В поисках вечного града - Георгий Чистяков

Такое будущее — возможно и, более того, близко, но оно достижимо не через социальное переустройство общества, когда человек оказывается потребителем тех благ, которых добиваются для него политики. Мечта Мартина Лютера Кинга, о которой он говорил 28 августа 1963 г. в проповеди «I have a dream» («Я мечтаю»), — это не социальная и не религиозная утопия. Это проявление его христианского реализма и твердой веры в то, что Христос предлагает человечеству во вполне конкретных условиях и ситуациях реальный путь для воплощения того, что заложено в человека самим Творцом. Комментируя притчу о добром самарянине из Евангелия от Луки, Кинг задается вопросом, почему священник и левит прошли мимо несчастного. Он считает: их беда заключалась в том, что они (возможно, вполне справедливо) сочли, что их обязанности не позволяют им остановиться. А самарянин, на минуту забыв о своих делах, задумался над тем, что будет с этим несчастным, который избитым лежит у дороги. В Осло, получая Нобелевскую премию мира за 1964 год, Кинг говорил о том, до какой степени глубоко за все прошедшие годы он осознал тот принцип, который некогда лег в основу всей его деятельности: «Ненасилие — это ответ на основные политические и нравственные вопросы нашего времени, когда перед человеком встала задача победить угнетение и насилие, не прибегая к насилию и угнетению». Среди своих товарищей по борьбе за права человека Кинг выделялся проповедью ненасилия, которая большинству казалась чем‑то нелепым и несвоевременным. Когда Кинг ссылался на слова Иисуса «не противься злому», ему отвечали, что нельзя понимать Евангелие так буквально, ибо зло заслуживает того, чтобы с ним бороться. Однако Кинг понимал Евангелие не буквально, а точно, ибо греческий глагол «anthistemi», употребленный в этом месте Нагорной проповеди, обозначает сопротивление, оказываемое теми же методами, которыми ведется наступление. Христос призывает нас не отвечать на зло злом и действовать вопреки латинской пословице «vim vi repellere licet» («силу позволено отражать силой»), побеждать зло добром, как разъясняет эти слова апостол Павел. Именно о такой победе над злом и говорил постоянно Кинг.

При этом, когда он отказывался от подчинения несправедливым законам, это вызывало протест у многих его собратьев среди баптистских пасторов. На это Кинг отвечал словами Фомы Аквинского, который считал, что среди человеческих законов важно уметь отличать те, которые базируются на вечном и естественном законе, от тех, что этой базы не имеют и поэтому в конце концов должны быть отвергнуты человеком. Кинг, называя себя мечтателем, не уходит от тех больных вопросов, которые мучают сегодня человека, не уводит слушателя от их решения, но ищет и находит ответы на них — в Откровении, которое исходит от Бога. Кинг показывает, что христианство не устарело и не исчерпало себя, как это кажется тем, кто видит в религии обряд и набор правил и рекомендаций. Оно абсолютно современно, если основывается на живой связи человека с Богом. Конечно, можно говорить и об экуменизме Мартина Лютера Кинга, ибо он не представлял себе будущего без того мира, который воцарится между людьми. «Протестанты и католики возьмутся за руки», — постоянно говорил Кинг, рассказывая о своей мечте. Однако это видение будущего было основано у него не на опыте участия в экуменических контактах, а взято из самой реальности и подкреплено тем опытом естественного и не названного никаким особым термином экуменизма, который был присущ черной Америке с XVIII века. Негры, в большинстве своем верующие люди, принадлежа к различным деноминациям, всегда чувствовали себя братьями. Именно этот опыт «экуменизма снизу», пришедшего из лачуг черной бедноты, Кинг распространяет далеко за пределы афро–американского мира. Это делает его экуменистом совсем особого рода и роднит с крестьянами Белоруссии, которые во времена советской власти радовались тому, что католики живут по новому стилю, а православные — по старому. В белорусских колхозах 25 декабря православные выполняли двойную норму, чтобы отпустить в церковь католиков, а 7 января то же самое делали католики, давая возможность встретить Рождество православным. И католики, и православные тогда прекрасно знали, что людей роднее, чем они друг для друга, не бывает.

Советская пропаганда постоянно говорила о борьбе американских негров за свои права именно потому, что в этой борьбе было очень много ненависти, нетерпимости и злобы, которая всегда была близка большевизму. Мартин Лютер Кинг придал этой борьбе абсолютно новую направленность, превратив ее из войны с белыми в борьбу за то будущее, в котором все люди осознают себя внуками Адама, «купленными дорогою ценой» — кровью Спасителя. Джордж Гершвин познакомил с музыкальной культурой американских негров весь мир и сумел показать, что она достойна нашего внимание не менее чем музыка великих композиторов Европы. Нечто подобное сделал Кинг, показавший, что в духовных исканиях черных американцев есть нота, которая может быть услышана и понята всеми. Они выходят далеко за пределы борьбы негров за свои права и становятся драгоценным достоянием всего человечества. Однажды Кинг сказал, что «человек, который не готов умереть за что‑то, не готов жить». Человек с данными трибуна и вождя, организатор, оратор и боец, оказывавший огромное влияние на миллионы людей, он говорил об «оружии любви», которое в его руках, действительно, было настоящим оружием, обладавшим огромной силой. Убитый за 32 года до наступления третьего тысячелетия, он уже был человеком из этого нового тысячелетия и из нового Иерусалима, о котором он постоянно говорил своим слушателям. Убийство Кинга и о. Александра Меня, выстрел Агджи на площади Святого Петра — звенья одной цепи. Невооруженная и ничем не защищенная правда оказывается сильнее, чем зло, которое, терпя поражение, начинает мстить носителям этой правды. Это было в первые века христианства, это повторяется сегодня. Летом 1998 г. в Вестминстерском аббатстве были установлены статуи десяти христианских мучеников XX столетия. Среди них православная — великая княгиня Елизавета Феодоровна, католик — отец Максимиллиан Кольбе, лютеранин — Дитрих Бонхеффер и баптист — Мартин Лютер Кинг. Все они, как и остальные шесть праведников, статуи которых установлены в Лондоне, стали для нашего времени живыми свидетелями того, что Слово Божие и сегодня «живо и действенно», а Христос в XX веке, как и два тысячелетия назад, есть «путь, истина и жизнь» для каждого, кто вслушается в Его слова.

ЭДИТ ШТАЙН: ТАЙНА ВЕРЫ

«Нам просто необходим час, в течение которого мы бы в молчании вслушивались в Слово Божие, давая ему действовать в нас», — писала Эдит Штайн. И в другом месте: «Бога надо молча слушать часами». Наконец, в «Науке Креста», над которой она продолжала работать и 2 августа 1942 года, в тот день, когда была арестована нацистами: «Самыми счастливыми в жизни Иисуса были, конечно, те часы в молчании ночи, когда Он один на один вёл диалог с Отцом». Казалось бы, естественно, что не просто монахиня–кармелитка, но затворница, открывшая для себя христианство благодаря текстам святой Терезы из Авилы, рассуждает именно так. Однако…

Сестра Эдит Штайн. Икона работы Роберта Ленца

Доктор Эдит Штайн, или сестра Тереза Бенедикта Креста, кармелитка из Эхта, 9 августа 1942 года встретившая смерть в газовой камере в Освенциме и канонизированная в Риме И октября 1998 года Иоанном Павлом II, была не просто монахиней. Эдит Штайн родилась в Бреслау (ныне Вроцлав) в 1891 году в еврейской семье. Несмотря на бедность и, главное, вопреки той мрачной атмосфере, в которой проходили её школьные годы, она сумела поступить в университет в родном городе, где оказалась единственной девушкой на философском факультете.

В 1913 году Эдит переходит в Гёттингенский университет, в «мой дорогой Гёттинген», как потом писала она в одном из писем; там её сразу заметил Эдмунд Гуссерль, один из крупнейших философов XX столетия, вошедший в историю как основоположник феноменологии. Гуссерль привлёк Эдит к совместной работе и затем сделал своим ассистентом. Он поручил ей разбирать и систематизировать свой архив и по–настоящему дорожил любимой ученицей, но, будучи крайним эгоцентриком, считал, что Эдит может выйти замуж только за человека, который вместе с ней будет работать в качестве его помощника. Архив Гуссерля хранится в Лувенском университете. С тем, как он был систематизирован Эдит Штайн, в настоящее время не может не познакомиться каждый, кто пользуется хранящимися в нём материалами.

Эдит Штайн пишет статьи и книги и много преподаёт, а вечерами переводит с латинского языка на немецкий сочинения Фомы Аквинского, считая, что «переводчик должен напоминать стекло, которое пропускает сквозь себя весь свет, но при этом само остаётся невидимым», и блестяще комментирует их. Возможно, именно с её работ начинает утверждаться новое отношение к святому Фоме, которого теперь перестают переписывать заново, но именно воссоздают средствами немецкого или любого другого языка, сохраняя его стиль и все черты его индивидуальности. Мало–помалу она становится заметной фигурой в европейской науке и видным представителем феноменологической школы, но по–прежнему остаётся абсолютно равнодушной к религии.