Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается) - Найо Марш

— Полковник Морис Картаретт обнаружен мертвым, с ранениями головы, на берегу реки. Тамошний главный констебль сказал, что все его полицейские брошены в Симинстер — там сейчас королева. Да у них и так нехватка кадров, поэтому они обратились к нам.

— Кто обнаружил тело?

— Тамошняя медицинская сестра. Около часа назад.

— Любопытно, — вполголоса произнес Аллейн и, помолчав, добавил: — Не могу понять, зачем старая леди бросилась разыскивать меня?

— Я бы сказал, — простодушно заметил Фокс, — что она привыкла иметь дело с представителями своего сословия.

Аллейн рассеянно ответил:

— Вы так думаете?

И то, что ни тот, ни другой не испытывали ни малейшего смущения, только подтверждало, что они настоящие друзья. Мыслями Аллейн снова вернулся к Лакландеру.

— Перед войной, — рассказывал он, — старик был поверенным в делах в Зломце. Помнится, в их работу пришлось тогда вмешаться особому отделу. Произошла неприятная утечка информации: было расшифровано какое-то сообщение, после которого один дипломат покончил с собой. Говорили, что он был связан с иностранной разведкой. Я в то время работал в особом отделе, и мне пришлось с этим повозиться. Может быть, старая леди хочет освежить свои воспоминания или что-нибудь в этом роде. А может быть, она просто крутит деревней Суивнингс, убитыми полковниками и всем на свете с той же виртуозностью, с какой управляла когда-то светской жизнью своего мужа. Тебе знаком Суивнингс, дружище Фокс?

— Вроде бы нет, сэр.

— Зато мне знаком. Года два назад Трой останавливалась там на неделю, чтобы порисовать. Даже на первый взгляд деревенька недурна, а если вглядеться внимательно, то и красива, — сказал Аллейн. — Прямо удивительно: выйдешь вечером пройтись, и так и мерещатся всякие чудеса. Это ведь одна из самых старых деревень в Англии. «Суивнингс» значит «спящий». В этой долине еще в доисторические времена происходили какие-то сражения. Потом там воевали во время восстания Боллингброка и в эпоху гражданских войн. Так что полковник не первый солдат, который пролил кровь в Суивнингсе.

— Это уж у них такой обычай, — загадочно и не без отвращения сказал Фокс. Долгое время они ехали в молчании, прерываемом иногда отрывочными дружескими замечаниями.

— Вот и гроза, — заметил Аллейн.

По лобовому стеклу побежали крупные капли, которые через несколько секунд слились в слепящую пелену дождя.

— Чудная обстановка для работы на месте преступления, — заворчал Фокс.

— Может, в Суивнингсе дождя не было. Впрочем… ах, черт, мы приехали! Это Чайнинг. «Чайнинг» значит, как я понимаю, «зевающий» или «зевака».

— Зевающий и спящий… — повторил Фокс. — Забавное местечко! А на каком это языке, мистер Аллейн?

— Английский язык времен Чосера. Только не очень мне в этом доверяйте. А вся эта округа называется Долина Транса, то есть глубокого размышления. Все эти названия звучат престранно, но так уж сложилось. А вот и полиция.

Они вылезли из машины и вдохнули посвежевший воздух. Дождь барабанил по крышам и тротуарам и водопадом низвергался по водостокам. Аллейн направился к типичному сельскому полицейскому участку, где его приветствовал высокий белобрысый сержант.

— Вы старший инспектор Аллейн, сэр? Я сержант Олифант. Очень рад вас видеть, сэр.

— Это инспектор Фокс, — представил Аллейн своего спутника.

За этим последовали полные достоинства рукопожатия и жалобы, которые за последние годы становились все более обычными в полиции.

— Рук у нас не хватает, — говорил сержант Олифант. — Прямо не знаем, как изворачиваться, когда происходят такие вот истории. Старший констебль мне говорит: «Справимся, Олифант? Может, вызовем ребят из Симинстера и справимся?» И знаете, мистер Аллейн, пришлось мне сказать ему: нет, не справимся.

— Ц-ц-ц, — зацокал языком Фокс.

— Вот именно, мистер Фокс, — сказал Олифант. — Если полицейских нет, то нечего и ввязываться, верно? Единственного моего констебля я оставил на посту у тела. Так что из всего наличного состава остался один я. Может быть, пойдем, мистер Аллейн? На улице, как вы убедились, сыровато.

Аллейн и Фокс сели в машину к сержанту, а Бейли, Томпсон и водитель из Скотленд-Ярда последовали за ними на лондонской машине. По дороге сержант Олифант дал Аллейну деловой отчет. Сэр Джордж Лакландер позвонил Джеймсу Панстону, главному констеблю, который, в свою очередь, около девяти позвонил Олифанту. После этого Олифант и его констебль отправились на Нижний луг, где и обнаружили доктора Марка Лакландера, сестру Кеттл и жену полковника Картаретта. Они сняли с сестры Кеттл краткие показания и попросили ее быть под рукой. Доктор Лакландер, который в присутствии Олифанта осмотрел тело, отправился затем известить о несчастье родственников покойного, взяв с собой сестру Кеттл. Сержант вернулся в Чайнинг и сделал доклад главному констеблю, который принял решение позвонить в Скотленд-Ярд. Полицейский остался на посту у тела со спаниелем полковника Картаретта, поскольку собака упорно не давала себя увести.

— У вас сложилось свое мнение, Олифант? — спросил Аллейн.

Сотрудник отдела уголовного розыска не мог бы задать сельскому полицейскому более тактичного вопроса, и под его действием Олифант расцвел.

— Не сказать чтобы мнение, сэр — ответил он. — Так бы я не сказал. О чем я побеспокоился, так это о том, чтобы все осталось как было. Труп лежит на гальке, с одной стороны полукругом растут ивы, с другой — течет река. Тело лежит на правом боку, вроде как скрючившись, словно полковник стоял на коленях, когда его ударили. Лицо было закрыто шляпой. Когда сестра Кеттл обнаружила труп, она подняла шляпу, а доктор Лакландер снял ее снова, когда исследовал рану на левом виске. Рана здоровущая, — продолжал сержант чуть менее официальным тоном, — как сказал доктор, с рваными краями. Мой полицейский аж позеленел — прежде он имел дело с одними пьянчугами да хулиганами.

Аллейн и Фокс посмеялись, а сержант продолжал:

— Мы искали вокруг с фонарями, но никаких следов оружия не нашли. Я все боялся, как бы нам не наследить.

— Превосходно, — кивнул Аллейн.

— Ну, — сказал сержант Олифант, — нас ведь так инструктировали, сэр, верно?

— Заметили что-нибудь необычное? — спросил Аллейн.

Задать этот вопрос инспектора заставила скорее доброжелательность, чем любопытства и реакция сержанта изумила его. Олифант хлопнул своими веснушчатыми ручищами по рулю и громко фыркнул.

— Необычное! — возопил он. — Ого-го еще бы! Необычное! Послушайте, сэр вы рыбной ловлей увлекаетесь?

— Как сказать… Увлекаюсь, когда есть время. А что?

— Так вот, слушайте, — произнес сержант Олифант, начисто забыв о субординации. — Есть у нас в Чайне жуткая такая рыбина, прямо обалдеть. А тяжеленная какая! А до чего хитра! Осторожная — ужас. А плавает да ныряет с таким важным видом, что прямо сердце заходится. Бывало, всплывет, — говорил сержант Олифант, направляя свою машину вверх по Уоттс-хилл, — хвать наживку и наутек. Так уже три раза было. Один раз, две недели назад, она у покойника-то сорвалась да блесну в зубах уволокла, хотя он был мужчина крепкий. А в другой раз покойный сквайр, сэр Гарольд Лакландер, ее упустил — сам же и признавался, что с подсечкой замешкался. И вот, — прокричал сержант, — и вот она наконец попала на крючок, побилась-побилась и покойный полковник ее вытащил, сэр! И там она и лежит теперь рядом с мертвым телом. Уж я-то пятифунтовую форель от чего угодно отличу. Так вот, если судьба такая — умереть, то более славной смерти не придумаешь. Я имею в виду смерть полковника, а не форели, мистер Аллейн, — заключил сержант Олифант.

Спустившись по Уоттс-лейн вниз в долину, они в пелене дождя въехали в деревню. Олифант притормозил напротив «Мальчишки и Осла». В освещенных дверях стоял человек в макинтоше и твидовой шляпе.

— Это главный констебль, сэр, — сказал Олифант. — Сэр Джеймс Панстон. Он обещал заехать и встретить вас.

— Я хочу переговорить с ним, прежде чем мы двинемся дальше. Подождите минутку.

Аллейн перешел через дорогу и представился. Главный констебль оказался крепким, загорелым мужчиной, который служил раньше старшим комиссаром полиции в Индии.

— Я решил, что мне лучше заехать самому, — сказал сэр Джеймс, — и ознакомиться с обстановкой. Обстановка — хуже некуда. А Картаретт — парень лучше некуда. Понятия не имею, у кого на него был зуб, ну да вы в этом разберетесь! Я отправлюсь с вами. И гнусная же погодка!

Второй автомобиль уже стоял за машиной Олифанта. Бейли, Томпсон и водитель вылезли и привычными, хорошо отработанными движениями выгрузили свое имущество, упрямо не обращая внимания на дождь. Все вместе последовали за главным констеблем и, миновав живую изгородь пустились по неровной дорожке вниз по залитому дождем склону холма. Их фонари высвечивали за стеной ливня мокрые кусты дрока.