Тихий сон смерти - Кит Маккарти

В дальнем конце холла Хартман разглядел несколько двойных дверей, которые, как он догадался, вели в главный зал заседаний. По обе стороны от дверей разместились торговые точки – еще один непременный атрибут таких мероприятий. Здесь торговали литературой, по большей части имевшей отношение к предмету конференции: выложенные на прилавок книги, брошюры и каталоги были посвящены новым методам лечения лимфомы. За прилавками стояли представители оргкомитета – люди, на долю которых, по мнению Хартмана, выпала самая трудная работа: продажа медицинской литературы докторам. Как правило, его общение с этими несчастными продолжалось до тех пор, пока Хартман не признавался, что он по профессии патологоанатом, после чего зазывающий огонек в глазах продавцов мгновенно угасал. Никому в мире еще не удавалось всучить лекарство патологоанатому.

И здесь все было как всегда. Хартман лениво полистал проспекты, то и дело вступая в разговор с продавцами, однако их общительность очень быстро сходила на нет – его собеседникам становилось ясно, что он не их клиент и от него бесполезно ждать заказа хотя бы на один из предлагаемых ими химиотерапевтических препаратов. Продавцы снисходили до него, позволяя прихватить дешевую ручку или блок бумаги для заметок; более ценные сувениры – настольные лампы, лазерные указки и элегантные настенные часы – оставались под столом. Он повернулся и, выйдя из холла, прошел в бар пропустить стаканчик виски, а затем отправился спать.

Принимая во внимание, что это все-таки был отель, Хартман провел ночь весьма сносно. Постель оказалась удобной, а белье – свежим. Утром, стоя под душем, он улыбался, размышляя о том, что ему доводилось останавливаться в заведениях много хуже этого.

С аппетитом проглотив обильный шотландский завтрак, Хартман пролистал утреннюю газету и, сунув ее в папку, спустился в зал заседаний, где занял одно из плюшевых кресел в заднем ряду. К счастью, кресла были удобными, и Хартман не преминул отметить это про себя, ибо в его ягодицах еще отзывалась боль, вызванная многочасовым сидением в пластиковых креслах во время длинных и скучных лекций. Выгодно отличало этот зал и наличие в нем большого проекционного экрана. До открытия конференции оставалось еще минут десять.

День прошел без каких-либо заметных событий. Хартман мужественно прослушал все доклады, какими бы скучными или непонятными они ему ни казались, тем самым хотя отчасти оправдав свое присутствие на конференции. Потом опять был шведский стол, но Хартман на большее и не рассчитывал; по крайней мере, кофе оказался неплох. К концу дневного перерыва Хартман решил, что на сегодня ему уже достаточно информации и он может позволить себе пропустить два последних доклада. С этими мыслями он направился к барной стойке. Заказав двойную порцию джина с тоником, он уютно устроился на одном из больших зеленых диванов, разбросанных по периметру холла. Сделав два больших глотка, Хартман прикрыл глаза и расслабился, ощутив себя в полной гармонии с этим миром.

– Можно к вам присоединиться?

Незнакомый голос заставил его вздрогнуть. Хартман открыл глаза и увидел перед собой привлекательную молодую женщину. Наверное, он задремал, потому что, обведя глазами холл, увидел, что людей вокруг стало значительно больше: кто-то из участников конференции выходил из бара, а кто-то просто неторопливо прохаживался по залу. Хартман улыбнулся незнакомке и проговорил:

– Конечно, конечно.

Она устроилась напротив него, и Хартману на миг показалось, что он где-то ее уже видел, но где именно, он не мог вспомнить. Хартман невольно засмотрелся на свою новую соседку: длинные черные волосы, синие глаза, полные губы. На вид ей было лет тридцать, но тем не менее фигура у нее была практически идеальной.

Хартману, как, вероятно, и любому мужчине на его месте, польстило, что столь очаровательная женщина выбрала место рядом с ним. Тем временем она достала из сумочки золотую зажигалку и пачку сигарет.

– Не возражаете, если я закурю?

Хартман закивал, отметив про себя эссекский выговор своей соседки.

– Угощайтесь, – предложила она, указывая на сигареты и зажигалку, которые положила на середину столика.

– Спасибо, я не курю.

Женщина между тем вдыхала табачный дым с таким наслаждением, с каким обычно вбирают в легкие чистый воздух. Она еще раз глубоко затянулась, откинулась на спинку дивана и, сложив губы в трубочку, выпустила в потолок прямую струю дыма.

– На такой работе, как моя, вы бы тоже закурили, – заметила она.

– Трудный день?

Она засмеялась:

– Они все трудные.

Взглянув на свой почти опустевший стакан, Хартман спохватился, что ничего не предложил очаровательной собеседнице. На его вопрос та, улыбнувшись, ответила:

– Баккарди с колой, пожалуйста.

Уже у стойки бара Хартман наконец вспомнил, где он видел эту женщину. Вчера он встретил ее за одним из прилавков у входа в конференц-зал. Тогда ей помогал высокий мускулистый блондин, показавшийся Хартману слишком угрюмым для такой работы. Протягивая ей бокал с баккарди, Хартман сказал:

– Вы, если я не ошибаюсь, представитель организаторов, верно?

Женщина уже докурила сигарету и потянулась за следующей. Приняв бокал, она кивком поблагодарила Хартмана и, отхлебнув, оставила на краю бокала красный след помады.

– Так оно и есть. «Уискотт-Олдрич». Самая гадостная компания в мире.

– Уж прямо-таки самая гадостная?

Женщина улыбнулась, и Хартман отметил про себя, что улыбка у нее чертовски приятная. Допив содержимое бокала одним глотком, она продолжила:

– Самая что ни на есть. Кто хочет быть представителем? Вы хотели бы?

Хартману пришлось признать, что подобная мысль не приходила ему в голову. Но не хочет ли она еще баккарди? Женщина попыталась было возразить, что теперь ее очередь, но Хартман уже встал и направился в сторону бара. Когда он вернулся, его собеседница уже скинула жакет, и сквозь тонкую ткань блузки можно было разглядеть ее упругое тело.

Протянув Хартману худую кисть с длинными тонкими пальцами без каких-либо следов маникюра, она произнесла:

– Я Клэр Вернер.

На что Хартман так же односложно ответил:

– Марк Хартман.

Он не раз потом вспоминал, насколько простым и естественным оказалось их знакомство.

Ей хотелось говорить, а ему доставляло удовольствие ее слушать. Холл постепенно заполнялся людьми, становилось все более шумно, но Хартману казалось, что они одни, и не в многолюдном отеле, а на острове, отделенном от остального человечества тысячами километров воды. Клэр рассказала ему, какой у нее длинный рабочий день, как мало ей платят и как устала она от бесконечных гостиниц. За восемь лет она сменила шесть компаний и решила, что заниматься торговлей у нее больше нет сил, но в какой другой области она могла бы работать, Клэр не представляла.

Хартман сочувственно кивал ей, время от времени задавая какие-то ничего не значившие вопросы. Спустя некоторое время он заметил, что баккарди начинает понемногу оказывать на его собеседницу свое действие и она все больше наклоняется к нему. Сам он тоже постепенно пьянел, но это его совершенно не беспокоило. Где-то в глубине сознания Хартмана шевельнулась было мысль, к чему все это могло бы привести, – шевельнулась и тут же угасла.

Итак, она не замужем, у нее есть друг по имени Джерри, которого она не видела уже пять недель. Джерри – менеджер по продажам в компании, занимающейся компьютерными программами, и большую часть года проводит в разъездах по Европе. Что же до личной жизни Хартмана, то Клэр ею не интересовалась, а сам он не рассказывал.

Он спросил Клэр о человеке, с которым видел ее вчера, – этом уверенном в себе блондине, на что она, рассмеявшись, ответила:

– Алан? Алана девушки не интересуют. Он же голубой до мозга костей! Вы имели бы у него куда больший успех, чем я, сколько я ни старайся.

После этих слов они рассмеялись уже вдвоем.

Оставался час до полуночи, они поглотили уже изрядное количество алкоголя, когда Клэр совершенно неожиданно произнесла:

– Пойдем в постель?

Хартман посмотрел на свою спутницу так, словно не мог поверить услышанному. Неужели его смутные тайные и, как ему казалось до сего дня, несбыточные желания вдруг становятся реальностью? Во второй и в последний раз за этот вечер в нем шевельнулось чувство вины, но вскоре от него не осталось и следа: все существо Хартмана пребывало теперь во власти вожделения.

Едва Хартман закрыл за Клэр дверь своего номера, как его охватила паника, – он не представлял, как ему вести себя дальше. Однако беспокойство его оказалось напрасным: не успел он повернуть в замке ключ, как ее руки обвились вокруг его шеи, а ее губы прижались к его губам. Поцелуй еще продолжался, а рука Клэр уже заскользила вдоль разгоряченного тела Хартмана вниз, к промежности, и, достигнув ее, принялась потирать ребром ладони напряженную плоть.