Спасите наши души - Ромен Гари

— В скором времени научные достижения, ставшие возможными благодаря учению вождя Мао Цзэдуна, позволят энергии китайского народа вечно работать на строительство социализма.

У нескольких больных хватило сил на аплодисменты.

Пэй встал. Он не мог смириться с мыслью, что, возможно, видит Лянь в последний раз. Ему пришлось улыбнуться, чтобы скрыть свою столь эгоистичную и столь личную растерянность. Лянь смотрела на него. Он сжал кулаки, пытаясь перевести в мышечное усилие то внутреннее смятение, что поднималось в нем, отчаянное и неодолимое. Несмотря на все идеологическое воспитание, что-то инстинктивное, животное, атавистическое бурлило в его крови от негодования. Это была внутренняя буря, походившая на неистовство океана.

Он резко повернулся, прошел в ординаторскую и несколько минут говорил с врачами о технических вопросах — уж в их-то важности не было никаких сомнений. В больнице было прекрасное чехословацкое оборудование, но им бы не помешало еще несколько кислородных палаток. Хотя было и не похоже, чтобы главврач умышленно прибегал к доводам личного характера, тем не менее тот заметил, что, скажем, Лянь большую часть времени проводит в палатке, а учитывая количество больных… На этом главврач тактично замолчал, явно испугавшись, что сказал лишнее. Пэй пообещал поговорить об этом с компетентными органами в Пекине. Затем он выслушал статистические данные, касающиеся больницы: это были факты, представляющие коллективный интерес, и только они имели значение.

Пэй на короткое время задержался в зале коллекторов энергии. Указывая на слегка фосфоресцировавшие сосуды из сталинита красивого перламутрового оттенка, главврач сказал:

— Замечательно работает. Ни одной потерянной человеческой жизни.

Следующие несколько часов Пэй провел, осматривая новую электростанцию и конвейеры, на которых собирались портативные радиаторы, предназначавшиеся для отопления жилищ трудящихся. Завод был небольшой, но Пэй отметил про себя, что настрой у рабочих отличный. Похоже, они были иммунизированы от побочных эффектов, благодаря соответствующей идеологической подготовке, которую с детства проходили в партийных ячейках, или благодаря бдительности ответственного за идеологию, товарища Хань Цзы. Это был невысокий, очень живой и подвижный человек, глаза которого светились оптимизмом. Товарищ Хань Цзы объяснил, что трудящиеся пользуются некоторыми льготами, дополнительными пайками и одеждой.

— Поначалу без этого не обойтись, нужно привыкнуть. Единственный побочный эффект, с которым мы сталкиваемся, это чрезмерная привязанность к самим сосудам. Я часто замечал, что им оказывают внешние знаки почтения — небольшой пережиток, оставшийся со времен культа предков. Мы уже снабдили несколько семей радиаторами, и вы сами сможете убедиться, что люди прекрасно к ним привыкают.

Это была чистенькая и уютная квартирка в новом многоэтажном доме — первом в своем роде в этой деревне и потому весьма престижном. Семья, которая ее занимала, состояла из механика, его жены, двоих детей и семидесятивосьмилетнего дедушки. Старик чувствовал себя неважно и лежал в постели: у него было морщинистое лицо и традиционная для пожилых китайцев седая бородка. Но если не считать странного смятенно-вопрошающего взгляда, обусловленного, вероятно, преклонным возрастом, выглядел он для своих лет неплохо.

Квартира была светлой; портреты Мао Цзэдуна, Маркса и Ленина красовались в соответствующих местах, как и полагалось. Отец был еще на заводе, а вернувшиеся из школы дети бегали по маленькой комнатке и громко смеялись. Молодая женщина встретила гостей радушной улыбкой. Даже предок попытался улыбнуться побелевшими, едва различимыми губами, словно упавшими внутрь его беззубого рта, но глаза его выражали безграничное удивление, довольно необычное для человека его лет, который уже всего навидался. Трудно было сказать, испытывал ли он в тот момент какие-либо чувства кроме глубокой оторопи.

Маленький коллектор дожидался в изножье кровати того часа, когда можно будет забрать энергетический взнос старика. Коллектор был подключен к радиатору, лампам и бытовой технике на кухне.

На сосуд поставили букетик цветов.

Время от времени старик бросал взгляд на коллектор, затем на радиатор, и выражение бесконечного изумления в его глазах лишь усиливалось. У него над головой, на стене, под портретом Маркса, была старательно выведена надпись: «Я счастлив отдать все лучшее в себе на благо народа».

Его дочь беспрерывно смеялась, и внуки тоже смеялись, но как-то странно.

— Вы можете убедиться, — сказал доктор Хань Цзы, — что их психологический настрой выше всяких похвал. Эта естественная веселость весьма показательна. Букетик цветов, конечно, несколько неуместен… Но в целом эта семья идеально подходит для эксперимента. Теплые родственные отношения; отец — ответственный партийный работник; зима стоит очень суровая, и старик явно рад, что скоро сделает энергетический взнос, который пойдет на отопление квартиры его близких. Да, лучших условий для эксперимента и быть не может.

Предок неожиданно прыснул со смеху; его дочь и внуки смеялись не переставая, — казалось, что они просто не в силах побороть этот странный приступ веселья.

Пэй пришел к выводу, что доктор Хань Цзы основательно заблуждается или же, что куда серьезнее, умышленно стремится ввести его в заблуждение.

Вся семья — дети, дедушка, женщина — явно находились в состоянии, близком к идиотии. Женщина корчилась от истерического смеха, а у обоих детишек был настоящий нервный припадок. Что же касается предка, то, судя по выражению глаз, он был убежден, что это сосуд его разглядывает, а не наоборот.

— Перед нами интересный случай: представитель старшего поколения демонстрирует полное понимание прогрессивных идей.

И вот тогда-то все и испортилось. С феноменальной быстротой и ловкостью старый крестьянин выпрыгнул из кровати — трудно было ожидать этого от человека таких лет и в таком состоянии. Злобно вскрикнув, достойный предок пнул ногой сосуд, который ждал часа, чтобы принять его дух, схватил его, швырнул об стену, затем, приподняв подол рубахи, выпрыгнул в окно, и мгновение спустя Пэй увидел, как он несется по улице, а потом напрямую через поле, время от времени оглядываясь, как будто желая убедиться, что сосуд не скачет за ним по пятам. Потом он перепрыгнул через изгородь и растворился в природе.

Женщина упала на кровать и разразилась рыданиями.

Доктор Хань Цзы стал мертвенно-бледным. Лицо его исказилось.

— Боюсь, мы не сможем сделать ни положительного, ни отрицательного вывода из этого инцидента. Здесь налицо семейные отношения, которые еще явно несут на себе отпечаток пагубного буржуазного влияния, а этот умственно отсталый старик… В общем, мы проследим за их перевоспитанием.

— Прошу вас не принимать никаких мер, — сказал Пэй. — Это крайне интересный случай, и чтобы лучше изучить его, следует оставить все так, как есть.

Молодая женщина бросила на него благодарный взгляд.

Теперь Пэй знал, что он хочет увидеть: психиатрическое отделение больницы, которое ему до этого не удосужились показать. Подходя к больничным постройкам, молодой генерал ощутил, как в нем нарастает страх. В Корее, в бою, он видел, как гибнут его лучшие друзья, и часто читал в их глазах последний призыв, немой и истовый. Здесь не было устремленных на него глаз, и тем не менее, пройдя через контрольный пункт и шагнув в камеру регенерации реактора-размножителя, он почувствовал внутреннюю дрожь, как будто услышав какие-то тревожные вести. Он попытался внушить себе, что это — побочный эффект, который квалифицировался классовыми врагами как «духовный», что это — истерия чисто химического происхождения, действующая на психику подобно радиации, но он не мог отделаться от реакционного убеждения, что к нему в самом деле обращен некий призыв, что эта накопленная в компрессорах и преобразователях энергия испускает излучение, что она посылает ему сигналы с требованием освободить, спасти ее, что внутри него самого имеется нечто, действующее как внутренний приемник, как если бы все люди были каплями одного неизмеримого океана, членами братства большего, чем братство по крови или по плоти, — нематериального, неделимого, представляющего собой силу, которую нельзя поработить и поставить себе на службу так, чтобы при этом страдание не передавалось от одной капли к другой: рано или поздно Океан сметет все своим гневом, ревом, своим неистовым кипением…

Он попытался взять себя в руки: всего-навсего последствия многовекового невежества и обскурантистской пропаганды.

Потом он осознал, что неподвижно стоит в коридоре и за ним с любопытством наблюдает доктор Хань Цзы.