Штурм Брестской крепости - Ростислав Алиев

Второй уровень — дивизионный. Как уже говорилось, KTB заполнялся позднее, информация, поступающая в него, проходила некий фильтр. Лишь записи за 22 июня передают все напряжение боя. Отчеты дивизии в корпус содержат, как правило, общую информацию, продублированную в донесениях и KTB. Они интересны прежде всего как свидетельство оценки обстановки командованием дивизии. И надо сказать — этот уровень источников один из самых необъективных. Одна из причин — специфика ситуации в Бресте. Начиная с 24 июня 45-я дивизия пыталась уйти из города, и поэтому ее командование было заинтересовано в создании представления о том, что все уже решено, победа достигнута и необходимо как можно скорее вести дивизию вперед, на ее место введя какую-либо охранную часть.

Тем не менее этот уровень источников интересен тем, что именно здесь создается некая оценка ситуации.

Третий уровень — высшие командные инстанции (прежде всего корпус). Хотя KTB XII А.К., как правило, дублирует информацию из дивизионных донесений, однако он ценен и тем, что дает и общее представление о ситуации в полосе корпуса. К тому же в нем немало информации, поступившей в штаб корпуса в устной форме и не отраженной в документах или находившейся в документах, не найденных на сей день.

В фонде XII А.К. находятся и отчеты некоторых частей резерва ОКХ, придаваемых его соединениям и принявших участие в боях за Брест (Entg.Abt.105, 3/Flak Rgt.26).

Ситуацию в полосе дивизии корпус оценивает достаточно объективно. Хотя ее положение описывается настолько кратко, что не дает почвы для каких-либо искажений.

Несколько документов, привлекаемых к исследованию, взято из фонда А.О.К.4 (штаба 4-й армии). Однако бои у Бреста, разумеется, описываются в них не столь подробно, как в нижестоящих инстанциях. В этом фонде интересны скорее отдельные находки — например, текст радиообращения к защитникам Брестской крепости и т. п. Надо отметить огромный объем документов фонда — вполне возможно, что там сокрыто еще немало интересного[1379].

Документы PzGr.2 не просматривались.

Четвертый уровень — документы, созданные спустя некоторое время после описываемых событий. Среди них особое место занимает «Отчет[1380] о взятии Брест-Литовска» от 8 июля 1941 г.

Созданный командованием дивизии для объяснения причин больших потерь и затянувшегося штурма, именно он послужил основой для большинства исследовательских работ. Документ интересен прежде всего тем, что приводит «версию Шлипера» — оценку самого командования дивизии. Есть в нем и немало фактов, не встречающихся в других документах. Однако этот источник, во-первых, достаточно субъективен, ибо его задача доказать безошибочность действий дивизии. Нет в нем и конкретного указания на каких-либо виновников неудавшегося штурма с немецкой стороны (на высшем или нижнем уровнях). Главное объяснение случившемуся — это героизм красноармейцев, толщина стен укреплений и нехватка тяжелой артиллерии. При всей очевидности вышеуказанного — это не полный список причин, заставивших дивизию целую неделю сражаться с двумя-тремя тысячами защитников.

Отдельная группа источников с немецкой стороны — воспоминания самих участников боев как взятые из вспомогательного фонда Федерального военного архива, так и опубликованные либо в периодической печати тех лет («Die Wehrmacht»), или после войны (книга Рудольфа Гшопфа «Mein Weg mit der 45 Infanterie Division»), Среди их авторов — почти все группы военнослужащих: от фельдфебеля, командира пулеметного отделения (Лозерт) до полковника, командира полка (Йон).

Дивизионный священник Рудольф Гшопф, на чьих записках практически полностью основано начало книги, — реваншист. Хотя это широко использовавшееся в 60-х гг. определение вряд ли точно. Он не призывает к реваншу, а лишь не скрывает того, что не смирился с поражением. Многие моменты книги Гшопфа интересны с позиций не военной, а скорее с политической истории. Гшопф, говоря о своей книге, подчеркивает, что перед нами еще одни «записки солдата». Нет, его книга — записки именно офицера. Наслаждающегося вином Франции, фиксирующего, в подтверждение германской пропаганды, польский и советский террор, помощь вермахта французским крестьянам и советским раненым. Гшопф осматривает памятники культуры, море, могилы Первой мировой. Говоря о целях войны, он не испытывает сомнения — скорее страх перед будущим, сожаление о том, что все-таки она началась. Его точка зрения тем и интересна, и цитируется Гшопф столь полно потому, что его (исподволь подаваемые, впрочем) взгляды — это взгляды офицеров 45-й дивизии. Книга писалась, чувствуется, в тесном содружестве со многими, кто был в Июне в Бресте — генерал-лейтенантом (в 1941-м — полковником, командиром I.R.133) Кюлвайном, майорами Квизда, Лерцером, Орбесом и т. д. С ними, вероятно, согласовывалась и тональность книги, и приводимые в ней факты. И прочтя ее ясно — они знали, куда и зачем шли и не испытывали сомнений. Книга Гшопфа — как коллективное заявление 45-й дивизии.

Напротив, против кого он воюет и зачем, практически не занимает Лео Лозерта. Лозерт — настоящий немецкий пулеметчик, чуть сощурясь, он нажимает на гашетку, и его лицо при этом не меняется. Он аккуратно носит каску и чистит сапоги.

Лозерт — прежде всего фельдфебель. Образец для солдат. Убивают его, убивает ли он — M.G.34 фельдфебеля Лозерта ведет огонь одинаково ровно, кажется, не замечая ничего вокруг. С тем же выражением он тщательно смывает копоть и берет котелок с картошкой, чуть оживляясь, лишь найдя сапоги или лошадь. Ему не до красот природы и огневой бури — чуть иронично называемой им фейерверком. Долбит из пулемета, принимает от подносчиков боеприпасы и еду. Добровольно вызывается в опасные предприятия, при этом не испытывая какого-то страстного желания победы над врагом — скорее отличиться самому. Однако гораздо тщательнее, чем получение Железного креста II ст., он отмечает количество часов, что удалось поспать. Ему не до политики, рассуждать некогда — над Цитаделью дым, в воздухе трупный смрад, где-то на Западном скрываются пограничники… А пулеметчики купаются в одних плавках, обслуживая пулеметы после тяжелой работы.

Лозерт пишет только о том, чему сам был свидетелем. В его заметках нет скромности, но нет и хвастовства. Да, он стал аккуратным пулеметчиком, но был бы и столь же аккуратным каменщиком или учителем, с острозаточенным карандашом. Конечно, при прочтении его воспоминаний может сложиться впечатление, что Лозерт в одиночку захватил Брестскую крепость, но это оттого, что, опять же, пытаясь писать максимально объективно, Лозерт писал только о том, что хорошо знал, т. е. — о себе.

«Военный дневник» Лозерта — к сожалению, также отнюдь не одновременно с событиями ведущиеся записи. Судя по всему, к моменту создания документа у фельдфебеля имелась некая сохранившаяся с 1941 г. записная книжка, в которую действительно вносились записи либо одновременно с событиями, либо вскоре после них. Но записи, как это и обычно бывает в записных книжках, даже самых пунктуальных людей, вносились впопыхах, без датировки, в нескольких коротких фразах пытаясь объять какое-либо грандиозное событие. После войны Лозерт развил наброски, датировав те или иные случаи, полагаясь на свою память, сделал ряд ретроспективных вставок. В итоге действительно в дневнике Лозерта, содержащем практически только достоверные детали, страдает как датировка, так и показ нам Лозерта образца 1941 г., а не послевоенного, готовящего воспоминания для Федерального военного архива.

Да, хвастовства незаметно в записках Лозерта — однако непонятно, как (если он и дальше был столь лихим парнем) фельдфебель Лозерт остался без Рыцарского креста.

…Рыцарский крест получил Вальтер Лоос[1381] — в 1941-м офицер I.R.130. Помимо Рыцарского, Лоос получил и могильный — хотя насчет последнего можно усомниться, в Венгрии декабря 1944 г. все чаще было не до крестов. Зачем, если наступающие русские вряд ли оставят их? А в том, что русские придут, в 1944 г. не сомневался уже никто. Может быть, и поэтому записки Лооса (хотя точная их дата неизвестна — вероятно, лето 1943 г., впрочем, и тогда уже многое стало несомненным) проникнуты какой-то грустью и безнадежностью. Кавалер Рыцарского креста не проявляет должного оптимизма даже в рассказе о штурме Бреста — напротив, сквозит острое сожаление о том, что восточный поход все-таки начался.

Вымученный рассказ Лооса пропитан апатией, усталостью и разочарованием. Упоминаемые в нем офицеры — погибли, Лоос, вероятно, и сам предчувствует свою судьбу.

Ефрейтору 10-й роты I.R.135 Хансу Тойчлеру повезло — он выжил в самом пекле сражения за Цитадель. Послевоенный школьный учитель, Тойчлер рассказывает о событиях с некоторой иронией — все позади. Бои у церкви Центрального острова, ужас артналета 22 июня — уже не более чем красочные воспоминания за доброй порцией пива: «А помните, как тогда, на цитадели, мы более двух дней были без воды?» — «Но главное — без пива!» — хохочут сорокалетние ветераны за столиком… И за стенами полуподвального, со сводчатыми потолками кабачка — клаксоны и топот каблучков Австрии 50 гг….