Гарем-академия 2. Судья (СИ) - Мадоши Варвара

Другая, более рациональная часть ее разума вопила: “Не смотри ни в коем случае, как раз потому, что так хочется! Кто его знает, куда тебя это заведет? Вот сейчас ты не собираешься крутить с этим Сиитом шуры-муры — а потом так незаметненько захочешь, гормоны взыграют, и подставишься, и похеришь свое будущее и будущее братьев по собственной дурости…”

На что менее рациональная Даари ответила своей более рациональной половине — очень скомканно, потому что уже хватала конверт — что ничего она не подставится, потому что даже вздумай Кетар Сиит ее соблазнять (чего он не станет делать, очень она ему нужна), все равно сейчас потеря девственности не повод исключать ее из Академии, не то что век назад! Номинально адептки при поступлении как бы давали слово хранить себя для Дракона, но на деле никто не делал криминала из романов “на стороне”. Единственный вариант, по которому адептка действительно теряла право продолжать состоять в Академии — если она выходила замуж или рожала ребенка (не от Дракона, естественно) прямо во время учебы. Ну или официально объявляла о помолвке в случае аристократок из кланов, потому что простолюдины подобными формальностями заморачивались редко. Вроде бы еще был случай, когда кого-то исключили за показные свидания со своим молодым человеком (совместный ужин в ресторане в Высоком Городе вечером пятницы и фейерверки в виде сердца со вписанными именными знаками, такой вот уровень показухи). Но Даари точно не собиралась пускать никакие фейерверки, да и вообще одно дело легкие фантазии, а другое дело — реальный романтический интерес, так что…

Письмо оказалось написано от руки на тонкой рисовой бумаге, а почерк господина Сиита не стал сюрпризом: простые рубленые мазки, без всякого изящества. Однако содержание таки заставило сердце Даари забиться чаще:

“Приветствия уважаемой барышне Даари Сат от ее скромного знакомого господина Кетара Сиита.

До моего сведения дошло, что барышня увлекается демонологией. Не считая себя вправе претендовать на ее драгоценное внимание для дружеской беседы, осмелюсь спросить, не интересно ли барышне поглядеть на задержание демона в присутствии группы свидетелей?

В случае положительного ответа ее присутствии потребуется в золотой день двенадцатого числа одиннадцатого месяца в Нижнем городе. Точное место я сообщу в случае согласия, которое вы можете довести до моего сведения через вашего младшего брата Таарна Сата”.

Формальный и чуть старомодный (о себе в третьем лице — это либо дурной вкус, либо точное следование старым формальностям) стиль письма заставил щеки Даари погорячеть, хотя издевкой не показался. Ох не показался.

Несколько противоречивых мыслей сразу заголосили в голове и метнулись в разные стороны.

Одна была такой: ух, бесов Тарик, углядел книжки про демонологии и растрепал кому-то по работе! Или все-таки совпадение? Или просто господин Сиит узнал в подробностях обстоятельства ее назначения вольнослушательницей?

Вторая: надо же, какой удобный случай, удастся поглядеть на ловлю демона профессионалами, а не такими самоучками-неудачниками, как они с Беорном! Опыт, необходимый для осуществления ее задумки, сам шел в руки!

Третья: между прочим, они как раз недавно проходили на письменной речи, что там, где теперь в формальных письмах ставится “скромный”, раньше ставили “недостойный”, а то и еще пяток уничижений. Изменение же этикета связано с изменением понятий о ценности человеческой личности, а оно, вот совпадение, в свою очередь связано с удорожанием подготовки не только мага, но и не обладающего магией работника, который был бы способен справляться с современным маготехом…

Четвертая: …а еще одна из сокурсниц на письменной же речи делала доклад, что фиолетовый цвет лет пятьдесят назад считался подходящим для конвертов в случае, когда поклонник писал девушке, чьей благосклонности хотел добиться, но с которой еще не успел сблизиться настолько, чтобы использовать розовый цвет, традиционно обозначающий страсть. Сегодня письма в конверте пишут исчезающе редко, разве что осталась градация цветов для смайликов в сетевом общении: красные — для друзей и пожеланий удачи, розовые — для возлюбленных и членов семьи, а фиолетовые — для тех, в ком ты заинтересован.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От четвертой мысли щеки загорячели сильнее. А еще стало несколько неудобно.

Короче, Даари поняла, что приглашение она примет. Хотя если это Тарик растрепал, то ему надо будет сказать пару ласковых.

И вдруг Даари поняла: это не Тарик. Непонятно отчего, но уверенностью повеяло на нее как холодным ветром. В каком-то смысле младший брат втянул ее в эту историю — но дальше она сама. И затея пришибить демона — тоже ее собственная. И ее взаимоотношения с Кетаром Сиитом тоже результат того впечатления, которое она произвела на него, а вовсе не следствие их с Тариком дел.

Дальше все шаги только ее. В том числе и те, которые никак нельзя приписать “хорошей девочке”.

А еще до нее дошло, что этот выбор она сделала сама. Что можно было выбрать и по-другому. И этот фиолетовый конверт в ее руках тоже олицетворял выбор. Который тоже зависел только от ее желаний и оценки, и ей вовсе не обязательно было следовать заложенным в голову “правильным” установкам. Что можно в самом деле рискнуть и посмотреть, что получится.

В этот момент Даари поняла Тарика так, как, наверное, никогда не понимала. Просто он не ощущал ответственности за нее и Инге, а потому был абсолютно свободен в своем выборе. А теперь и она почувствовала толику той же свободы: Инге вылечен, сам Тарик теперь стал куда самостоятельнее — не пропадет, если что.

Даари аккуратно положила конверт вместе с письмом на кровать. Потом повернулась и выглянула в кухню-гостиную, где Тарик еще домывал посуду.

— Передай, что я согласна на встречу, — сказала она.

— На какую еще встречу? — удивленно спросил Тарик. — Блин, я что, так удачно пошутил?

“Ну точно, — поняла Даари, — ничего не знал. Актер из него так себе”.

— А ты что думал, что в этом конверте? — удивилась в свою очередь она.

— Какая-то инфа для тебя о моей работе, может, доп-соглашение, чтобы я допоздна оставался… Я не смотрел, честное слово! — торопливо проговорил он. — Нет, серьезно, куда тебя позвали?

— Извини, — ответила Даари с легкой мстительностью, — это секрет!

Глава 8. Прикладная демонология (без правок)

Даари не раз слышала, что Нижний город пользуется в Ло-Саароне дурной славой. Слышать слышала, но во внимание не принимала: ей самой это казалось скорее дурным снобизмом, чем описанием истинного положения дел. Ведь в Нижнем городе она выросла. Да и родительский домик, который теперь виделся спокойной гаванью и пристанищем добрых духов, тоже стоял не где-нибудь в пригороде, чтобы час на повозке чесать до работы, а на улице, заставленной такими же домами плотно, один к другому… и тоже, кстати, в Нижнем городе. А до этого, еще на памяти Даари, когда Инге был совсем крохой, а Тарика не было и в проекте, они вчетвером обитали в примерно такой же квартире, как их нынешняя, и горя не знали. Ни с какой шпаной на улице не сталкивались, мать в подъезде ни разу не грабили...

В общем, она привыкла, что улицы тут уже и чуть грязнее, чем в Верхнем городе, освещение ночами хуже, а вот цены в магазинах куда привлекательнее. Правда, если хочешь купить какой-нибудь дорогой магический артефакт или погулять по красивому парку, лучше ехать в Верхний город. Но никакой такой ужасной преступности или клоаки вокруг Даари никогда не видела. А потом, всего лет пять назад, построили красивую набережную, и стало вообще здорово: там можно было хорошо погулять, не добираясь по пробкам в Верхний город…

Окрестности будущей набережной Даари с подругами, а потом и с братьями, облазала в детстве от и до. Она знала, что там неподалеку порт, а потому почти к самой воде подходят какие-то непонятные сараи, причалы, лежат на песке кверху дном лодки и свернутые тюки чего-то непонятного. Потом все это почистили, разобрали… как оказалось, не до конца: набережная просто распихала эти неприглядные рабочие завалы в стороны, скрыла их с глаз за бетонным кружевом парапетов и аккуратными плитками дорожек.