Суданская трагедия любви - Евгений Бузни

Так вот эта же Таня, живя со своим Сэбитом, при первой же размолвке, неизбежной в семейной жизни, почувствует в первую очередь, может быть, бессознательно неприязнь к чёрному цвету кожи, которая станет камнем в её груди и будет раскаляться в очередных ссорах, пока не взорвётся, положив конец отношениям.

И что же делать? Можно ли ей позволить стать на такой путь? Сумеют ли она и Сэбит справиться с этим пока ещё огромным предубеждением, существующим в нашем мире? Я уж не говорю о политической подоплёке этого дела, о чём намекнул Анатолий Иванович. Он рассказал историю, которая произошла в Индии на строительстве завода с помощью Советского Союза.

В городке, где жили наши специалисты, дорожки между домами убирали бедные индианки. Один наш молодой инженер пригласил понравившуюся ему девушку убрать в доме, там вымыл её в ванной, занялся с нею любовью и на прощанье заплатил сто рупий. Всё бы было ничего, но на следующее утро перед его домом выстроилась целая очередь улыбающихся смущённо девушек, желавших заработать таким способом. Этот факт был замечен, и парня тут же отправили в Союз за неслужебные сношения с иностранцами.

Вот над чем мне пришлось задуматься в первые же дни. Я пообещал тогда главному сообразить, что к чему и сделать всё от меня зависящее. Ты, безусловно, будешь ругать меня за это, но не помочь, когда просят, я не могу. Так что лучше напиши, что ты думаешь по этому вопросу. Операцию пока начинаю разведкой сил и обстановки. Один такой случай подвернулся очень скоро. Поехали мы после работы на охоту. Моя первая африканская вылазка и встреча с дикими зверями. Позволь мне озаглавить эту специфическую часть письма.

ОХОТА

В три часа дня солнце ещё в самом зените. В небе ни признаков облаков. В тени 36 градусов. Это напоминает печь, в которой угли уже раскалены докрасна, и она не сжигает, а плавит всё, что попадёт в её жадную, облизывающуюся огненными языками пасть.

В такое время каждый уголок пространства заполнен огнедышащей массой воздуха. Ты можешь облиться холодной водой и на несколько минут попасть в блаженное состояние прохлады, но не больше. Кожа мгновенно высыхает и если снова увлажняется, то только от обильных потоков пота после выпитого стакана воды.

Всё живое благоразумно убирается в самые укромные тенистые места, кроме мух. Они, черти, липнут к обнажённым рукам, садятся на лицо, плечи, ноги. Но мы весело собираем амуницию, влезаем в лэндровер и мчимся навстречу приключениям. Тогда только мухи отстают, не выдерживая встречного ветра, и мы облегчённо вздыхаем.

Нас семеро. Главный за рулём, рядом в кабине я и Таня, в невысоком кузове Сэбит в качестве переводчика (он знает язык местных племён), и три наших инженера Петро, Юра и Борис. Дед остался философски пить спирт (его любимое занятие), а Павел Петрович ушёл к местной аристократии играть в кан-кан (есть такая картёжная игра). Жёны остались, как обычно, с кастрюлями.

Едем по направлению к маленькому городку Тондж. Меня, привыкшего носиться с бешеной скоростью по нашим бетонным и асфальтовым трассам, здешние дороги шокируют. Вот эта, например. Совершенно непонятные ямы посередине, которые приходится объезжать через кустарники, растущие вдоль дороги. Или едешь по какой-то ребристой дороге несколько километров, и тебя буквально вытряхивает всего. Английский лэндровер в таких случаях незаменим. Через некоторое время начался песок, и машина поплыла из стороны в сторону. Теперь тебя раскачивает, как на волнах.

Пейзаж меняется. До настоящих джунглей довольно далеко. Они значительно южнее. Здесь их начальная стадия. Однако это уже не саванна со сплошным ковром трав и деревьями, разбросанными на сто-двести метров друг от друга. Тут деревья растут потеснее, и они выглядят покрупнее. Кое-где пальмы, баобабы, красное дерево.

Вот манговая роща. Прекрасное место для отдыха, ибо манго самое тенистое дерево. На нём так много листвы, и крона его настолько широка, что, порой, это является надёжным укрытием не только от солнца, но и от дождя.

Въезжаем в рощу как в туннель. Там, где вкусные плоды манго висят на своих длинных шнурочках, можно увидеть и жильё. Так и есть. Справа торчат остренькие шапки тростниковых хижин. Здесь они не отгорожены заборами. Из-под шапочных крыш выкатываются обрадованные появлением машины детишки. Босиком, с лоскутками материи на поясе вместо одежды, они мчатся к дороге, весело крича и махая руками. Мы тоже машем им, но наши взгляды уже устремлены на очень впечатляющую группу впереди.

Вдоль дороги один за другим с копьями в руках идут несколько рослых крепких совершенно обнажённых негров лет пятнадцати-шестнадцати из племени Баланда. Впереди них тоже с копьём в правой руке идёт негр постарше, видимо, командир. Может, собрались на охоту, а, может, военная учёба. Ведь тут совсем недавно закончилась семилетняя война южан с арабским севером. Мы с любопытством смотрим на их улыбающиеся нам лица. Я успеваю сделать один кадр своей фотокамерой.

Наш главный, смеясь, спрашивает Таню, не хочет ли она остановиться и поговорить с воинами. Татьяна краснеет и говорит: «Ну, что вы, Анатолий Алексеевич, они же не только английский, но и арабский не знают».

Это действительно так. Местные племена учат арабский по необходимости и часто не знают его вовсе. Но мы шутим над Таней, убеждая её в том, что язык любви всем понятен без слов. Таня ловко даёт мне по шее, а главному грозит кулаком, ибо он сейчас за рулём и его нельзя выводить из строя.

Селение кончилось. Проезжаем посадки дурры. Так называется зерно, которое является главным продуктом питания бедняков, их хлебом, кашей и даже выпивкой. Из дурры готовят самогон, название которого несколько нехорошо звучит на русском «сука-сука». Если нет дурры – будет голод. Поэтому посадки дурры самый верный признак наличия посёлка.

Сразу за посадками можно встретить зверей. Присматриваемся. Иной раз, когда трава у дороги невысокая, и она не закрывает собой обзор, перед нами открываются изумительные поляны. Словно кто-то развернул ладонь и выставил огромную каплю изумруда, чтобы смотрели и наслаждались. Вот на этих каплях, поросших зелёной травой, и нужно смотреть особенно внимательно.

Сэбит легонько стучит по крыше кабины. Это условный сигнал. Видимо, он что-то заметил. Главный не обратил внимания на стук и продолжает вести машину. Я нетерпеливо кричу ему «Стойте!» Кто-то из сидящих в кузове ударяет кулаком по крыше кабины – над нашими головами прокатывается гром. Главный резко нажимает на тормоз, и мы с Таней летим головами вперёд, едва не разбив лобовое стекло.

Выскакиваем из машины. Дверцы хлопают подобно взрывам снарядов. Сэбит хохочет, показывая рукой вправо. Успеваю заметить что-то мелькнувшее в конце поляны. Борис расстроено сел на скамью и отвернулся. Юра тоже смеётся, а Петро кричит на нас, что лучше бы мы хлопали ушами, а не дверью, по крайней мере не спугнули бы газелей. Главный говорит Петру, что ему самому не мешало бы соображать и не лупить по крыше, как в барабан.

После обмена такими взаимно вежливыми фразами договариваемся, что команду подаёт Сэбит, трогая моё плечо через открытое заднее окно кабины, а я коротко говорю «Стоп!».

Усаживаемся. Поехали. Я всё надеюсь увидеть хотя бы вдали жирафу или страуса. Но тщетно. В конце концов, хочется встретить хоть что-нибудь живое, но ни тебе обезьян, ни тебе носорогов. А ведь они есть, звери, и их много, но не видим.

Глаза с непривычки уже устали рыскать по деревьям. Мысли отвлекаются в сторону. Вдруг чувствую на плече руку. Это Сэбит. «Стоп! – шепчу, – Стоп!» Машина останавливается. Сидим тихо, как мыши. Смотрю, что делается в кузове. Петро достаёт из-под брезента мелкокалиберную винтовку – единственное наше оружие, да и то нам дал директор завода, мистер Джозеф.

Я неслышно открываю дверцу, и мы с Таней осторожно выбираемся из машины. Следим за взглядом Сэбита. Метрах в тридцати от нас под манго стоят две газели. Они, кажется, не обращают на нас никакого внимания и мирно жуют травку.

Искоса вижу, как Петро пытается вставить в винтовку магазин с пульками. Это у него никак не получается. По-моему, это можно было сделать и раньше. Перед поездкой Петро хвалился, что чуть ли не всю жизнь охотился. Впервые вижу, чтоб охотник заряжал ружьё в тот момент, как появилась дичь и надо уже стрелять. Но наконец пули на месте.

Газели успели немного отойти. Петро вылезает из кузова, решив подойти поближе и бить наверняка. Тут ему показалось, что пуля не вошла в ствол. Он наклоняет винтовку и стреляет в землю. Щелчок. Всё сработало нормально. Перезарядка автоматическая, но Петро почему-то опять двигает затвором. Одна пулька вылетает, другая заходит в ствол. Мне кажется, наш инженер впервые имеет дело с таким оружием. Между тем, газели ещё отошли и скрылись за кустами. Но это всё-таки недалеко. Можно охотиться. Винтовка бьёт да ста пятидесяти метров.