Пять рассказов о Гэллегере - Генри Каттнер

– Не трудитесь, – вмешался в разговор робот, томно закатывая глаза перед зеркалом. – Я не подпишу контракта. Впрочем, я разрешаю им приходить и любоваться мною, при условии, что все они будут говорить шепотом.

– Просто дурдом какой-то, – пробормотал Брок, сдерживаясь из последних сил. – Поймите, Гэллегер: ведь я все это объяснил вам уже неделю назад, однако…

– Однако, тогда еще не было Джо. Говорите так, будто вы излагаете свою проблему ему, а не мне.

– Э-э… Значит, так… Вы хотя бы знаете что-нибудь о фирме «Вокс Вью Пикчерс»?

– Естественно. Самая крупная и популярная телекомпания. Единственный реальный конкурент фирме «Сонатон».

– Так вот, «Сонатон» вытесняет меня с рынка.

Гэллегер был искренне изумлен.

– Но почему? Ваши программы выше на две головы. Плюс объемное цветное изображение, суперсовременное оборудование, лучшие актеры, певицы…

– Не уговаривайте, – повторил робот. – Все равно не соглашусь.

– Замолкни, Джо. У вас же нет соперников, Брок. Я вовсе не льщу вам. И о вас все говорят, что вы честный человек. Как же «Сонатон» сумел вас обойти?

Брок только развел руками.

– Вся штука в политике. Контрабандные театры, слыхали? С ними невозможно бороться. Накануне выборов «Сонатон» поддержал правящую партию, и теперь, когда я хочу унять контрабандистов, полиция оказывается на их стороне.

– Контрабандные театры? – Гэллегер сосредоточился. – Я что-то слышал об этом…

– Начало этому было положено еще в старые добрые времена. Тогда телевидение начало борьбу со звуковыми фильмами и большими кинозалами. Людей отучали собираться перед экранами целой толпой. Появились домашние телевизоры новейших модификаций. Людям внушали, что куда лучше нежиться в кресле с выпивкой в руке и смотреть телесериалы. Телевидение уже не было предметом роскоши, доступной лишь богачам. Система счетчиков сделала его по карману и средним классам. Впрочем, это всем известно.

– Только не мне, – возразил изобретатель. – Я не интересуюсь тем, что творится за этими стенами без веской причины. Выпивка плюс целенаправленный ум. Все, что меня не занимает, я отметаю напрочь. Объясните мне все детально, чтобы я увидел общую картину. Если что-то повторите – не беда. Во-первых, что это за система счетчиков?

– Свои телевизоры мы не продаем, а сдаем напрокат, поэтому они устанавливаются в квартирах бесплатно. Оплата производится за время работы телевизора. Наши программы идут без перерыва – пьесы, видеофильмы, концерты, оперы, скетчи, интервью со звездами эстрады и спорта – словом, на любой вкус. Сколько вы смотрите, столько и платите. Раз в месяц работники компании снимают показания счетчика. Каждому по карману завести у себя в доме «Вокс Вью». Такого же принципа оплаты придерживаются и все остальные фирмы. До последнего времени мы мирно сосуществовали, пока мой главный соперник «Сонатон» не начал со мной войну, причем ударил ниже пояса. На прочую мелочь я внимания не обращаю, ведь всем надо как-то жить.

– И что же удумал «Сонатон»?

– Козырем «Сонатона» стал эффект массового присутствия. До недавних пор никто не думал, что это возможно, не удавалось проецировать объемное изображение на большой экран: оно раздваивалось и расплывалось. Поэтому все использовали обычные домашние экраны, девятьсот на тысячу двести миллиметров. С превосходными результатами. Однако «Сонатон» сумел прибрать к своим рукам множество гнилых киношек на всей территории Штатов…

– Что значит «гнилая киношка»? – заинтересовался Гэллегер.

– Ну… до крушения звукового кино миром правило тщеславие. Гигантомания в том числе. Вы знаете гигантский мюзик-холл «Радио-сити»? Так это просто мелочь! С развитием телевидения началась беспощадная война между ним и кинопромышленностью. Кинотеатры пытались победить за счет увеличения размеров и сервиса. Они превращались в настоящие дворцы. Но когда телевидение все-таки победило, кинотеатры опустели, а сносить их оказалось слишком накладно. Огромные заброшенные помещения, представляете себе? Впрочем и небольшие тоже. Теперь их снова открыли и крутят там программы «Сонатона». Эффект массового присутствия сработал. Несмотря на дороговизну, билеты раскупают мгновенно. Необычность в сочетании со стадным инстинктом.

Гэллегер опустил веки.

– А почему бы и вам не пойти тем же путем?

– Из-за патентов, – объяснил Брок. – Я ведь говорил, что до недавнего времени объемное телевидение не могло использовать большие экраны. Лет десять назад мы с «Сонатоном» заключили договор, согласно которому каждая компания могла пользоваться любым усовершенствованием, позволяющим увеличить размеры экрана. Но затем «Сонатон» дал задний ход. Они заявили, что договор подложный, и суд принял их сторону. Суд и «Сонатон» в сговоре, ворон ворону глаз не выклюнет. Короче, их конструкторы нашли пути, дающие возможность применять большие экраны. Там неглупые люди, они подали двадцать семь заявок и получили ровно столько же патентов, напрочь исключив любую возможность использовать их идеи. Мои инженеры трудятся, не покладая рук, над поиском аналога, позволяющего в то же время обойти их патенты, но «Сонатон» не оставил ни одной лазейки. Его устройство носит название «Магна». Оно пригодно для любых телевизоров, но их патент позволяет применять ее только на телевизорах марки «Сонатон». Все понятно?

– Это не слишком этично, но вполне законно, – промолвил Гэллегер. – Но все-таки качество ваших фильмов много выше. Люди предпочитают хороший товар. Деньги и размер изображения не самое главное.

– Согласен, – расстроенно сказал Брок, – но дело не только в этом. Журналисты успели забить всем головы новомодным термином ЭМП – эффект массового присутствия. Стадный инстинкт. Конечно, люди предпочитают товары лучшего качества. Но будете ли вы платить за кварту виски четыре зелененьких, если можете купить за две?

– Смотря какого качества. А в чем вообще дело?

– В контрабандных театрах, – ответил владелец «Вокс Вью». – Они возникают по всем Штатам, как грибы после дождя. И всюду демонстрируют мои программы, но пользуются для увеличения своей патентованной системой «Магна». Плата за вход маленькая, дешевле аренды нашего телевизора. Плюс ЭМП. Да, еще манящая прелесть нарушения закона. Люди сотнями отказываются от телевизоров «Вокс Вью», и понятно, почему. Дешевле и заманчивее посещать контрабандные театры.

– Но это же явное нарушение закона, – сказал изобретатель.

– Такое же, как бутлегерство во времена сухого закона. Здесь все зависит от контактов с полицией. Обращаться в суд бессмысленно, я уже пробовал. Иск обходится дороже. Так можно быстро разориться. А снизить стоимость проката «Вокс Вью» я тоже не могу. Плата за телевизоры и так мизерная. Прибыль достигается за счет числа абонентов. Теперь прибыли не будет. А кто стоит за аферой с контрабандными театрами, мне было ясно с самого начала.

– «Сонатон»?

– Именно. Нежданный партнер. Слизывает сливки с моего молока. Его цель – уничтожить меня, а потом захватить и монополизировать рынок. Это позволит ему показывать свою пакость и безжалостно обирать актеров. У меня-то все по-иному. Мои артисты получают по самому высокому тарифу и ценят это.

– А меня вы оценили в какие-то десять тысяч, – поддел магната Гэллегер. – Вам не стыдно?

– Это всего лишь аванс, – заизвинялся Брок. – Назначайте вашу цену. В разумных пределах, конечно… – быстро добавил он.

– Да уж назначу. Она будет астрономической. А что я, согласился тогда вам помочь?

– Да, вы приняли мой заказ.

– Значит, меня тогда осенила мысль, как вас выручить, – успокоил собеседника Гэллегер. – Ну-ка, прикинем. Я не поминал о чем-нибудь конкретном?

– Вы без конца говорили о мраморном столе и о своей… как бы это выразится… подружке.

– Следовательно, я пел, – снисходительно объяснил ученый. – Пение действует на меня умиротворяюще, а лишь господу ведомо, как необходим покой моим издерганным нервам. Музыка и алкоголь. Дивлюсь я, что оно в руках виноторговцев…

– Что-что?

– Где вещь, что ценностью могла б сравниться с ним? Не обращайте внимания. Это рубай Омара Хаяма о вине. Пустяки. От ваших инженеров есть хоть какой-то прок?

– Это лучшие инженеры. К тому же с высокими окладами.

– И эти гении не в состоянии решить проблему в обход патентов вашего конкурента?

– Если быть кратким, то да, не могут.

– Видимо, нам не обойтись без аналитической работы, – грустно резюмировал изобретатель, – а это для меня – нож острый. И все-таки сумма состоит из слагаемых. Вы это понимаете? Лично я – нет. Горе мне с этими словесами. Брякну что-нибудь, а потом сам не могу понять, что же я сказал. Это поинтереснее, чем театр, – несколько загадочно сказал он. – У меня голова начинает раскалываться. Так много слов и так мало спиртного. Итак, на чем мы прервались?