В дебрях Камасутры - Светлана Славная

Впрочем, Сонька уже вполне освоилась с ролью богини. Узнав о беременности, она повела себя жестко и прагматично, объявив, что отныне прием населения будет проводиться строго по пятницам, с трех до пяти, а в другое время ее лучше не беспокоить. Не то — камня на камне не останется от храма, да и от окружающего ландшафта тоже. Затем она заставила обалдевшего Борьку переселить ее из святилища в более удобное для жизни помещение, а заодно выделить пару служанок женского пола. И лишь одно пожелание грозной богини так и осталось невыполнимым: как же ей хотелось заменить надоевшие рисовые лепешки солеными огурцами!

Вы можете изобразить соленый огурец языком жестов? У Соньки не получилось. Тогда она взялась за перо — то есть за сломанный прутик священной смоковницы — и начертила на земле вытянутый, слегка кривоватый эллипс. Жрец Борька, с интересом ожидавший результата ее творческих экспериментов, глянул на рисунок и со священным трепетом в голосе прошептал:

— Лингам!

— Вот-вот, — откликнулась Сонька, запоминая новое слово. — Посоли и принеси.

Жрец вскинул на нее блестящие глаза.

— Не понимаешь? — Сонька решила уточнить задание и снова указала на рисунок, затем на свой открытый рот и изобразила высшую степень нетерпения. Жрец радостно кивнул и захромал в сторону святилища, что несколько удивило богиню: по ее сведениям, продовольственные хранилища находились в другом направлении.

Вернулся жрец с резным подносом, на котором торжественно возлежал золотой... ну, стыдно сказать. Сонька разинула рот, но тут же поспешила его захлопнуть.

— Ты что принес? Издеваешься, да?!

Жрец очень смутился и поспешил исчезнуть с глаз непредсказуемой богини, чтобы скорее исправить конфуз. Когда он вернулся, следом шли четверо служителей храма, сгибаясь под тяжестью дорогих носилок. Процессия остановилась, и жрец благоговейно откинул шелковое покрывало.

На носилках лежал тот же предмет, но размером побольше. Жрец склонился в учтивом поклоне. Сонька начала закипать.

Увидев, что богиня потемнела лицом, почтенный Брихадаранья отчаянно замахал руками. Служители подхватили носилки и кинулись бежать, а жрец, посыпая голову пылью, потянул Соньку ко входу в храм.

— Чем еще ты хочешь усладить мой взор? — прошипела взбешенная богиня.

Жрец приволок ее в святилище. К той самой колонне порнографического вида, за которой она пряталась в первый день своего пребывания на этой земле.

— Лингам, — возвестил Брихадаранья, падая ниц и изображая приглашающий жест.

— Лингам, говоришь? — протянула Сонька. — И зачем мне эта колонна, если я просила огурец?! Да я сейчас твой собственный лингам рядом присобачу, индюк похотливый!

Время шло. Животик рос. Сонька научилась вполне сносно объясняться с хромающим от рождения харизматичным жрецом и наконец-то узнала, что находится в Индии, изучает санскрит и благодаря своему эффектному появлению в разгар религиозного праздника признана местными авторитетами богиней любви по имени Каа-ма.

Наблюдательный Брихадаранья вскоре заметил округляющийся животик богини и, исполнив сложную церемониальную последовательность, поинтересовался, кто же отец ожидаемого младенца.

— Папаня наш не от мира сего. В смысле из иной реальности, — мрачно ответила Сонька.

— Так я и думал, — кивнул хромой жрец. — Это Кришна.

Сонька поперхнулась соком манго.

— Отчего же Кришна? Может, то многорукое чудовище, чей лингам ты мне так настойчиво рекомендовал?

— Бог Шива велик, и лингам — символ его неисчерпаемой творческой мощи, — невозмутимо изрек жрец. — Все знают: когда Брахма и Вишну посмели усомниться в его могуществе, он явился им в виде огромного огненного столба-лингама. Чтобы найти его конец, Брахма превратился в белоснежного лебедя, взмывшего вверх, а Вишну — в могучего вепря, роющего землю. Тысячу лет потратили они, но так и не достигли ни вершины, ни основания этого огненного столба, и пришлось им признать могущество Шивы, которому поклоняются во всех трех мирах. — Жрец помолчал, давая Соньке возможность осмыслить услышанное. — Однако муж твой — Кришна, и ты, великая Каа-ма, можешь не сомневаться, что мне это ведомо.

Сонька скривилась. Шива, Кришна — какая ей разница! Все они хороши в местном пантеоне. То ли дело ее Салташенька... До чего был нежен, до чего обходителен! Может, зря она его облапошила? Сонька вдруг почувствовала себя невероятно одинокой. Бедная беременная женщина, затерявшаяся в веках. Ни тебе витаминного йогурта, ни плановой Диспансеризации... Одни притязания навязчивых адептов: осчастливь да исцели! Глаза богини наполнились слезами.

Хромой жрец сочувственно коснулся ее руки:

— Тяжело тебе, хоть ты и богиня. Женщина не должна быть одинока. Лишь в единстве начал рождается продолжение. Космогоническая роль эротического элемента и извечный дуализм полов являются инструментом познания макрокосма...

— Сам-то понял, что сказал? — всхлипнула Сонька.

— Я-то понял. А ты?

Рука жреца скользнула к Сонькиному плечу, освободила налившуюся за время беременности грудь, пробежала по животу...

— Не плачь, богиня, — шепнул Брихадаранья. — Я постараюсь тебя утешить.

...Сонька возлежала на мягких подушках и разглядывала рисунки, отобранные Брихадараньей у местного живописца. Надо сказать, на территории храма — между внутренними и внешними стенами — обреталось большое количество самого разнообразного люда. Купцы и ремесленники, поэты и музыканты, танцоры, певцы и художники жили под защитой храма, пользуясь даруемыми им привилегиями. Сонька взяла в руки очередной шедевр.

— Ишь, папарацци! И как только ему удается подобраться к нам незамеченным?

Верховный жрец мрачно сверкнул карими очами:

— Хуже всего то, что он объявил свою мазню актом богослужения. Создает культовые изображения богини любви Каа-мы в моменты высшего проявления ее божественной сути и распространяет их среди населения.

Сонька расхохоталась:

— Смотри, Борька, скоро наши забавы канонизируют!

Лицо жреца приняло задумчивое выражение:

— Может, это и хорошо...

Брихадаранья оказался умелым утешителем. К служению богине Каа-ме он подошел с полной ответственностью, и вскоре Сонька вошла во вкус ритуалов «познания макрокосма». Творческая энергия полилась через край, она припомнила весь опыт «прошлых жизней» и поражала своего Борьку изощренностью фантазии. «Богиня, смилуйся!» — стонал верховный жрец, пытаясь извернуться в очередную акробатическую фигуру. Но Сонька лишь посмеивалась, вызывая в памяти все новые подробности проглоченной во времена работы в модельном агентстве «Камасутры».

Впрочем, жизнь состояла не только из удовольствий. Положение богини обязывало время от времени общаться со страждущими. Тем более что от их пожертвований во многом зависело благосостояние служителей ее культа.

— Борь, может, сегодня пропустим выход к народу? Я так устала. И малыш как-то странно ворочается... — Сонька томно потянулась и устроилась поудобнее.

— Нечего капризничать. Иди работай! — отрезал жрец.

— Эксплуатирует бедную богиню, — Сонька обиженно закусила губу. — Я тебя к божественной мудрости приобщила, а ты...

Вставай, опоздаешь. С тех пор как ты ввела свои «приемные часы», поток паломников сократился втрое!

Между прочим, заработки не входят в обязанности божества. Ты должен поклоняться мне совершенно бескорыстно.

Брихадаранья в упор взглянул на нее своими карими, чуть выпуклыми глазами.

— Ладно, убедил...

Богиня Каа-ма вела прием населения, покачиваясь в резном шезлонге в тени священного Дерева — нетленной смоковницы. Аромат благовоний слегка рассеивался легкими дуновениями ветерка в целом же все шло согласно традициям: босые паломники бормотали мантры, ведя их статистический учет при помощи четок (каждую мантру следовало повторить определенное количество раз, чаще всего — 108), жрецы сортировали подношения (скоропортящиеся направо, нетленные — налево), очередь ползла спиралью, в полном соответствии с направлением движения солнца.

В веренице паломников встречалось большое количество калечных и увечных. Все они уповали на чудо, и Сонька успела привыкнуть к их жалкому виду. В ленивой полудреме она исполняла свои рутинные обязанности, но вдруг ее внимание привлекло странное существо. Это был не человек — страшная карикатура на человека. Скрюченные узловатые пальцы, обезображенное лицо, и — о боже!— черная дыра вместо носа. Медленно переставляя изуродованные ноги, человек продвигался к ней. Пространство вокруг него пустовало: все предпочитали соблюдать дистанцию. Тонкий звук колокольчика сопровождал каждое движение жуткого призрака.

— Кто это?! — прошептала потрясенная Сонька. Пожилой индус, стоявший в этот момент перед ней на коленях, прервал бормотание и так же тихо ответил: