Король, которого нет - Наталия Ипатова

Пока поднималась, то и дело обмахивала с лица паутину: не живую, клейкую, а такую, какова она бывает в брошенных домах. Сухая, легкая, повисшая в проемах фестонами. Неживая паутина. Нежить. Это, чтобы это ни было, построено не для житья. Как бы сюда затаскивали мебель? Разве что краном, отодвинув стену. И куда она делась, мебель?

Здесь на сравнительно новых досках пола не было ничего, кроме пыли и самой Мардж. В эти доски никогда не впитывался запах домашней еды. Это был обманный город, город-ловушка, в котором не текло время. Не жизнь, а только видимость жизни.

Мардж не чувствовала его. Ей не хотелось ни есть, ни спать, ей было все равно, сидеть или лежать. Исключительно рассудочно, без какой-либо нужды она расстелила тартан и вытянулась на нем: на боку и опираясь на локоть. Место, которое она выбрала, располагалось по левой стене, посередине между лестничным люком и высоким незастекленным окном, в которое лился лунный свет. Паутина колыхалась на нем как богатая фестончатая занавесь. Эльф мог бы сделать такую штору: эльфы любят выдавать искусственное за природное. Спокойно и без всякого интереса она наблюдала, как от нее отделилась вторая Мардж, бледно-голубая, просвеченная луной насквозь. Будто бы до сих пор их только брошь скалывала их воедино. Мардж Вторая вышла на середину, раскинула руки и закружилась, подняв лицо. Круглые блики теплых цветов, от оранжевого до малинового, кружились вместе с нею, а на коже проступали угловатые синие линии – и складывались в неведомые письмена.

Мардж Первая наблюдала за своим магическим двойником с совершенно несвойственным ей аутизмом. Если это магия покинула ее и собирается уйти по лунному лучу во всем многоцветьи рушащегося мира – ей все равно. Она всегда была одна. Нет, с появлением Дерека это изменилось в той степени, в какой такие вещи способна изменить любовь, но – до определенной степени. Эти правила всегда действуют докуда-то.

Можно ли выдать за магию что-то похожее на магию? Что останется, если магия уйдет? Это тело на полу – на что оно похоже? Только плоть и искра сознания в нем. Упавший плод, что его ждет?

Гниение.

Марджори повернулась набок, согнула ноги в коленях и обхватила себя руками. Не надо пафоса. Мы с Дереком не одно. Мы с Дереком двое в лучшем смысле этого слова, а именно: складываемся в сумму, а если придется – сможем стать двумя по одному. Никто никому не нужен так, чтобы до смерти, и чтобы после смерти, чтобы человек ушел – и мира вместе с ним не стало. У каждого есть своя жизнь, и всякая мозаика складывается заново, кусочки ее заменимы.

И до сих пор Марджори Пек это устраивало. Почвой, на которой она стояла была ведь нелюбовь? Мир, его правила, и те, кто этим правилам следовал – порядок вещей раздражал ее, притом у нее были смутно осознаваемые силы изменить все это. Ну – не изменить, противостоять. Быть вне круга.

А Дерек был внутри всегда. У него есть мораль и добродетель. Слова, произносимое асоциальной полуэльфой Марджори Пек с презрением и сквозь зубы. Если оставить Рохле его мораль и добродетель, ему их вполне хватит для полноценной жизни. Страховочный трос. А она, Мардж, всю жизнь исполняет смертельный трюк под куполом цирка.

Лунный свет, сочащийся в окно, лежал на ее ступне и не сдвигался. Здесь не было ни времени, ни смерти. Чудовищ тоже не было. Мардж не могла сказать, почему она это знает: ее чувство внешнего мира почему-то обострилось и сделалось… совершенным? Она могла бы остаться здесь навсегда: перламутровые слои времени наросли бы поверх, сохраняя ее в глубине жемчужины. Остановились бы все процессы, кроме мыслительного. Счастья она не обретет, это верно, но говорят, его и нет – счастья. А есть покой и воля.

Один-единственный человек мог бы изменить ход вещей. Дерек. Она, Мардж, споткнулась на бегу об его пресловутую мораль, и обернулась рассмотреть ее, и была очарована настолько, что решилась в жизни все изменить. Бывает, оно бывает на самом деле! Дерек решил бы за обоих: не будет так. Но я жду от Дерека другого. Я хочу, чтобы он убедил меня, дал мне доказательства, что без меня – и без него! – наша мозаика рассыплется. Не будет никакой мозаики без слов, сказанных вовремя, прекрасных глупостей и подаренных вовремя цветов. Пошло говоря, я хочу, чтобы Дерек меня спас. Я нуждаюсь в любви.

Вся магия может катиться в тартарары, земля – расколоться на куски, которым всех зашибет, тело останется тут навечно: но что насчет семечка в нем? Яблоко катится от яблони, но от семечка ему не убежать. Никто не умрет, но никто и не родится. Марджори Третья так и останется внутри.

Как луч, попавший внутрь самоцвета-ловушки: мечущийся, отражаясь от замысловато нарезанных граней, и не способный выйти наружу. В какой-то момент Марджори было наплевать: она лежала в лужице лунного света, раскинув руки, будто тот грел ее.

До определенного возраста душа питается надеждами и манящими горизонтами. Потом, рано или поздно ты встречаешь первую стену, которую ни плечом снести, ни головой проломить. Что теперь? Ничто не изменится, никто никуда не пойдет. Клочок неба над головой в каменном колодце, где ты неожиданно себя обнаружил, становится все меньше, все дальше.

Ты уже ничего особенного не можешь. Есть кто-то больше тебя. Сильнее, умнее, красивее. Выше по должности. У тебя нет надежды однажды прыгнуть выше и дальше всех и сорвать себе самую яркую звезду с неба. Заработать или украсть все деньги. Но можешь подставить плечи другому.

Подставить плечи – это ведь все одно, что на шею посадить?

Чего ради и с какого удовольствия? С удовольствием, если это будет Марджори Третья. Если ты ее оставишь внутри самоцвета, кто тебя простит? Ты можешь выбрать вечность только для себя. Ты должна идти. Ты никогда в жизни не была так должна.

* * *

Так вот что ты выбрала! Если до сих пор весь этот квест был капризом, придурью, танцем на барабане, то теперь Мардж еле переставляла ноги, будто бы стан ее жестоким колдовством сковали железными обручами, а поясницу нагрузили булыжниками. И ветер в одночасье сделался встречным, острым как меч, а из земли словно нарочно выперло смерзшиеся комки и камни. Ноги – которые так далеко внизу, вы помните? – так и норовят подвернуться: сверху-то почти и не видать, куда они встают.

Вся мера ответственности рухнула разом на плечи и согнула ее – навстречу злому ветру. Шуткам конец, теперь все по правде. Теперь в какую сторону ни пойти – все равно, все дороги ведут к цели… или не ведет ни одна. Тут и глазу не за что зацепиться: кочки все похожи одна на другую, а кроме кочек и нет ничего. А даже если бы и было – Мардж до того не было бы никакого дела. Чрезмерная усталость отупляет. В этаком состоянии если и идти, то только прямо, потому что даже для поворота, не говоря уж о выборе пути, нужно усилие. Физическое, умственное – все едино. Умственное даже тяжелее. По дороге, намеченной хоть пунктиром, идти легче. Влачить свой скорбный дух, так сказать. Даже если дух вовсе не скорбный.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});