Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

мои попытки убирать волосы. Не хочу злить попусту единственное существо, отнёсшееся ко мне в этом мире по-доброму. Даже если они собираются меня зарезать, потешившись каким-нибудь старинным эльфийским обычаем. Ну, или застрелить. Для лесного народа, наверное, это будет естественней.

Тут же начала мыслеблудить, представив лесную поляну и нарядную толпу высокородных с праздничными лицами; себя, привязанную к увитому цветами столбу, и стылый прицеливающийся взгляд эльфийского принца поверх стрелы. Удивилась внезапному холодку восторга, пробежавшему вдоль хребта — прям почувствовала, как волоски на нём встают дыбом, и дыхание сбилось.

Однако! Такой душевной фантазии от себя не ожидала. А что, наверное, так и выглядели все эти священные обряды у людей — как праздник, да и жертва, бывало, радовалась и верила в своё предназначение.

Я не верю в такое предназначение, но вряд ли моё мнение что-то значит. А эльфы, похоже, верят крепко, иначе не носились бы со мной, как два дурака с писаной торбой. Покамест я ничем иным подобное отношение к себе объяснить не могу. И, кстати, не веря в эзотерическую значимость обрядов, в их важность верю ещё как: в сущности, именно ритуалы создают личность и скрепляют общество, и переоценить их значение невозможно. Так что, если уж верят эльфы в то, что надо меня застрелить на праздник какой-нибудь там мифриловой стрелой, то и свою жизнь положат, а меня до жертвенного столба доволокут. Ганконер почти положил.

Что ж, пока добросердечные гномки волокут меня не к столбу, а в едальню — путь я приблизительно вчера запомнила. Напряглась, пытаясь составить вопрос о самочувствии спутников, и решила, что проще навестить, чем выспрашивать о них:

— Я хотеть идти Леголас, здоровье лошадь узнать, — и, подумав, добавила, — и здоровье Ганконер.

Из ответного взрыва слов, сопровождавшихся наиприветливейшими улыбками, поняла, что после завтрака меня куда хочешь отведут и что хочешь покажут, и всем будут счастливы удоволить дорогую гостью, а вот к Леголасу — нельзя. И к Ганконеру тоже. А почему — не говорят, да и сами, похоже, не очень-то понимают. О как. Ладно.

— Я хотеть идти лошадь Репка. После еды быстро. Боюсь здоровье лошадь.

Как чудесно, когда тебя понимают! Тут препятствий никаких не возникло, надо было только преодолеть квест с завтраком. Да-а-а, после болезни в тюрьме и вояжа по лесам и болотам есть-то я поотвыкла, и, по ощущению, вчерашней еды мне на неделю хватит)

Однако, не таковы гномы: столы ломились, как и вчера, и наворачивали все так, что треск стоял. Опять, как и вчера, за столом только женщины. Интересно, насколько сильно разделено общество гномов по половому признаку? Живут они точно семьями, а вот едят отдельно, что непривычно для меня. Хотя у некоторых народов моего мира похожие обычаи: дома делятся на мужскую и женскую части, и, если приезжают гости разного пола, то женщина живёт на женской половине, а мужчины на мужской. Тогда можно понять, почему не видно моих спутников — но непонятно, почему их нельзя увидеть. С печалью подумалось, что мир этот для меня — сплошные загадки в темноте. Уходя, запаслась лепёшкой для Репки.

К скотине меня провели через давешний вход в пещеру, и я убедилась, что погода за ночь только разгулялась: ни зги было не видно в брезжащей мути вьюжного утра, бросившего мне в лицо охапкой снега, пока мы поворачивали в нужный отнорок. Взбодрило, а то всё проснуться не могла. Госпадя, как хорошо-то, что успели мы до горы добраться!

Невесело сейчас в чистом поле; и каким же уютом и теплом пахнуло из пещер со стойлами, в которые мы спускались!

Нас встретил весёлый гном, в котором я узнала вчерашнего своего возницу. В этот раз он церемонно представился:

— Клацбалверт, к вашим услугам! — и заулыбался.

— Блодьювидд, к вашим услугам! — я наконец смогла это произнести, хоть и с запинкой, и даже пошла дальше. — Красивое имя.

Я посмотрела вопросительно, надеясь, что гном поймёт любопытство и расскажет, почему вышло, что его имя звучит как перетряхиваемое ведро с гайками. И не была обманута в ожиданиях: на меня тут же вывалили историю, что матушка гнома дала ему имя подлиннее в надежде, что и жизнь его будет длинной, в их роду многие рано умирали. Дальше пошёл рассказ про героический род, и, как я поняла, он действительно родственник Кили, по гномьим меркам близкий. Впрочем, в степенях их родства разобраться не удалось, тут для меня всё смешалось в кашу.

Перешучиваясь и перемигиваясь с гномками, которые, в свою очередь, за словом в карман не лезли, он повёл нас из одной пещеры в другую. С любопытством смотрела на закутки, в которых хрюкали огромные снежно-белые полуслепые свиньи, и было их много. Ну конечно, свинину гномы любят. Когда спустились ниже, пошли загоны, в которых постукивали рогами о кованые загородки козлы, каждый в отдельном загончике, а стадо коз с козлятами вместе в большом.

Репка была заселена в отдельную пещерку и лежала в куче сухой травы, которую и нажёвывала. Увидев нас, тяжело поднялась и подошла. Хромота её не прошла, но вид был спокойный и радостный. За ночь она как будто даже немного потолстела, чему удивляться не стоило — очевидно, у гномов и лошадок кормят, пока те могут есть)

Довольно вздохнула, когда я вытащила лепёшку. Пока она осваивала подношение, я подошла к её корме и чуть ли не носом упёрлась, пытаясь получше рассмотреть в полутьме рану: ничего почти не разглядела, но отлично почуяла запах какого-то ядерного зелья, которым она была намазана. Что ж, судя по лошадке, оно помогает. Обняла, погладила светлую гриву — Репка засопела, и, предварительно обнюхав карманы на предмет, нет ли там ещё чего вкусного, сделала попытку благодарно прислониться ко мне; ей хотелось разгрузить больную ногу.

Я поняла и отпустила лошадку, и, пока та возилась, устраиваясь в сене, думала, что, хотя Репка, кажется, и выздоровеет, но нескоро. Вряд ли я смогу дальше на ней ехать. Да и, судя по погоде, неизвестно, сколько мы тут пробудем. Может, Ганконер смог бы вылечить лошадь? Да он сам болен, и неизвестно, насколько тяжело. Всё-таки подозрительно, что меня не пускают проведать никого из эльфов.

Следующие два дня меня развлекали тем, что гномки считали хорошим времяпровождением: в частности, я узнала, что, оказывается, сияющий потолок — это плесень, и питается она, прости господи, фекалиями. И у рукастых гномов всё схвачено: дерьмо приводится в мелкодисперсное состояние и подаётся из канализации на потолок по специальным трубам, где