прозорливый сын, чем снискал понимающие ухмылки у обоих вампиров и вздох и покачивание головы у сестры. Копатю было все равно, Копать был занят, Копать жевал штанину.

– Влез в чужой дом…

– Не чужой! – возразил сын.

– В некотором роде, действительно, не чужой, – немного робко вставил Феррато.

– Влез в чужой дом, взял оттуда чужой магфон, позвонил чужому… позвонил незнакомому чело… незнакомцу.

– Папа нас… Папа меня уже за это отчитал. А за одно и тоже дважды не наказывают, – деловито заявил Рикорд.

Кто-то из вампиров всхрюкнул, но когда я посмотрела на них, лица у обоих были приличные. Тут у всех были приличные лица, даже у кота, который не кот, а мне для внушения внушительности не хватало. Метлу и ту пришлось бросить. Поэтому я решила всех послать. Вампиров – забирать уже их раритет из Восточного, Рикорда – в его комнату, Дара сама куда-то делась. Возможно, на кухню, но там мог и не-кот посудой громыхать. Себя я тоже собиралась послать – переодеться, но опять все пошло не по плану.

– Какие у вас любопытные гости, мадам Холин, – заявил заявившийся инквизитор и чопорно раскланялся в дверях с выходящими вампирами. – Ана Феррат, вы давно не были в Нодлуте, рад вас видеть. Хладен Эверн… Как ваш новый ученик? Еще не сбежал?

Вопросы можно было счесть риторическими, что не удивительно. Если есть возможность не отвечать на вопросы инквизитора, никто и не отвечает. Зато Дара удивила, появившись из кухни со стаканом лимонада, который протянула Арен-тану и жестом пригласила присесть, после чего оставила нас одних.

– Чем обязана? – осведомилась я у светена, расположившегося в кресле, где до этого сидела внезапно гостеприимная дочь.

Я присела тоже, замаскировав вызывающую длину платья столиком. Даже если Арен-Тану плевать на мои коленки, мне было не плевать.

Инквизитор с явным удовольствием угостился угощением и только потом ответил:

– Вы не отреагировали на сообщение. Дата защиты проекта назначена. Я был рядом и, зная вашу нелюбовь к официальным оповещениям, счел необходимым вас известить. Как куратор проекта и как ваш личный куратор. Четвертого августа, Митика. Хорошее число, не правда ли?

17

– Свободна! – рявкнул на меня Став и припечатал к груди копию приказа. Грудь вздрогнула и заволновалась. Форма надзора с этой стороны давала мало простора для волнений, так что комиссар Восточного зрелищ не дождался, только возражений по второму кругу, которые проигнорировал, закатив глаза. Выглядело натурально. Если бы прилег, вообще от умирающего было бы не отличить, а он стоял и высоты гномьего роста как раз хватало, чтоб смотреть этими глазами в мои.

– Иди, Гарпия, иди, пока я добрый.

– Вот это как раз и настораживает. А как же “защищать и оберегать”?

– Так я тебя за этим и отправляю. Иди и защищай! Готовься защищать, дабы не посрамить и преумножить

– Чего преумножить?

– Не посрамленное.

– А оберегать как же?

– Так я как раз и оберегаю. Себя. От начальственного гнева. Велено будущего магистра временно освободить – я освободил.

И внаглую выпинал меня из своего кабинета.

Стояла на крыльце с видом на стоянку и понимала, что действительно надо ехать и готовится. Раз так. А я только хотела расслабиться, почитать журнал заявок, чаю попить с Твинком за неимением Пышко, построить практикантов во дворе, покапать где-нибудь чего-нибудь, даже если вездесущий стажер увяжется. Живет он тут что ли? Как ни приду – тут. Впрочем, я одно время тоже в отделении почти жила, а сейчас как в гости хожу. Вроде и родное все, знакомое, кабинет вон отдельный, а… не то. Будто прошло что-то, а я и заметить не успела, когда.