Воображала - Светлана Тулина

Конти с банкой колы в одной руке и дипломатом в другой заходит в приемную перед своим кабинетом. Удивленно вздергивает брови — за столом секретарши пусто, зато у окна толпятся человек семь, на их восторженно-удивленные лица ложатся разноцветные отблески.

— В чем проблема, Женечка? — спрашивает он насмешливо, ставя дипломат на ее компьютер, предварительно убрав с него чашку кофе, — Опять митинг в защиту чего-то там или демонстрация против чего-то тут?

Женечка оборачивается, экзальтированно всплескивает ручками:

— Эдвард Николаевич, Эдвард Николаевич, там такая радуга!.. — и, видя его недоумение, добавляет восторженно — Она танцует!!!

Конти подходит к окну (перед ним вежливо расступаются) и меняется в лице.

— Женечка, меня до обеда не будет.

— Эдвард Николаевич, а как же…

Тяжко бухает дверь, обрывая испуганный женечкин писк.

На улице люди стоят, запрокинув головы, останавливаются машины, низко-низко, буквально руку протяни, танцует над запрокинутыми лицами северное сияние — такое, каким его рисуют в мультфильмах. С тихим шорохом срываются на асфальт разноцветные искры. И на всем — карнавально-праздничные световые переливы. Словно кто-то вдруг решил превратить весь город в дискотеку со светомузыкой, только забыл включить звук.

Конти единственный, кто бежит, лавируя между людьми и машинами. Он единственный, кто не смотрит вверх.

Смена кадра

Еще из холла на первом этаже видно пробивающееся из-под двери комнаты Воображалы ослепительное сияние.

Конти одним прыжком взлетает по ступенькам, распахивает дверь — и слепящий свет заливает все вокруг. Он ярок настолько, что почти физически ощутим как давление, сквозь него почти ничего невозможно разглядеть, лишь крутятся разноцветные всполохи, проскакивают длинные молнии, вспениваются светящиеся вихри. Фигурка Воображалы смутно угадывается еще более ослепительным контуром у стены, вокруг нее закручиваются молнии — разноцветными бешеными спиралями.

Голос Конти, полный холодной ярости, перекрывает шипение и свист разрядов:

— Виктория Эдуардовна! Чем это Вы тут занимаетесь?!!

Интенсивность свечения резко падает, и теперь видно, что от Воображалы действительно остался один полупрозрачный силуэт, сквозь который отчетливо просматриваются обои. Больше всего она напоминает недодержанную очень контрастную фотографию, тени на которой проявились черными пятнами, без всяких там полутонов, а светлые места просто отсутствуют. Кажется, что стоит ей закрыть глаза — и она совсем исчезнет.

— Ой!.. — говорит она виновато и растерянно, и становится виден рот, черным провалом в окаймлении ярких губ, — Папка… Ты же должен был только завтра…

Голос ее еле слышен за треском электрических разрядов. Вихри раскручиваются в длинные световые ленты (среди цветов преобладают голубой и оранжевый), ленты сплетаются в полупрозрачный кокон, формируют фигуру. Некоторое время уже обретающая материальность Воображала еще сохраняет прозрачность, но световые ленты продолжают втягиваться в нее, их почти не осталось в комнате, и вместе с ними к ней возвращаются краски.

Становится заметно, что здесь она гораздо моложе, чем та, что была на мосту, и даже та, что кидалась снежками или читала книжку в гаремном саду вурдалаков. Ей лет семь, не больше, она лишь чуть младше даже той, что впервые увидела свое отражение в зеркале отеля.

Белые шортики, белые носочки, сбившийся голубой бант с оранжевой каемкой. Она стоит в углу, вжавшись в него спиной, пойманная на месте преступления, растерянная и виноватая. На белом лице четко проступают шрамы.

Громко тикают ходики.

Смена кадра

Громко тикают ходики.

Воображала с несчастным видом стоит в углу, но теперь она стоит, уткнувшись в угол носом — она наказана. Вся ее поза должна говорить, да нет, не говорить — кричать, просто-таки вопиять обязана о глубочайшем раскаянии — носки вместе, пятки в стороны, руки как у арестованного — в замке за спиной, голова понурена. Но все впечатление портит хитрый взгляд, бросаемый ею время от времени через плечо.

Она следит за Конти.

Конти ходит по комнате из угла в угол (камера тоже следит за ним, лишь изредка захватывая стоящую в углу Воображалу). Конти говорит — сердито, быстро, помогая себе энергичной жестикуляцией, когда слов не хватает:

— Ты когда-нибудь видела, чтобы я это делал? Или кто-то другой? Хоть когда-нибудь? Хоть кто-нибудь?!! С тобой же погулять стыдно выйти! Я уж не говорю про гостей! Что ты в прошлый раз натворила с тетей Кларой?! А?!! Взрослая девица, а ведешь себя, словно… И не стыдно? Не маленькая ведь, должна бы уже… Понимать должна бы уже, что можно, а что — нет. Ты ведь не писаешь в трусики, правда? А почему? Только потому, что в мокрых штанах ходить неприятно? Или все-таки есть что-то еще? Пойми, это же просто неприлично! Такая взрослая девочка — и вдруг такое выдает…

Камера переходит на Воображалу. Та вздыхает и рисует пальцем на обоях бабочку, за пальцем тянется двойной оранжево-голубой след. Нарисованная бабочка оживает, переливаясь радужными красками, расправляет крылья. Воображала испуганно оглядывается — не видел ли Конти? — краснеет и торопливо закрывает бабочку ладошкой. Из-под пальцев упрямо пробивается цветное пламя.

Воображала закусывает губу, оглядывается через плечо, глаза у нее несчастные. Спрашивает, чуть не плача:

— Ну хотя бы дома-то можно? Если тихонько…

Конти замолкает посередине фразы.

На секунду, не более. Потом говорит почти обрадованно:

— Н-ну, я думаю, дома — можно… Если тихонько. Когда никого нет, и вообще… Но — только дома!

Ретроспекция 9

Конти (на нем тот костюм, что был в баре) открывает тяжелые дубовые двери из вестибюля в холл первого этажа.

Он открывает их с такой осторожностью, словно они заминированы, а сам он из тех саперов, что хотят безо всяких фатальных ошибок прожить долго и счастливо до глубокой старости.

Открыв двери, он не вламывается беспечно в холл, о нет, — он настороженно замирает на пороге, он долго и внимательно прислушивается и присматривается, обводя помещение внимательным взглядом, словно и на самом деле ищет следы минирования или хотя бы притаившегося за шкафом саблезубого тигра.

Но ни динамитных шашек, ни голодных хищников со скверным характером в помещении не обнаруживается, и вообще обстановка там на удивление домашняя и нетронутая — ковер на полу, телевизор на месте, мебель выглядит вполне безобидно, умиротворяюще журчит вода, добавляя обстановке безмятежности и спокойствия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});