Я тебя не отпущу - Ульяна Николаевна Романова

дома.

Выехали со двора мы тоже молча, я подала голос только когда Рома выехал на междугороднюю трассу:

— Куда ты меня везешь?

— Домой.

— К бабушке домой, — взвыла я, — она ждет. И вещи мои у нее.

— Вещи твои у меня в багажнике. И бабушка уже не ждет, — я громко выдохнула, представляя как расцарапываю наглую физиономию Романа. Легче не стало.

— Скажи, что ты не ввяжешься в неприятности, — все-таки попросила я, почему-то вспомнив о маме. Она всегда за него переживает…

— Не ввяжусь, — подумав, пообещал Рома. — Обещаю.

Мы подъехали к моему дому поздно ночью. Рома полез в багажник, достал мою сумку и подошел ко мне вплотную. Кинул сумку на землю и притянул меня к себе, одной рукой удерживая за затылок, а другой обнимая за талию. Поцелуй жадный, голодный. Рома громко выдохнул и застонал.

— Шлюха, — услышала я со стороны знакомы голос, отпрянула от Ромы и резко обернулась, — значит мне не соврали, — брезгливо сплюнул Никита, разворачиваясь.

— Как ты ее назвал? — спросил Рома. Сжимая кулаки, но по-прежнему обнимая меня. Никита уходил быстро, не оборачиваясь.

— Не надо, — тихо попросила я, опустив голову. Было настолько гадко и противно от самой себя…

— На меня посмотри, — попросил Рома, хватая меня за подбородок и заглядывая в глаза, — Пошли, — вздохнул он, поднял мою сумку, взял за руку и повел домой.

Глава 16

Шлюха, значит… Рома сделал пометку в уме- сломать нос зануде. Потом, когда Вику домой отведет. Он хотел остаться, так, что распирало все внутри. Но дела, мать их. Проблемы сыпались со всех сторон и от его действий зависела и ее безопасность тоже. Вора они так и не нашли. Да Рома уже сомневался, что это был обычный хулиган. Слишком хорошо прятался. И это бесило.

Нападение это. Зеленые спортивные машины в городе только у трех человек. Один из них — Валет. Злость кипела и распирала. В таком состоянии Роман горы мог свернуть. И сворачивал.

С детства за свою жизнь сам боролся и сам отвечал. Мать бухала без продыху, отца он не знал. Да и мать скорее всего не знала от кого залетела. Мужики из дома не выводились. Пьяные, мерзкие. Когда Роме исполнилось семь, в один день мать вышла из коматоза и решила, что не может больше кормить и воспитывать ребенка. Одела его в самую приличную одежду и отвела к детскому дому. Заходить даже не стала, оставила стоять на пороге.

В тот день Рома понял, что жизнь — дерьмо и никому доверять нельзя. Особенно самым близким. Именно они причиняют самую сильную боль, бросая тебя на произвол судьбы. В детском доме он быстро обжился — давно научился бороться за свое место и кусок хлеба. Зубами и когтями выдирать у судьбы самое лучшее для себя. И верить только себе.

Ирине Витальевне он будет благодарен до конца дней. Они с мужем подарили ему счастливый билет. Возможность учиться и жить нормально. Столько любви, что давала ему приемная мама он не получал никогда. И отвечал им преданностью. Не любовью, любить больно. А вот дружбу и преданность он ценил на вес золота.

Учился днем, а ночью разгружал вагоны, подрабатывал в шиномонтажках и автомастерских. Тогда его начальник заметил, что у мальчика золотые руки. И по-отечески посоветовал развиваться именно в этом направлении. Рома чувствовал машины, сам не знал как, но по звуку мог определить поломку. С того дня он практически жил в автосервисе, откладывал каждую копейку, чтобы свое дело открыть. И учился, много.

Когда открыл свой первый автосервис, вспомнил любимую фразу приемной мамы: «Добро должно ходить по кругу». Прошел семь кругов ада, прежде чем смог организовать то, что задумал. Но стал брать на обучение талантливых пацанов из детских домов. Было трудно. Но Рома сразу предупреждал — главное дисциплина. Никаких драк, попоек или наркотиков. За последнее гнал сразу. Пьющих кодировал сломанной челюстью. Жестко, но действенно.

Вика всегда для него была табу. Чужим человеком, домашней девочкой, которую трогать нельзя. Да и не до того было, шлюх вокруг всегда хватало. Потрахался и забыл. Он не мечтал о большой семье, как многие детдомовцы. Он мечтал о хорошей жизни, о том, что ему не придется беспокоиться, что еду купить не на что. А Вика … она другая. Легкая, воздушная. После того, как она уехала поступать, он вообще забыл о ее существовании.

А тогда, у подъезда торкнуло. Но бля, не бывает ведь так, а торкнуло не по-детски. Так, словно земля из-под ног ушла. Она другая стала, взгляд изменился. От скромной и стеснительной девчонки и следа не осталось. Холеная, уверенная в себе женщина. И взгляд прямо в глаза… Женщины редко могли так смотреть, обычно взгляд отводили. А эта смотрела, грозно так, недовольно. А его повело от взгляда. И понял, что его будет, просто осознание пришло — моя. И сам обалдел.

Ее сопротивление умиляло и распаляло еще больше. Первобытный инстинкт — бегут, значит нужно догнать. И догонял с каким-то нездоровым азартом. Никита его бесил. Так, что хотелось по асфальту размазать. Слишком интеллигентный, слишком правильный, благородный бля… Знал он это благородство, особенно когда досье прочитал. Вика точно не знает о подпольных операциях, да и о двух детях от разных жен, которые папочку в лицо не видели. И алименты не получают.

Расстроилась, носом шмыгает. Какого хера, мать вашу? Ей разве плохо с ним было? Стонала как ненормальная под ним. А потом жалеет? Нафига жалеть, раз хорошо было? Рома боялся женских слез, не зная как реагировать, всегда предпочитал сбегать. А тут успокоить захотелось, но Леднев сообщение прислал, просил приехать. Значит дело срочное.

— Пошел вон, — сквозь зубы выпалила Вика, когда они поднялись на нужный этаж. Вырвала свою сумку из рук и смотрела так… Как на врага, — Мне повторить? Пошел вот отсюда! — кричала, в грудь толкнула с силой, что он шаг назад сделал.

— Да угомонись ты, — попросил он, не понимая ее реакции. То плачет и сжимается, то кричит.

— Угомонюсь. Как только ты уйдешь, — решительно пообещала Вика. — Больше не желаю тебя видеть! Это ведь ты ему позвонил, да? Ты! — И кулаками по его груди стучит. Дурилка, бля. Руки не сломай. Схватил ее за запястья и слегка встряхнул, чтоб в себя пришла.

— Долбанулась? Не звонил я ему.

— А кто тогда его предупреждал? Кто сказал, что мы именно сейчас приедем? Он на работе сегодня должен был быть, а сам сюда приехал! — она не