Ведьмы Алистера (СИ) - Шатил Дарья

Что она и сделала, высунувшись по самые плечи в коридор, чтобы рассмотреть его. Решётка соседней камеры всё ещё оставалась распахнута, а тянувшийся в обе стороны тусклый коридор — пуст.

Мегги нахмурилась, не зная, радоваться ей подобному пренебрежению к её персоне или же бояться. Она им не важна, как та пленница? Или они думают, что она не может… Мегги вовремя одёрнула себя, решив, что больше даже мысленно не будет произносить слово на букву «п» и все его синонимы. Хотя и понимала, что в какой-то момент точно провалится — свои мысли контролировать сложно, практически невозможно.

В этот момент на лестнице, по которой её сюда привели, послышались шаги. Несколько пар ног торопливо спускались, и каждый их шаг сопровождался глухим ударом. Мегги сначала испугалась и спряталась в камере, но потом, поддавшись любопытству, пристроилась на полу так, чтобы видеть лестницу. Ей оставалось только надеяться, что её не заметят, а если и заметят, то ничего не предпримут, продолжая относиться к ней, как к безобидному ребёнку.

На полу было прямо-таки фантастически «удобно», но зато вид открывался сказочный. Хотя сказка сомнительная, а персонажи препротивные. И эти самые персонажи тащили обратно кучу тряпья, которая была женщиной-пленницей-ведьмой. Она повисла на руках двух охранников и едва переставляла ноги, если переставляла их вовсе: Мегги отчётливо видела, как её голые грязные ступни бились о ступени, пока охранники волокли её. Опущенная голова и спутанные тёмные волосы по-прежнему не давали девочке разглядеть её лица.

Ведьма что-то невнятно бормотала, а охранники кривились и громко пыхтели, словно волоча за собой не женщину, а куль с навозом. Подобного пренебрежения Мегги не могла понять — для неё человек всегда оставался человеком. В её представлении магические способности, как соль или сахар, делали лучше, но не портили.

Хотя в отношении Вивьены правило не работало. Её сколько не сахари — лучше не станет, только хуже.

Мегги отмахнулась от мыслей о злобной ведьме и сосредоточила всё своё внимание на подруге по несчастью. Та вряд ли смогла бы ей чем-нибудь помочь: эта женщина сама нуждалась в помощи. Мегги заметила чистые повязки на её запястьях, выделявшиеся на фоне остальной грязи. Девочка не знала, были они раньше или нет, но эта маленькая деталь насторожила Мегги: в голове тут же появились сотни идей о том, что могли делать с ведьмой и почему та сейчас была так слаба и не сопротивлялась.

Голова женщины мотнулась в сторону, и Мегги в изумлении разинула рот. Теперь она видела лицо. Сломанный нос, рассечённая бровь, припухшие губы, заплывший глаз — всё это мешало сложить полную картину, однако Мегги её узнала.

«Кеторин, — подумала она, изучая лицо пленницы, — эта ведьма очень похожа на Кеторин».

Вот только женщина точно не была Кеторин и не была её сестрой-близнецом. Она выглядела старше, гораздо старше.

Их объединяло точно такое же семейное сходство, как и Марту с Мегги. По этому сходству люди, впервые встречавшие их, сразу же понимали, что они члены одной семьи. Лицо этой женщины было странной мешаниной из черт Кеторин и шрамов. Вроде очень похожий рот, но какой-то не такой: слишком широкий, словно растянутый. Вроде те же очерченные скулы, но лицу ведьмы они не придавали шарма, а скорее подчёркивали болезненную худобу. Синюшный кривой нос и вовсе не имел ничего общего с красивым вздёрнутым носиком Кеторин.

Мегги никак не могла отделаться от словосочетания «грустное подобие», которое пришло ей на ум при взгляде на женщину — настолько невзрачной она казалась. Хотя куда лучше её описывало другое слово — «жертва».

Ведьму втащили в её клетку, и вновь послышался лязг цепей. Охранники заперли женщину и, к удивлению Мегги, ушли. Наверное, подумали, что в таком состоянии никто из пленниц не представляет для них опасности.

Когда их шаги на лестнице стихли, Мегги услышала слабый голос:

— Девочка, ты спишь? — надсадный кашель превратил последнее слово в едва различимый набор звуков.

Мегги поднялась с пола и подошла к смежной стенке между их темницами, чтобы лучше слышать ведьму. Теперь женщина вызывала у Мегги куда больше интереса, чем раньше.

— Не сплю, — ответила она, и то были её первые слова, произнесённые за прошедшие сутки. Голос её звучал так же слабо, как и голос ведьмы.

— Как тебя зовут, девочка?

— Мегги… Мегги Рудбриг.

— А я — Клементина, — Мегги показалось, что в голосе женщины послышалась улыбка. — Я бы сказала, что рада нашему знакомству, если бы обстоятельства были иными, — Клементина вновь закашлялась. — Из какого ты ковена, Мегги?

Мегги села на холодный пол, подтянув куртку под попу, чтобы было чуточку помягче.

— Не из какого. Я не принадлежу ковену. Да я и не ведьма… вроде бы…

— Не ведьма? — удивлённо переспросила Клементина. — А они об этом знают?

Мегги кивнула и лишь потом ответила:

— Да.

— Да уж, — с нескрываемой злостью выдала ведьма, — связались с кровавыми, так теперь и обычных детей воруют. Интересно, как это они так ловко выворачивают наизнанку свои убеждения.

Женщина горько рассмеялась. Смех снова перешёл в кашель.

— Вы больны?

Клементина долго молчала, и Мегги уже начала думать, что та уснула или…

— Да. Тяжело больна, но сомневаюсь, что ты вкладываешь в это слово тот же смысл, что и я. Понимаешь, ведьмы не болеют в том смысле, в котором болеют все остальные люди.

— Но моя мама была ведьмой, и она болела, тяжело болела. Я как-то подслушала их с папой разговор: мама тогда говорила, что ей не сможет помочь ни один врач. Они не хотели, чтобы я знала…

— Значит, ты не так проста, — перебила её Клементина. — Твоя мать была ведьмой-одиночкой? Она использовала кровь, когда колдовала?

— Я не знаю, — робко ответила Мегги, удивившись властности и требовательности, прозвучавшей в голосе ведьмы. — О том, что мама — ведьма, я узнала недавно, когда на нас с сестрой напали. Марта тогда взмахом руки разбила арбалет. И я заставила её рассказать мне всё. Хоть Марта и говорит, что мама не ведьма, я ей не верю.

— Взмахом руки? — недоверчиво переспросила Клементина. — Ты уверена?

— Абсолютно! — громко воскликнула Мегги, уязвлённая тем, что её слова поставили под сомнение.

— Не кипятись, девочка, — одёрнула её ведьма. — Я просто уточняю. А в тебе магических способностей нет или они не пробудились ещё?

Мегги начинала «кипятиться». Она чувствовала себя человеком на допросе — не хватало только яркого света, направленного в лицо, и доброго полицейского, который допрашивал бы её вместе с Клементиной.

— Не уверена, — нехотя ответила Мегги.

— Не уверена в чём? — напирала женщина.

— Не уверена, что во мне их нет, — процедила сквозь стиснутые зубы Мегги.

Повисло молчание, долгое молчание. Однако по тому, как сопела и кряхтела Клементина, было понятно, что она не спит. Думает, скорее всего. Мегги привалилась затылком к бетонной стене и прикрыла глаза. Девочка тоже думала. Правильно ли она поступила, рассказав обо всём совершенно постороннему человеку, или нет, она не знала, но всё-таки нуждалась в ком-то взрослом — в том, кто подскажет и поможет если не действием, то хотя бы советом.

— Что ж… — хриплый голос вырвал Мегги из полудрёмы, в которую она начала соскальзывать. — Послушай меня, Мегги, когда Вивьена придёт сюда, хотя не факт, что это будет именно она, ты должна быть уверена в одном: в тебе нет магии, и никогда не было. И даже если ты что-то чувствуешь или думаешь, что можешь что-то сделать, не пытайся. Не здесь, — женщина вновь закашлялась. — Ты меня поняла?

— Да.

— Умница, — похвалила её Клементина, и в голосе той Мегги услышала сострадание и поддержку, отчего вновь захотелось разрыдаться. Она так хотела домой. — А сейчас я посплю. В этом месте сон — единственное, что ещё может скрасить будни.

Раздался лязг цепей, и Мегги поняла, что ведьма поудобнее устроилась на своём тюфяке.

— Как же я хочу, чтобы Марта пришла и забрала меня отсюда, — в сердцах воскликнула девочка, смаргивая набежавшие слёзы.