Дело не в тебе, дело во мне (ЛП) - Джонсон Джули

— Чёрт возьми, — шепчу я себе под нос, на мгновение задумавшись, а потом понимаю, что однозначно не смогу пройти через парадные двери, не подлив горючего и в без того горячую историю.

Вздохнув, я сворачиваю на боковую улицу и огибаю квартал, молясь, чтобы ни у кого из репортёров не хватило ума разбить лагерь у входа в переулок.

Я исполняю небольшой импровизированный счастливый танец на улице, когда заворачиваю за угол и вижу, что с этой стороны мой путь в здание свободен. Бросившись к задней двери, я набираю код и проскальзываю в задний коридор. Дверь со щелчком закрывается за мной, закрывая всю сводящую с ума помпезность и папарацци, которые, кажется, непрерывно сопровождают Чейза Крофта, который, несмотря на сказочные навыки поцелуев, является довольно большим придурком, раз взвалил на меня всё это без предупреждения. Думаю, теперь у меня есть ответ на вопрос, почему он извинился за то, что поцеловал меня прошлой ночью.

Я глубоко, скептически вздыхаю, прислоняясь к двери.

Мне только что пришлось прокрасться в чёртову квартиру, как будто мне снова шестнадцать, а мама спит наверху. Правда, на этот раз мне не пришлось карабкаться по шпалере, но всё равно это чертовски раздражает. Я не задаться мыслью, а вдруг это — уклонение от операторов и ныряние по переулкам, чтобы просто добраться домой — новая норма… Похоже, мне всё же придётся переехать к пруду в глуши.

Или, может быть, на Таити.

Я всегда мечтала побывать на Таити, хотя, если бы кто-нибудь дал мне миллион долларов, чтобы я указала его на карте, я бы не стала ни на цент богаче.

По херу.

Дело в том, что поцелуй прошлой ночью был чертовски потрясающим.

Но последствия в значительной степени отстой.

* * *

Я никогда не хотела быть знаменитой.

И никогда уж точно не хотела быть какой-либо, нежели скучной, изолированной, замкнутой Джеммы, наедине со своими картинами маслом, несколькими близкими друзьями и почти смертельной привычкой к кофеину.

По большей части я довольна жизнью.

Ладно, я признаю, что последние несколько месяцев встреч с Ральфом не были особенно яркими, но до тех пор я была чертовски довольна. Отличные друзья, солидная работа, квартира с контролем за арендой…

Я (в основном) живу мечтой.

Поскольку моё собственное искусство не оплачивает счета, я работаю полный рабочий день в галерее в центре города под названием "Пойнт-де-Фюите", которая продаёт чрезвычайно дорогое современное французское искусство авангардным предпринимателям, покровителям, — да, в обоих смыслах этого слова, — светским львам и богатым бизнесменам, которые всегда ищут следующего Моне или Ренуара.

Конечно, я предпочла бы жить исключительно за счёт прибыли от моих собственных картин, но пока этого не произойдёт, пока я действительно не наберусь смелости показать своё искусство людям, которые не являются Крисси, Шелби или моей матерью, я буду довольствоваться тем, что пять дней в неделю посредничаю в работе других художников. Эстель, владелица галереи, властна и немного одержима бумажной работой, но она не самый худший босс, который у меня когда-либо был (я слежу за тобой, супервайзер Талия из той кофейни на Ньюбери), и она довольно хорошо понимает большинство вещей.

Кроме личных дней.

Видите ли, она на самом деле не признаёт их, если только они не запланированы за два месяца до. Поэтому, когда я позвонила в галерею сегодня утром, надеясь, что она сжалится надо мной и даст мне день, или неделю, отдыха, чтобы спрятаться под одеялом до тех пор, пока: первое — СМИ заскучают и уходят домой, или второе — у меня кончится еда в кладовке, она сказала "нет".

Ну, и в ответ она сказала: "Ни за что! Точно нет".

В любом случае, именно поэтому я здесь, в "Пойнт-де-Фюите", молюсь, чтобы никто из репортёров, разбивших лагерь возле моей квартиры, не заметил, как я выскользнула через заднюю дверь, и не последовал за мной сюда. Хотя, полагаю, это только вопрос времени, когда они выяснят, где я работаю. Я могу только надеяться, что всё это закончится до того, как они начнут копаться слишком глубоко в моём прошлом.

Эстель решительно чёрствая.

— Мир не останавливается ни для кого, дорогая, даже для миллиардеров.

Её лицо, слегка изборожденное морщинами от многолетнего смеха и солнечного света, морщится в усмешке.

— О, боже, Эстель, только не ты, — стону я. — Ты видела видео?

— Вся планета видела это видео, дорогая, — говорит она, весело кудахча.

Она приглаживает рукой свои седеющие волосы, зачёсанные назад в элегантном стиле, который она носит каждый день с тех пор, как я встретила её два года назад, затем хлопает в ладоши три раза подряд.

— Теперь у нас есть специальный запрос от нового, высокопоставленного клиента. По-видимому, семейный бизнес перешёл из рук в руки, и теперь переделываются офисы с помощью совершенно нового набора произведений искусства, мебели, красок и бог знает чего ещё.

Я поднимаю брови, удивляясь, как это может касаться меня.

— Сегодня днём ты отнесёшь в офис портфолио и покажешь дизайнеру интерьера несколько изображений, которые могут дополнить их обновленное пространство.

Эстель идёт за стеклянный прилавок, её голубая юбка длиной до пола струится за ней с каждым грациозным шагом. Она достаёт одну из наших книг-портфолио, в которой содержатся полноцветные изображения работ всех наших художников. Обычно мы используем их только для справки, когда заказываем новую серию для показа в галерее, но сейчас Эстель с многозначительным видом передаёт мне папку.

— Надеюсь, им понравится то, что они увидят, Джемма.

Я очень хорошо знаю, что она на самом деле имеет в виду, если им не понравится то, что они увидят, ты по уши в дерьме, Джемма.

У меня перехватывает дыхание.

— Но, Эстель, мы же никогда не делаем личные визиты. Я думала о том, что вся фишка нашей философии в том, чтобы привлечь клиентов к искусству, а не другим путем. Я не могу поверить, что кто-то, кто покупает искусство, не замечает его в человеке… — я умолкаю и задумываюсь на мгновение, пытаясь вспомнить её слова, и заставляю свой голос ужасно имитировать её собственный: — глупые как пробка.

Она качает головой из-за моего плохого произношения, но выражение её лица становится задумчивым, когда она переводит взгляд с портфолио на моё лицо.

— Моя дорогая… — она от души смеётся, её глаза теплеют. — Если кто-то хочет потратить почти миллион долларов на покупку целой серии наших картин… к чёрту философию. Я, что, дура, противиться этому.

Я покорно смотрю на портфолио.

— Отлично. Я пойду. Но если меня будут преследовать миллионы репортёров по дороге туда, брошусь в пробку, чтобы избежать их, и в конечном итоге умру… — я тяжело вздыхаю. — Ты пожалеешь.

— И почему французов обвиняют в том, что они более мелодраматичны, чем вы, американцы, — она издаёт звук "тс". — Но ты права, я буду сожалеть.

Я начинаю улыбаться.

— Правда?

— Конечно. Ты знаешь, сколько времени ушло на твоё обучение?

Она приподнимает одну бровь, её губы подёргиваются от удовольствия.

— И я только что потратила кучу денег на твою новую форму. У новой девушки могут быть совершенно другие размеры…

— Ха! Истеричка, — ворчу я, дёргая подол платья, хватая папку с прилавка и топая прочь, чтобы найти свой подходящий блейзер.

Звонкий смех Эстель гонит меня в заднюю комнату.

* * *

Пока я иду по городу, молясь, чтобы меня никто не узнал, я изо всех сил стараюсь выбросить из головы все мысли о Чейзе. Тот факт, что я, кажется, не могу избавиться от него, более чем немного раздражает, потому что, как бы самонадеянно это ни звучало, такого со мной никогда раньше не случалось. Я никогда не испытывала такого покалывания во всём теле, дискомфорта в животе, тошноты в горле, мурашек по коже, и уж точно не из-за кого-то, кто ясно дал понять, что не хочет быть со мной, даже в голом, библейском смысле этого слова.