Больше никаких признаний - Луиза Розетт

Так странно, что у меня сейчас хорошее настроение.

Я успела посмотреть то видео до того, как его удалили, и оно снова обострило боль потери. Иногда я боюсь, что ничему и никому нельзя доверять, потому что ничто не вечно. Но пока часть меня испытывает кризис недоверия к человечеству, другая часть меня счастлива.

Мне необычайно сложно быть счастливой. При этом я не думаю, что должна до сих пор скорбеть, ведь я знаю — папа не хотел бы этого. На самом деле, он, возможно, вообще хотел бы, чтобы я не тратила на это ни секунды. Мне кажется, это справедливо для большинства умерших людей. Последнее, чего бы им хотелось, чтобы люди, которые их любили, перестали жить. Скорее наоборот, они бы хотели, чтобы эти люди жили лучше, ярче, насыщеннее, чем раньше.

Я уже знаю, насколько короткой может быть жизнь. Как бы это ни удручало, перспективы не совсем плохие.

Занавес опускается, и я понимаю, что погрузившись в мысли, пропустила окончание спектакля. Мы встаем для аплодисментов, роняя себе под ноги уже ненужные программки. После всех спектаклей в «Юнион Хай» аплодируют стоя, хотя от некоторых из них хочется загнать иголки себе под ногти — это часть идеи «каждому достанется-награда», разрушающая мое поколение.

Я не смотрю на Кэла, зато Роберт пялится на Холли на протяжении всех поклонов. Потом мы втроем выходим в коридор, между актовым залом и гримеркой. И ждем вместе с театралами в нарядных свитерах, которых привезли из местного дома престарелых, учителями, родителями, ребятами из средних классов, которые притворяются, что ненавидят спектакли, и младшеклассниками, которые ставят свои «мюзиклы» в собственных спальнях. Я не теряю надежды, что Роберту хватит ума, не выйти из гримерки с Холли.

Когда она выходит, все визжат и хлопают. Кэл проталкивается вперед и встречает ее с цветами, от чего толпа хлопает еще сильнее. Он делает небольшой поклон, почему-то заставляя ее аплодировать ему. Ощущаю укол раздражения, который стараюсь игнорировать. Холли быстро целует его, а потом устремляется напрямую ко мне, берет меня за руку и шепчет:

— Пошли, пока Роберт не вышел.

Мы пытаемся уйти, но Холли, с ее бесконечной вежливостью, попадает в ловушку восторженной толпы, желающей рассказать ей, как она великолепна. Я привыкла к этому. Где бы мы ни были, Холли притягивает людей. Раньше я думала, что причина кроется в ее знаменитом отце, но это случается, даже если никто понятия не имеет, кто ее отец. У нее просто есть качество, которым обладают лишь немногие, далеко не все. Она светится изнутри, и люди, обращающие на нее внимание, могут сказать, что в ней есть нечто особенное, помимо ее красоты. Они хотят наладить контакт с ней. Если честно, это круто.

Но у этого есть и недостаток — мы никогда и никуда не успеваем вовремя. И никогда не можем свалить по-быстрому.

— Хол! — зовет Роберт, выходя из гримерки.

— Ой-ой, — шепчет Холли себе под нос, отвлекаясь от компании пожилых леди, которые говорят ей, что она может стать новой Элизабет Тейлор, хоть у нее и карие глаза, а не васильковые. — Ничего хорошего из этого не выйдет.

Роберт приближается, а Кэл, как телохранитель, встает перед Холли, чтобы перекрыть доступ к ней. Это радикальный шаг, и Роберт мгновенно приходит в бешенство. Он смотрит мимо Кэла и протягивает Холли шарф.

— Ты уронила, — холодно говорит он.

Холли мягко отстраняет Кэла с дороги.

— Спасибо, — говорит она нормальным голосом, как будто всем и каждому не очевидно, что у Кэла и Роберта руки чешутся наподдать друг другу.

— Джейми, вы с Роуз пойдете с нами есть пиццу в «Naples»? — спрашивает Кэл, не отводя взгляд от Роберта.

Видимо, Джейми понимает, что делает Кэл. Джейми и Роберт никогда не были фанатами друг друга, но на сколько я знаю, Джейми не испытывает благодарности к Кэлу за то, что он его использует, чтобы повернуть нож, уже воткнутый в сердце Роберта.

Зависает неловкая пауза, пока Джейми смотрит на Кэла, не чувствуя необходимости еще раз подтверждать уже согласованный план в присутствии Роберта. Затем Холли говорит:

— До завтра, Роберт. Хороший получился спектакль.

— Да. До завтра.

Взгляд Роберта перескакивает на меня.

Я знаю, он хочет, чтобы я позвала его с нами в благодарность за все хорошее, доброе и заботливое, что он делал для меня с шестого класса, но я не делаю этого — не могу. У меня связаны руки, но уверена, что он этого не понимает.

Кэл жестом собственника кладет руку на плечи Холли и уводит ее по коридору, а Роберт демонстративно добавляет:

— Хорошего вечера, Роуз.

Что переводится как: «и ты, Брут?» Он думает, что я предала его. А я так и сделала. Не хотела, но сделала.

— Ты сегодня классно сыграл, — говорю я, подыскивая слова, которые помогут сгладить вину от того, что я оставляю друга мучиться в одиночестве.

Он разворачивается, не говоря ни слова.

* * *

Есть что-то идеальное в том, что мы с Джейми сидим на диванах с высокими спинками в темной кабинке «Naples», а на столе стоят две тарелки в ожидании наших пирогов с хрустящей корочкой. Потрясающее свидание для девушки, выросшей на Нью-Хейвенской пицце.

Мир делится на людей, которые пробовали Нью-Хейвенскую пиццу, и людей, которые не пробовали. Поскольку я на ней выросла, я не могу нигде больше есть пиццу — вкус кажется мне второсортным. Я пробовала пиццу в Нью-Иорке — более того, в известных местах в Бруклине — очень похожа на Нью-Хейвенскую, но все-таки это не то. Просто не то.

На этом свидании все идет так, как мне хочется.

Пока Кэл не говорит: — Привет, Рейчел!

Я поднимаю взгляд и сразу же вижу Широкие Штаны, которая идет к выходу, оглядывается и замечает нашу четверку. Она говорит своим друзьям, чтобы шли без нее, а сама направляется к нашей кабинке.

Рука Джейми исчезает со своего места на моем бедре. Не быстро, не так, будто его застукали за каким-то неподобающим занятием, но исчезает. Я чувствую ее отсутствие через секунду после того, как замечаю присутствие Широких Штанов, и не могу не увидеть взаимосвязь. Раньше был контакт — теперь дистанция.

А дистанцию, судя по всему, зовут Рейчел.

— Как дела, Рейч? — спрашивает Кэл необычно высоким голосом, встает и тянется через всех нас, чтобы совершенно тупо дать ей «пять».

Наверно, Рейчел считается самой горячей девушкой в кампусе или кем-то вроде этого.

Привет, Кэл, говорит Рейчел, улыбаясь Холли и явно наслаждаясь собой.

Холли смотрит на Кэла, ожидая, что он что-то объяснит или, возможно, просто их познакомит. Но не получает ни того, ни другого.

— Выходной сегодня, Джейм? — спрашивает Рейчел.