Способность любить (СИ) - Лав Натали

За окном начинается промозглый ноябрьский дождь. До отца не дозвониться. Быстро на землю опускаются сумерки, которые скрывают и правых, и виноватых своей темнотой. Мне звонит Тимур, который тоже не смог связаться с отцом. Какое– то время обсуждаем, что делать дальше. Тимура раздражает, что он прикован к больничной кровати. Поэтому в разговоре он часто психует. Так ни до чего и не договорившись, завершаем разговор.

Я пытаюсь уснуть. И мне это почти удается, как вдруг я слышу крики. Так уже было не раз, поэтому иду в комнату к Полине. Этого мне тоже не стоило бы делать. Напоминаю себе, что я всего лишь ее успокою.

Она кричит во сне. Приснился кошмар. Пытаюсь разбудить, но девушка не просыпается. Тогда начинаю гладить ее по голове, по спине. Это действует. Она прекращает вырываться, наоборот, льнет ближе ко мне.

С ее губ слетает:

– Матвей.

Но даже его имя не заставляет меня уйти. Я просто побуду тут, чтобы ей не снились кошмары.

Обнимаю ее, уткнувшись носом в пушистую макушку. Девушка крепко спит.

Как же хорошо и спокойно мне становится рядом с ней! Пусть это все и ворованное.

Я не собираюсь оставаться надолго, но не замечаю, как проваливаюсь в сон. И никуда не ухожу.

Артем Холодов (продолжение событий главы 7)

Утром не хочется просыпаться, словно реальность способна разрушить удивительную сказочную история. Однако я – не спящая красавица. И пробуждение наступает.

– Что ты тут делаешь? – в вопросе столько возмущения.

Но это наконец– то настоящие живые эмоции у Полины.

Нехотя открываю глаза.

– Сплю.

Она взъерошенная ото сна, залитая нежным розовым румянцем. Теплая. Так хочется протянуть руки, сграбастать ее и...

– Артем! Почему ты спишь в моей комнате?! – возмущения в голосе прибавляется.

Девушка сидит на кровати, поджав к груди ноги, прикрытая рассыпавшимися словно покрывало волосами. И краше картины с утра трудно пожелать. Если бы не так гневно сверкали голубые глазища. И она не была чужой невестой.

– Полина, тебе снился кошмар. Ты кричала. Я зашел, успокоил тебя. И сам вырубился.

Объяснение правдивое. Она сама знает, как часто ей снятся плохие сны последнее время. Но все равно недовольно поджимает губы.

– Я тебя не просила! И как интересно, ты меня успокаивал?!

– Полина! – только я собираюсь заверить, что все было невинно, как в диснеевском мультике, с меня падает одеяло.

Скрыть эрекцию трусы не могут.

Девушка заливается краской. Но глаза от моего тела отводит не сразу.

– Тыыыы! Еще и почти голый сюда приперся!

– Полина, я спал у себя в комнате. Мне что надо было нацепить костюм с галстуком посредине ночи?!

Меня забавляет эта ситуация – ее смущение, наша пикировка. И она не торопится меня выпроводить из комнаты.

Она вглядывается мне в лицо, затем стреляет глазками по моему торсу.

– Если ты мне помог – спасибо. А сейчас не мог бы ты уйти к себе? И сделай уже так, чтобы эта штука не торчала!

Не выдерживаю и разражаюсь громким хохотом.

– Уйти– то я уйду, но вот со "штукой" ничего поделать не могу. Утром всегда так. Я здоровый, молодой парень.

Она краснеет еще сильнее.

– Мне к чему эта информация?!

Я поднимаюсь с кровати в опасной близости от нее. Закрывается ладошками и стонет:

– Уйди, пожалуйста. Ну, будь ты человеком!

– Ухожу, ухожу! – направляясь к двери, улыбаюсь как дурак.

Если так стесняется, значит не дошло у них с Матвеем до близости. Не дошло! Но ликование быстро гаснет. Даже если и так, что это меняет? Хотя, если Белов не вернется... Может же он не вернуться... А Полина рано или поздно обратит внимание на меня?

Но в коридоре меня едва не сшибает с ног белокурая нимфа, отскакивает назад, спотыкается и чуть не падает. Успеваю поймать. Только как– то неловко, поперек талии. И едва не падаю вместе с ней.

– Ой! – пищит мелочь, барахтаясь у меня в руках.

– Да стой ты! – рычу я, – Сейчас я тебя на ноги поставлю!

– Зачем меня было вообще трогать?! И чего ты голый тут шляешься? Я между прочим маленькая. И на парней мне можно смотреть только во фраках и бабочках! Так бабушка говорит. Пусти ты меня! Маньяк!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Фыркает словно ежик. Но пахнет приятно. Земляникой. И солнцем.

За каким хреном я ее нюхаю, мне никто не скажет?

– Во– первых, я не голый, я в трусах. Во– вторых, это ты на меня налетела. В– третьих, прекрати возиться, мелочь шкодливая!

От такой моей характеристики девчонка замирает и мне удается поставить ее на пол. А еще обрести равновесие самому. Она меня разбесила. Вот, ей– богу, всыпал бы ремнем по заднице.

Она выпрямляется, распахивает широко такие же как у Поли глаза и внезапно огрубевшим голосом переспрашивает:

– Я – мелочь?!

Я начинаю думать, что зря так сказал, как она вдруг пихает меня руками в грудь и шипит:

– Ах, ты, индюк московский!

Я от неожиданности и силы толчка отлетаю в дверь своей комнаты, которая не заперта и заваливаюсь– таки на задницу, нелепо задрав ноги кверху.

Маленькая ведьма, весело рассмеявшись, уноситься в сторону комнаты, где спала Полина.

Это что только что было? А?

Поднимаюсь, потирая ушибленное место. Попадется она мне сейчас, зараза маленькая! Желание наказать поганку долго не позволяет мне успокоиться. Но все же беру себя в руки и иду на кухню.

Саша уже там, снует туда– сюда с видом деловой белки. На плите шкварчит большая сковородка с яичницей. В кастрюле тоже что– то варится. Девчонка тем временем достает из бумажного пакета свежую выпечку.

Замечает меня и, ни капли не смутившись, предлагает:

– Завтракать будешь, нудист?

Я подвисаю от такой наглости, задумавшись над родственными узами. Саша и Полина очень похожи. Но они точно сестры?

– Слушай, мелочь. Тебя, когда в последний раз пороли?

У девчонки сужаются по– кошачьи глаза, а на губах расцветает ехидная улыбка.

– Меня вообще никто никогда не порол! И ты себе не льсти! У тебя тоже ничего не выйдет!

Показывает мне язык, а меня буквально разрывает от раздражения. Пусть не ремнем, но пара хороших шлепков по мягкому месту приведет ее в чувство.

На кухню заходит Полина, окидывает нас вопросительным взглядом, под которым мелкий белобрысый еж сразу же прячет свои колючки.

– Поль, давай позавтракаешь? А то на тебя смотреть страшно, – в голосе звучит мольба.

– Саш, у меня аппетита нет, – отвечает старшая сестра.

– Поль, а ты чуть– чуть. Я кашу манную сварила. И кисель. Смотри, – демонстрирует тарелку, в которой манная каша залита сверху киселем.

Я такое первый раз вижу.

– Ну, Поль! Ну, пожалуйста!

– Ладно, – нехотя соглашается Полина.

На столе появляются две тарелки с заливной кашей.

Полина усаживается за стол, смотрит на меня и снова спрашивает:

– Саш, а почему тарелок две? Как же Артем?

Мы встречаемся с Сашей взглядами, и она, не моргнув глазом, выпаливает:

– А он не хочет. У них в Москвах такое не едят.

Кое– как погашенное раздражение вспыхивает с новой силой. Ух, попадешься ты мне!

– Хочу! Я голодный, как волк, – говорю вслух и сажусь за стол.

Саша несколько раз удивленно моргает, но ставит передо мной тарелку с едой, наклоняется к самому уху и шепчет:

– Чтоб ты подавился!

– Саш, ты чего? – Полина слышала, как девчонка что– то мне сказала, но что именно точно не разобрала.

– Ничего, – милая улыбка касается розовых губ, – Я просто пожелала Артему приятного аппетита.

И что прикажете с ней делать?

Глава 8

Вообще меня спасло то, что несмотря на шпильки Саша поставила передо мной, кроме каши, тарелку с яичницей. И кофе налила.

– Ты когда приехала? – спросила у сестры Полина, ковыряясь ложкой в тарелке.

– Рано, – Саша напротив с аппетитом ела то, что наготовила, – Ты же знаешь бабушку. Она терпеть не может, куда– то опаздывать. Поэтому без пятнадцать шесть мы с ней садились в такси, доехали за пять минут, а полседьмого у нее уже поезд отходил. Сюда я тоже приехала быстро. Дядечки из охраны меня без проблем пустили.