Однажды снова (СИ) - Гулова Юма

— Да, обойдемся без горячих подробностей, — пытается быть добродушной Мила, хотя сама чувствует, как щеки начинают гореть. — Так значит, будущий основатель «Миллениума» родился и вырос здесь, в Москве? — удивленно поднимает брови журналистка, стараясь проявить живой интерес.

— Я родился в хрущевке и по сей день прописан в ней, в доме под снос, — уточняет Каменев.

— Ты сохранил российское гражданство?

— Да, это моя Родина. Глупо было бы от нее отказываться.

— Ты обзавелся довольно крупной жилплощадью, — окидывая взглядом высокие потолки и просторную гостиную, говорит Милена. — Значит ли это, что теперь ты планируешь быть частым гостем в Москве?

— Я не считаю себя гостем, Мила. Гость я в Европе. Не важно, сколько лет я проведу за границей, Россия — мой дом. К тому же мы открываем торговый дом «Миллениум».

— Да, я слышала об этом. Говорят, «Миллениум Корп» теперь счастливый обладатель восьмидесяти тысяч квадратных метров под коммерцию.

— Не обладатель, — уточняет Каменев. — А арендатор.

— А что на счет «Интекса»? — как бы невзначай интересуется девушка.

— «Интекс» пришлось купить.

— Такой завод, наверное, стоит несколько состояний, — наивным голосом предполагает Милена, откидываясь на спинку кресла.

— Я не спрашиваю, в какую копейку влетит будущая свадьба твоему жениху, — ухмыляется мужчина, щуря свои синие глаза. — Так что, давай соблюдать границы.

— Я так и не встретилась с Агрономовым, чтобы знать, где они начинаются, — парирует журналистка, намекая на то, что именно из-за Леонида все так быстро переигралось.

Милена делает вид, что не удивлена его осведомленностью о предстоящей свадьбе, хотя сама внутри уже закипает от злости. Держать лицо становится все сложнее. Особенно под пристальным взглядом этих холодных глаз. Этому же, наверное, где-то учат, да — смотреть в глаза так, будто перед тобой стеклянная перегородка? А Каменев явно закончил этот курс с отличием. Но Милена не собиралась прогибаться под его напором.

— Поверь, — он встает с кресла и тянется к миниатюрному стеллажу с напитками, — ты еще будешь мне благодарна за то, что тебя миновало знакомство с Антоном. Воды? — он смотрит на нее вполоборота с каким-то мальчишеским азартом, а может, так всего лишь кажется оттого что он ослабил галстук и теперь выглядел не таким строгим.

— Не откажусь, — кивает Мила и берет из его рук маленькую бутылочку холодной негазированной минералки.

Каменев ставит два стакана на столик и снова падает в кресло. А Мила незаметно закатывает глаза потому, что он все еще помнит о том, какую воду она пьет.

— Так что ты планируешь? — в дружеской манере интересуется девушка. — Вернешься в Россию? Или будешь приезжать время от времени для галочки? Чтобы у всех складывалось впечатление, что большой босс с народом.

— Боишься, что если я останусь — отменишь свадьбу? — совершенно серьезно спрашивает он и на секунду Милена замирает с открытой бутылкой у стеклянного стакана. Затем губы Лео растягиваются в самодовольной улыбке, и мужчина громко смеется.

— Очень смешно, — гримасничает журналистка. — Мне просто интересно. Думаю, читателям журнала будет тоже, — говорит она, наконец-то наливая воду.

— Ну, я не исключаю возможности того, что когда-то вернусь домой. К тому же мама очень скучает по России.

— А твоя дочка? Она хоть раз приезжала сюда? — спрашивает Милена, делая глоток.

Каменев от чего-то сразу напрягается. Его внезапно позитивное настроение улетучивается так же быстро, как и началось. Озорные морщинки в углу глаз исчезают. Он сводит брови ближе к переносице и внимательно смотрит Миле в глаза. А затем наклоняется вперед и нажимает кнопку на диктофоне, целиком накрывая его своей огромной ладонью.

— Интервью окончено, — говорит он сухо.

Милена даже не сразу поняла, что случилось. Она оказалась застигнута врасплох его реакцией.

— Но что, почему? — опешила она. — Леони… Лео, — возмущается Мила.

Он смотрит на часы и кивает подбородком на дверь:

— Я, кажется, уже говорил про границы.

Милена подскакивает со стула, стараясь при этом не растерять последние остатки самоуважения. И встречается с пронзительно-холодными глазами Каменева.

Он подходит к ней достаточно близко, чтобы она смогла снова уловить аромат терпкого бергамота. Смотрит сверху вниз, как на кого-то незначительного, не выражая ни единой эмоции.

— Если будут вопросы касательно «Миллениума» — звони Агрономову, — он протягивает ей визитку своего пресс-секретаря, а затем удаляется в сторону террасы.

— Лео, я не понимаю, — тихо бормочет Мила.

И она действительно не понимает, что успела взболтнуть такого, от чего Каменев так переменился. Она ведь старалась открыто не показывать своей ненависти и неприязни. Да она настолько поднаторела в лицемерии за время работы в «Империале», что ей впору медаль отлить.

— Каменев, — не выдерживает Милена и ее маска добродушной обозревательницы тут же дает трещину. — Ты мне объяснишь или нет?

Его шаг равен ее трем, но она быстро настигает его, звонко стуча тоненькими шпильками по мраморному полу. Милена останавливает его за несколько секунд до того, как он выйдет на злополучную террасу на двадцать, мать его, восьмом этаже.

— Я вышлю Агрономову пресс-релиз, — быстро тараторит блондинка, хватая его за предплечье.

Леонид внимательно смотрит на ее пальцы на своей руке и под этим взглядом Мила сразу убирает руку.

— Твое право, — отвечает он.

— И, если он его согласует, ты дашь мне это чертово интервью, — не унимается она, а голос ее из соблазнительно-елейного уже превратился в типичный Сотниковский.

Он лишь отрицательно мотает головой, поджимая тонкие губы.

Еще десять минут назад мужчина думал, что, возможно, он не так уж и ненавидит Милену. За десять лет все обиды улеглись, к тому же тогда Мила была совсем юной девочкой, пошедшей на поводу у своего урода отца. Сейчас же перед ним оказалась восхитительная женщина — взрослая, эффектная, остроумная. Господи! Да он снова это делает! Он снова ведется на эту колдовскую зелень глаз и изящные лодыжки. Разозлившись на себя и на Милену заодно, потому что нельзя быть такой красивой, Каменев уже тысячу раз пожалел о том, что поставил это дурацкое условие об интервью один на один. Еще и Агрономова послал, придурок. А теперь стоит, как последний кретин и смотрит на то, как эта чертовка хмурит брови. Ну и как ей объяснишь, что во время интервью либо придушишь ее, либо поимеешь прямо на том неудобном диване, на котором она совсем недавно валялась без сознания.

— Я же вижу, что ты делаешь, — выдыхает Леонид, незаметно сжимая кулаки.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отвечает Милена, пытаясь скрыть тревогу в своем голосе.

— Строишь глаза, вертишь ногами, наклоняешься так, чтобы я встречался взглядом с твоим декольте, — он устало закатывает глаза, а затем раздосадовано поджимает губы. — Все точно так же, как и десять лет назад. Только на этот раз тебе нужно не мое сердце, а грязные секреты.

— Ты ошибаешься, — гордо дергает подбородком Мила, чувствуя, как от волнения начинает учащенно биться сердце. — Все, что было между нами — в прошлом. Я давно тебя простила и нас больше ничего не связывает.

— А я тебя простил? Ты не задавалась этим вопросом?

— Но, — чуть ли не задыхается от возмущения Мила, — тебе не за что меня прощать.

— То-то же, — тяжело вздыхает Каменев. — Интервью закончено, иди, Мил. Пока мои ребята тебя не вывели.

— Каменев, — снова пытается натянуть улыбку Милена. — Давай сделаем все по совести, как договаривались, — она походит ближе, а голос звучит уже не так раздраженно. — Мне — интервью с миллиардером, тебе — крупнейшая пиар-кампания, — улыбается глянцево, натянуто.

— Я дам тебе знать о своем решении, — говорит он сухо. Обходит ее и удаляется на террасу.

Глава 9. Все, что нужно знать о ее решимости

«А я тебя простил? Ты не задавалась этим вопросом?» — глухим эхом звучит в голове. Милена сильнее кутается в пальто, пытаясь разогнать липкий холод, который окутывает ее изнутри. Она идет через длинную парковку, а ее шаги ритмично и громко стучат по плитке. Но даже эти звуки не могут заглушить голос в ее голове. Платок, небрежным узлом повязанный на ручку сумки, приспустился и теперь волочится по асфальту, собирая пыль паркинга.