Я б ему... дала - Мария Сергеевна Коваленко

ладони легли на пряжку ремня. Глухой стон с эхом отразился от стен. И вместо ответа я заткнул наши рты старым проверенным способом.* * *

По поводу антисанитарии и стертых лопаток я все же врал. Стоило усадить Дашу на бочку, похер стало, где мы и сколько грязи вокруг.

Остались только тугие ягодицы, которые сжимал так, что кожа горела. Мокрое насквозь кружево в развилке ног. И музыка из стонов, всхлипов и просьб... шепотом. Честных и пугливых. Как у правильной девочки, которую слишком долго держали взаперти.

Какая уж тут санитария?

Нереально было думать о всякой фигне, когда женщина так стонет и прогибается от поцелуев.

А выгибалась Даша ох*енно! Дугой, подставляя грудь под поцелуи. Вздрагивала всем телом, когда покусывал тугие вершины. Ахала, словно никто не трахал её до этого качественно.

Хрень полная! Я же сам имел её во всех позах, в каких душа желала. Вырубился, затрахавшись. А тут... удивляется, ресницами машет, дрожит мелко. Как неопытная девчонка. Словно первый раз.

Проклятие! Брать её хотелось, а не целовать или пытаться понять.

Член рвал ширинку в клочья. Мышцы пресса сводило от напряжения. А спасение было рядом! Стоило только пошире развести красивые ножки, спустить штаны с трусами и устроить сеанс терапии младшему.

Но не отпускало. Оторваться не мог от полной груди, от нежного живота, от впадинок над косточками таза.

Сладкая Даша была. Вся как карамелька. Маленькая, тонкая и отзывчивая, будто все ощущения были общими. Словно зеркалила каждую эмоцию. Горячая и очень влажная. Смазки на сутки в ней хватило бы. Пока не сдохну.

Как продержалась два дня? Зачем, глупая, ломалась так долго?

Спросить бы. Насадить на себя по самые яйца, зажать голову, чтобы в глаза смотрела, и заставить хоть раз сказать правду.

Но член ломило слишком сильно. Не до разговоров было вообще. Только до нежных, как персик, губ внизу. До тугого входа, обхватывавшего так плотно, что головку приходилось буквально протискивать. Вбивать себя короткими толчками. До широко раскрытых глаз, в которых плескались безумие, похоть и кайф. Откровенные. Без фальши и тупых попыток изобразить то, чего нет.

Звезда моя провинциальная. Стыдливая и охрененная на этой старой бочке, в пыли, паутине и холоде.

Королева винных погребов. Чувственная, словно созданная для секса. И такая тесная... что хоть бы не кончить на старте от радости. В нее. Без защиты, которая упаковками лежала в нашей спальне, так и не дождавшись своего часа.

Глава 12. И крепость пала

Дарья.

Я умерла и попала в погреб... Нет, не в погреб – в рай.

Аристократ, который благородно лакал вино в одно лицо и не желал спаивать даму, куда-то делся.

Минуту назад он точно ещё сидел здесь. И чашка была целая, а не лежала осколками на полу. И я со всем комплектом одежды. Но стоило потянуться к княжеским губам, прикоснуться руками к плечам... как во рту тут же оказался язык, а любимые кружевные трусы – где-то на осколках.

На осколках чести.

Хотя вру. Про честь ничего не помнилось. Забылось и то, что я главбух, а не девушка из эскорта, и что нельзя поддаваться на княжеские провокации, и что «похмелье» может быть горше «попойки».

Секундная слабость обернулась эротическим взрывом. Разгон у Дамира был как у реактивной ракеты. Попытайся я одуматься, сдать назад, он бы и не заметил. Вжимал бы и дальше меня в свой каменный торс, полировал попой деревянную крышку и убивал...

...взглядом, вкусом, запахом. Настоящим, мужским. С нотками вина, мускуса и чего-то княжеского, отчего не только мизинчик сам оттопыривался – от которого меня всю крутило в пружину с макушки до ног.

Мерзавец князь был хорош!

Непростительно!

Невозможно!

Нереально.

Мял и ласкал так, будто ничего приятнее в руках не держал. Целовал так, словно собрался кончить только от моих губ. Терся налитым членом о позорно влажные половые губы, будто искры высекал.

И они высекались!

Во всяком случае, перед глазами все искрило и мигало, как от горящей проводки. А с губ слетали такие стоны, что не в каждом порно можно было услышать.

Дамир был повсюду. Терзал пальцами соски, выкручивая меня, как магнитолу, на полную громкость. До боли стискивал зад. Скользил подушечками пальцев по спине, животу, будто связывая невидимыми нитями.

Арканил, гад! Стреноживал. Убивал остатки воли. Заставлял хотеть его так, как мужа никогда не хотела, да и Дамира самого в наш первый раз.

Не знаю, как ему это удавалось. Штука, отвечающая за вопросы и ответы, скользким ручейком стекла туда, где недавно были трусы. А та, в которую поршнем толкался его член, звонко хлюпала от радости.

Устояла, называется! Доказала, что приличная! Ни стыда, ни совести не осталось. Ни потолка, ни пола. Мельтешило все перед глазами. Прыгало.

И князя тут больше не было. Растворился в винных парах. Вместо него меня вколачивал в крышку бочки какой-то малознакомый мужик. Резко, жёстко, с оттяжкой. Проталкивал член, как пробку в узкое горлышко, заставляя скулить. И не останавливался ни на секунду.

Как бешеный.

Я даже о том, что мы без защиты, не вспоминала. Хорошо было настолько, будто сверху все святые благословили наш секс. Кивнули дружно, отвернув свои очи от этого безобразия.

Наверное, я бы и не вякнула, залей меня Абашев спермой. Внутри в ожидании развязки все нервные окончания уже спутались в тугой клубок. Не хватало самой малости. Пары движений, одного или двух грязных словечек, шлепка...

Но на белковый фонтан в финале святые санкции не дали.

Как раз в тот момент, когда Дамир увеличил скорость до уровня отбойного молотка и оторвался, наконец, от моих губ, дверь в погреб отворилась.

По глазам безжалостно ударил свет из кухни. Фирменное княжеское рычание разбавилось чужими охами и извинениями. И скотина-оргазм отказался являться на публику.

Вместо радостного «О, да! Молодец, детка!» мой князь завопил: «Пошли все