Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

Глава X. Встреча старых друзей

С церкви колокола еле слышно отбили десять. Ночная мгла уже не позволяла видеть противоположного берега гавани, но оттуда восходила луна и очертания холмов проглядывались достаточно хорошо. По водной поверхности гавани тянулась ослепительно—белая дорожка, бросаемая полновесным светилом. Оно так же освещало дорогу и Ковалоччо, пробирающемуся к темному силуэту трехмачтового брига, до которого можно было дойти переходя все эти наваленные кучи канатов и прочего карабельного хлама. Выбравшись и подходя уже почти совсем близко он чуть не шлепнулся на цементный пол плашмя, спотыкнувшись обеими ногами о натянутый от пирса как струна канат, спасли вовремя протянутые руки.

У трапа, протянутого с борта, имелись веревочные перила и посему, держась за них Ковалоччо шустро взошел наверх, пока лицом к лицу не столкнулся с незнакомой личностью, стоявшей по-видимому на посту. Во рту у него торчал предмет из которого дымилось.

Встретившийся ему человек дожидался его прихода и потому сразу показал рукой путь, следовать за ним. Сначала они прошли по надраенной палубе, затем спустились в пустую полутемную комнату и вошли в яркоосвещенную кают-компанию, собственно и есть морскую квартиру графа, коей он не зря похвастался. Обставлена она была весьма прихотливо и снабжена всеми составляющими роскошного быта аристократа. Здесь были и ковры, и люстра, и что самое необходимое, стол, накрытый всем необходимым для назначенной пирушки.

К нему, открыв створчатые стеклянные двери вышел, расплывшись в улыбке граф д’Олон:

– Вот и ты, мог бы и раньше пожаловать, к чему такая пунктуальность? Проходи.

Они сразу же уселись за приготовленный, стол с которого еще дымилось. Внимание привлек золотистый, до красного, бульон ракового супа и беловатые устрицы, на которые у Ковалоччо зачесались руки с ножем, в обход первого, сразу принялся натыкать лакомые кусочки на лезвие, макать в подлив и отправлять в рот. Но прежде до этого внимание отвлек изумительный по вкусу бульон супа с раковым мясом. Граф д’Олон, чтобы не заливать внутренности своего желудка, как он выразился «водичкой», навернул в бульон еще и цыпленка, цвета такого же золотистого. Но без красного.

На десерт так же имелось что попробовать. По краям стола стояли вазочки с маленькими апельсинчиками… с которых Ковалоччо перевел взгляд на кресло и растянувшуюся на нем таксу. Она не в меру была длинна, ширины кресла явно не хватало и ее такая же длинная морда свешивалась вниз, лениво поглядывая на огромный кусок мяса на тарелке, прямо под ней. На нее невозможно было не засмотреться.

– Матильда! – верная моя!. —произнес д’Олон, шутливо, с апломбом, казалось не без смеха, но сильно уж яростно он что-то прожевывал. Собутыльник его так же попробовал улыбнуться: Матильда – неверная – его жена.

– Ну-ка, давай-ка кипрского трахнем, а то оно мне надоело уже, – проговорил граф скоропалительно, наливая по бокалам. Пили они конечно же о Франсуа и говорили только о нем…

– Марсала легкое. Бархатистое винцо, а бургундское как раз наоборот.

Они осушили первую бутылку во славу шевалье, и принялись за вторую, заедая отрезвляющей закуской. Ковалоччо не в меру переел и сейчас устричное мясо чувствовал только кончиком языка, далее оно просто не лезло.

– Да-а соленое заставляет пить. – говорил д’Олон, наливая себе уже из третьей. В который раз пить «за Франсуа» набило оскомину, выпили по предложенному тосту опъяневшего вконец Ковалоччо: «За освобождение!».

Потом пили «за Францию». Молодой итальянец чувствуя, что начинает перепивать старался воздерживаться, только чуточку пригубить. Иногда когда рюмка вина покажется шуточной и всю. Граф пил одну за другой, а когда Ковалоччо отказывался, но пьянел он казалось меньше, и проявлялся хмель пока на настроении и языке и особенно рьяно пытался втолковывать ничего не возражающему собеседнику следующее:

– Ну я точно уверен, д’Обюссон жив-целехонек, ни одно перышко с него не слетело. Я ручаюсь. Потому что он такой человек.

– И я не сомневаюсь… в этом, – заплетающимся языком отвечал Ковалоччо.

– Завтра пойду к нему и свижусь.

– Завтра постараешься? Отлично!

– А что мне стоит? Мне ничего не стоит. Меня хорошо все знают, да я и спрашивать-то никого не собираюсь. Что мне твой комендант? Он мне кто? Никто! Я сам такую же тюрьму имею. У нас под ногами в тюрьме, у меня два десятка сидит. И я любого из них могу выпустить. А Франсуа…/жест ладонью/ можешь быть уверен, я освобожу… Бог сделал большую ошибку, я ее исправлю.

Оратор отвлекся, так как в это время в дверях появился постовой.

– Сэр, мое время прошло, я отдежурил. Пора заступать Баскету.

– Ничего, постой еще, не переработаешься!

На шум вышел сам Баскет, из дверей соседней комнатки. Уже не молодой, лет сорока, он представлял из себя обычную натуру полноватых слуг.

– Спасибо, сэр, я уж вполне отдохнул.

Сказав так, он вышел вместе с пришедшим жаловаться.

– Смотри-ка, по-нашему говорит, где-то я его видел, если мне память не изменяет.

– Так это ж Баскет. Баскет! Ты разве забыл он один из моих управляющих. Молодчина. С деньгами ко мне перебег.

– Как?! Взял деньги и сбежал на вашу сторону?!

И они долго смеялись по этому поводу.

– Значит на него во всем можно положиться, я так понимаю?

– Как на себя самого. Знаешь что, давай-ка еще по рюмочке проглотим, за Баскета. Чертовский малый.

– Давай, – оживленно согласился Капече Ковалоччо и на Марсалу, хотя вначале ее похаивал.

За столом они просидели допоздна, пока не наговорились вдосталь и не осушили множество бутылок, числом около пяти или шести валявшихся вразброс по столу и под столом. Напилися здорово и когда алкоголь начал давать о себе знать, два собутыльника превратились сначала в двух чертей, а затем в два бревна. И эти два бревна впоследствии были растащены по диванам и уложены пришедшим Баскетом.

Наутро он же разбудил вставшего как ни в чем ни бывало графа д’Олона, прежде всего офицера, свеженьким отправившийся по служебным делам, в отличие от гостя, убитого пьяным сном, всегда кончающимся тяжелым вставанием.

Графу д’Олону был назначен прием у лорда Уилтона и сейчас он быстрым шагом направлялся к портовому замку, на ветру теряя остатки прежнего хмеля. День с самого утра выдался непривычно хмурым, пасмурным. С моря доносились порывы холодного ветра с прелыми морскими запахами, которые д’Олону не нравились и он предпочел поскорее дойти до ближайшего административного корпуса портового замка, войдя в спокойный своей тишиной и безмолвием ставший по-английски холл, и поднявшись по лестнице на верхние этажи. Ни в дверях у входа с улицы, ни в дверях у рабочего кабинета лорда Уилтона, его не задержали /хотя сидело трое человек, дожидавшихся приема/, и граф беспрепятственно зашел к занятому своими делами хозяину кабинета.

– Здравствуйте. Мистер губернатор!

– Вы ошибаетесь, сэр… Я еще не губернатор, а только исполняю обязанности. И посему прошу так меня не величать. Мистэр?…

– Граф д’Олон

– Да, мистэр д’Олон. Собственно по какому поводу вы ко мне пожаловали?

– Уж конечно не льстить. Мне нужно узнать сидит ли у вас в тюрьме мистер…

– Мистэр?! – удивился не поднимая глаз от стола лорд Уилтон.

– Да, шевалье Франсуа. Де…/граф запамятовал/.

– Д’Обюссон. Сидит такой и я с ним давно и хорошо знаком. Позвольте полюбопытствовать… зачем он вам понадобился?

Д«Олон сначала не знал, что и ответить. Сказал о карточном долге, который ему необходимо возместить. Ответ показался ему самому более чем убедительный, все-таки долг чести.

– Очень похвально. Граф, что вы такой честный. Но в таком случае удовлетворите и мое должностное любопытство… Откуда вам стало известно, что шевалье д’Обюссон может быть среди пленных?

Сей коварный вопрос нисколько не обескуражил, так как графу неожиданно дошло, что Франсуа жив, и он возрадовался мысли, что увидит его и очень скоро. Растерянности места не нашлось, после чего обычно у людей такого склада возникают долгие затруднения, каких не возникло и ответ был чисто машинальный. Был приплетен тавернщик и долго и нехотя объяснялось, из-за чего все вышло; настолько долго и с такой убедительностью, что лорду Уилтону, слегка уязвленному в своем любопытстве, пришлось унимать пустившегося в разъяснения ответчика.

– Полноте, полноте… Зачем вы мне все это расказываете, я лишь хотел знать, не болтают ли почем зря тем, кому надо бы держать язык за зубами. На мне лежит большая ответственность за все сведения, что могут достаться наружу, ну да ладно. Сегодня вечером присоединяйтесь к нам на обход. предложил лорд Уилтон, который и сам только сейчас решил пойти увидеться с шевалье и самому. Он подсказал точное время обхода: без четверти восемь и неожиданно получил благодарствия.